Но фокусник успокоил мальчика, объяснив ему, что в этой стране, как и в соседней с ней, живет несколько сотен американцев, гринго, занимающихся разведкой нефти, а Д. Т. Стар находится на другом конце страны.
Они пришли в деревню за пару часов до захода солнца и едва успели развесить плакаты, как часы на маленькой церковной башне пробили семь. Представление начиналось в девять.
Мино ощущал какое-то беспокойство. Деревня была очень маленькой. Не больше той, откуда был родом он сам. Там был овощной рынок. И кладбищенская стена. А недалеко от деревни он видел нефтяные вышки. Ему казалось, что он повсюду видит Лукаса и Пепе. А еще он видел тени на лицах взрослых.
Но прежде всего Мино заметил, что в деревне было полным-полно армейцев.
Перед началом представления на площади собралась почти вся деревня. Изидоро сказал Мино, что, если он заметит на окраине площади бедных детей, он должен сказать им, чтобы перед самым началом представления они заняли места прямо перед жировыми свечами с горящими фитилями. Конечно, безо всякой оплаты. Так как они собирались дать только одно представление в этой деревне, не так уж и важно, сколько именно денег они соберут. Даже если какой-то ребенок опустит в чашу лишь одно или два крузо, Мино должен был просто кивнуть ему.
Мино приготовил чашу и начал обходить зрителей. Маленькая палочка, с помощью которой он должен был разжечь свечи, лежала у него в кармане.
Пока он с достоинством шествовал между рядами со своей чашей, кланяясь и собирая оплату, дети смотрели на него с восхищением. Он слышал, как кто-то прошептал, что смотреть в глаза сыну факира очень опасно. От этого можно загореться. Мино усмехнулся и сделал еще более таинственное лицо. Приблизившись к задним рядам, он замер. Четверо или пятеро армейцев сидели на ящиках, зажав карабины между коленями. Они явно собирались присутствовать на представлении.
Мино сжал губы и приблизился к людям в красно-желтой форме. Протянул чашу.
– Десять крузо! – сказал он подчеркнуто громко. – Для армейцев представление стоит десять крузо. В два раза дороже, чем для людей!
На него обрушился поток насмешек. В него полетели плевки.
– Niño da puta, шлюхин сын, а ну пошел прочь, клоун! Разве ты не знаешь, что люди президента могут смотреть на что угодно без оплаты? Исчезни!
Мино застыл. Сидевшие вокруг него взрослые перешептывались. Затем он сделал два шага к армейцу, сидевшему ближе всего, у него были толстые губы и сощуренные злые глаза. Мино достал из кармана палочку, с помощью которой он зажигал свечи. Быстрым и точным движением он вонзил ее в глаз армейцу и надавил так сильно, что та пробила ему череп и уперлась в его заднюю часть.
* * *
Красный помидор, кусочек белого хлеба, дижонская горчица и сочный кусок утиной грудки – так пообедал Гаскуань. Уркварт же, напротив, ограничился чашкой черного кофе и двумя круассанами. Кофе он наливал из маленького кофейника в правом углу комнаты. Еда Гаскуаня всегда была аккуратно упакована в маленькую круглую коробочку, на крышке которой был изображен горный пейзаж Швейцарии. Два круассана Уркварта лежали в бумажных пакетах, цвет которых менялся ежедневно.
На стеклянном подносе перед ними не было ничего иного, кроме их обеда. Они ели молча, не сводя глаз с монитора на стене.
«ОТЧ. СЕК. +10. ПРЯМОЙ КАНАЛ: Пребывание в теплице, два часа двадцать минут. Она не сказала ни слова. С собой у нее три билета на поезда: один в дамской сумочке, назначение – Варна, второй зашит в воротнике куртки, назначение – Баку, последний был обнаружен за фольгой в пачке сигарет, назначение – Стамбул. Паспорт на имя Констанции Фреи, двадцать три года, гражданка Испании. Профессия: дизайнер моды. Больше никаких документов. Лежит на скамье. Полковник стрижет ногти на ногах. Очевидно, она приняла какие-то таблетки. Очень апатична, реакции очень слабые. Полковник проведет фазы с первой до двадцатой, в случае негативной реакции, операция закончится максимум через двадцать один час сорок минут. Отчет будет идти постоянно каждые двадцать минут. СЕК. +10».
– Черт!
Гаскуань жевал утиную грудку.
– Расслабьтесь!
Уркварт стучал пальцами по стеклянному подносу.
– Она слабая. Самая слабая из них. Мы это знаем! По крайней мере она ведет себя как человек, а не как бездушная материя. Остальные дьяволята…
Уркварт прервался и глотнул кофе.
Двое мужчин переглянулись. На этот раз им причитался весьма солидный бонус. Настолько солидный, что оба понимали, если дело выгорит, для них обоих оно станет последним. Они смогут выбрать себе любое гражданство и обосноваться в любой точке мира. Несколько лет назад Уркварт был израильтянином, а Гаскуань – французом. Сейчас они не существовали, даже находясь в этой комнате под элитным районом Парижа. Они не существовали, но в то же время имели неограниченную власть над могущественным аппаратом. Они расставались со своим прошлым.
– Ставлю на четыре часа максимум, – сказал Уркварт и жестом отказался от утиной грудки в остром горчичном соусе, предложенной ему Гаскуанем.
* * *
Армеец упал, кровь хлынула из его глаза. Мино отступил назад, но внезапно три огромных человека бросились на него, вокруг замелькали красно-желтые цвета, засверкали пряжки портупей, запахло застарелой мочой, какая-то невероятная сила прижала его к земле, он почувствовал кожаный сапог на своем лице, ощутил уколы, удары и тычки, одна рука у него сломалась и стала тяжелой, еще тяжелее, вокруг него сгустилось белое облако, и он погружался в него все глубже и глубже.
На площади царил полный хаос. Мужчины, женщины и дети плотным кругом окружили армейцев, навалившихся огромной грудой на то, что, по всей видимости, осталось от маленького щуплого паренька, ассистента волшебника.
Изидоро недоуменно выглядывал из-за своей черной занавески. Всего секунда у него ушла на то, чтобы понять, что произошла какая-то чудовищная беда, и причина этой беды – Минолито. В голове у него пронеслась мысль, что, если он наделал какую-нибудь глупость, эта станет окончательной катастрофой. Невероятно быстро, так, что было даже трудно уследить за его движениями, он собрал свои вещи, сбросил все в большие черные мешки и исчез с площади. От фокусника не осталось ни следа. Возможно, он вознесся прямо на Небеса или провалился сквозь землю.
Одно можно сказать точно: когда двенадцать разъяренных армейцев с карабинами наперевес ринулись к тому месту, где несколько секунд назад стояла темная палатка волшебника, они увидели лишь белого бумажного голубя на земле. Его тут же пронзили тридцать семь пуль. Пули взрывали сухую землю и рикошетом отлетали в темную ночь.
За стеной
