странная привычка. Она царапалась.
К.: Когда?
М.: Почти непрерывно. Но в основном во время оргазма.
К.: Как?
М.: Как?
К.: Да, как именно она царапалась?
М.: Ну, двумя руками и всеми пальцами. Как когтями. По спине, по бокам и даже по затылку. У меня после этого до сих пор шрамы. Я уже от них не избавлюсь.
К.: В своей сексуальной игре она использовала много вариаций?
М.: Ну и выражения у вас. Нет – она лежала каждый раз совершенно одинаково. На спине, под ягодицы подкладывала подушку, ноги широко разводила в стороны и высоко поднимала. Она была абсолютно естественной, рациональной и реалистичной в этом так же, как и во всем остальном. Ей хотелось это делать основательно и каждый раз как можно дольше, без отклонений и выдумок, тем единственным способом, который для нее являлся естественным.
К.: Да, понимаю.
М.: Трудно было бы теперь не понять.
(Молчание.)
К.: И еще одно. Из того, что вы мне рассказали, следует, что в течение всего того времени, когда вы встречались, первым вступали с ней в контакт именно вы. Вы ей звонили, и она отвечала, приходить вам или ей не хочется и вы должны позвонить в другой раз. Приходить вам или нет, каждый раз решала она?
М.: Да, именно так и было.
К.: Случалось ли иногда, чтобы она позвонила сама и попросила вас прийти?
М.: Да, четыре или пять раз.
(Молчание.)
К.: Вам без нее было тяжело?
М.: Да.
К.: Вы были весьма искренни и очень нам помогли. Благодарю вас.
М.: Надеюсь, вы понимаете, что этот разговор должен остаться между нами. На Рождество я познакомился с одной девушкой и в феврале женился на ней.
К.: Само собой. Я ведь сказал об этом в самом начале.
М.: Хорошо, можете теперь уже выключить этот магнитофон.
К.: Да.
Мартин Бек отодвинул в сторону листы протокола и задумчиво вытер платком пот со лба и ладоней. Прежде чем снова приняться за чтение, он пошел в туалет, ополоснул лицо и выпил стакан воды.
13
Второй протокол был намного короче первого. Кроме того, тон у него был совершенно иной.
Допрос Мэри Джейн Питерсон в полицейском управлении Линкольна, Небраска, 10 октября 1964 года. Допрос проводит: детектив-лейтенант Кафка. Присутствует: сержант Ромни.
Ромни: Это Мэри Джейн Питерсон. Не замужем, возраст двадцать восемь лет, адрес: Вторая Саут-стрит, шестьдесят два. Работает в городской библиотеке Линкольна.
Кафка: Пожалуйста, присаживайтесь, мисс Питерсон.
Питерсон: Спасибо. Что вам от меня нужно?
К.: Несколько вопросов.
П.: О Розанне Макгроу?
К.: Да.
П.: Все, что знала, я уже сказала. Я получила от нее открытку. Это все. Вы что, притащили меня сюда в рабочее время, чтобы еще раз это услышать?
К.: Вы дружили с мисс Макгроу?
П.: Да.
К.: Вы жили вместе до того, как мисс Макгроу нашла себе квартиру?
П.: Да. Год и два месяца. Она приехала из Денвера, и ей негде было жить, я сказала, что она может пожить у меня.
К.: Расходы на ведение домашнего хозяйства вы делили поровну?
П.: Естественно.
К.: Когда она переехала от вас?
П.: Примерно два года назад, весной шестьдесят второго.
К.: Вы продолжали с ней видеться?
П.: Мы виделись ежедневно в библиотеке.
К.: Вы проводили вместе вечера?
П.: Не очень часто. У нас было много работы.
К.: Какой, по вашему мнению, был характер у мисс Макгроу?
П.: «De mortuis nil nisi bene».
К.: Джек, ты можешь продолжить? Я вернусь через минуту.
Р.: Лейтенант Кафка спросил, какой, по вашему мнению, характер у мисс Макгроу.
П.: Я услышала и ответила: «De mortuis nil nisi bene». Это по латыни и означает: «О мертвых ничего, кроме хорошего».
Р.: Вопрос звучал следующим образом: какой у нее был характер?
П.: Об этом можете спросить кого-нибудь другого. Я уже могу идти?
Р.: Можете попытаться и увидите, что получится.
П.: Вы дерзкий хам. Вам об этом еще никто не говорил?
Р.: Если бы я был на вашем месте – упаси меня Господь от этого, – то воздержался бы от таких слов.
П.: С чего бы это?
Р.: Потому что мне это могло бы не понравиться.
П.: Ха-ха-ха.
Р.: Какой был характер у мисс Макгроу?
П.: Спросите об этом кого-нибудь другого, тупица.
К.: О’кей, Джек. Мисс Питерсон!
П.: Да, что еще?
К.: Почему вы перестали жить вместе с мисс Макгроу?
П.: Нам там было тесно. Кроме того, не понимаю, какое вам до этого дело?
К.: Но вы ведь были хорошими подругами, разве не так?
П.: Да, сами знаете.
К.: Вот передо мной лежит донесение, составленное в третьем полицейском округе 8 апреля 1962 года. Ночью, без десяти час, жильцы дома номер шестьдесят два по Второй Саут-стрит сообщили, что из квартиры на четвертом этаже доносятся крики, звуки ссоры и громкий шум. Когда через десять минут приехал патруль, полицейские Флинн и Ричардсон, жильцы данной квартиры отказались открыть дверь, в связи с чем патруль потребовал, чтобы домовладелец обеспечил им доступ в квартиру, открыв дверь своим универсальным ключом. В квартире находились вы и мисс Макгроу. Мисс Макгроу была в халате, а вы – в туфлях на высоком каблуке и в том, что Флинн назвал белым вечерним платьем. У мисс Макгроу шла кровь из раны на лбу. В квартире царил беспорядок. Ни одна, ни другая не захотела сообщить, что произошло, и, после того как было восстановлено спокойствие – как говорится в этом донесении, – патруль покинул вашу квартиру.
П.: Зачем вам понадобилось вспоминать эту старую историю?
К.: На следующий день мисс Макгроу переехала в гостиницу, а еще через неделю нашла себе квартиру на той же улице, в нескольких кварталах дальше.
П.: Повторяю: зачем вам понадобилось вспоминать эту старую скандальную историю? Вряд ли теперь она сможет мне каким-то образом навредить.
К.: Я просто пытаюсь вас убедить, что на наши вопросы нужно отвечать. Кроме того, самое разумное – всегда говорить правду.
П.: Ну ладно, как вам угодно. Я выгнала ее. Ну и что? Это была моя квартира.
К.: А почему вы ее выгнали?
П.: Какое теперь это имеет значение? Кого может интересовать ссора трехлетней давности между двумя подругами?
К.: Нас интересует все, что имеет отношение к Розанне Макгроу. Как вам известно из газет, пока что о ней написано не очень много.
П.: Вы хотите сказать, что можете всю эту историю опубликовать в газете?
К.: Ведь это не секретный
