успокоить колотящееся о ребра сердце. Нет, говорить пока не стоит. Только в самом крайнем случае. Доказать она все равно ничего не сможет, а Алина будет все отрицать. Просто нужно постараться в ближайшее время не спускать с неё глаз.
Но что могло побудить Алину пойти на такое? Борис был вполне приличным мужем, импозантным и состоятельным. Кроме того, он отец её сына. Женя знала Алину хорошо, и такие вещи, как убийство близкого человека, совершенно не укладывались в эти знания. Только вот разговор, случайно подслушанный ею на пирсе, не выходил из головы. Вершинин сказал тогда Алине, что знает о том, что она обманывает Борьку. Так может, с этим обманом дело зашло настолько далеко, что она решила избавиться от ставшего ненужным супруга? Но почему такой дикий способ — арбалет? Или она решила таким образом приплести второе убийство к первому? А возможно, оба эти преступления на её совести?
Тут Женя спохватилась, что стоит босиком посреди холла второго этажа и пристально рассматривает скульптуру парящей девушки. В два часа ночи! А Борис там, небось, изнывает в ожидании её возращения.
Борис вовсе не изнывал, а самым бессовестным образом дрых на её кровати, по-детски пристроив ладонь под щеку. Женя разозлилась, и принялась яростно его расталкивать. Вот уже второй раз ей приходится будить этого соню. Борис, что-то бормотал и даже пытался пинаться, но Женя безжалостно подняла его на ноги и сонного потащила по коридору.
Комната с золотой хризантемой оказалась в другом крыле. Вручив Борису ключ, и убедившись, что он закрылся на него изнутри, она пошлепала к себе, совершенно опустошенная и терзаемая догадками и сомнениями. Укладываясь в постель, Женя обнаружила на подушке… как там его называл Борис? Да, болт. Арбалетный болт. Повертев его в руках, она сунула болт в ящик туалетного столика, вытянулась на удивительно упругом и одновременно мягком матрасе и попыталась думать. Но мысли закружились все убыстряющимся хороводом, который прервал громкий стук в дверь. Женя со стоном подняла голову с подушки и её ослепило бьющее в распахнутое окно солнце.
— Женька! — орала Ольга, а дверь сотрясалась от её ударов. — Ты живая?!
— Живая я, живая, не шуми, — бормотала Женя, открывая дверь.
— А чего тогда не открываешь? — любопытный Ольгин нос сунулся в комнату.
— Сплю я. Вчера таблетку выпила и уснула мертвым сном, — зачем-то соврала Женя. — А ты чего такой тарарам устроила?
— Так к завтраку ваше величество не соизволило спуститься, времени уже почти девять, на стук не реагируешь. Думала уже, что в окно лезть придется.
— Только не в окно! — испугалась Женя и тут же прикусила язык.
Но Ольга не обратила внимания на её реакцию. Она с плохо скрываемым торжеством рассматривала валяющийся около Жениной кровати здоровенный синего цвета шлепанец, один из тех, которые в обиходе называют сланцами. Размер сланца был никак не меньше сорок шестого, и принадлежать хозяйке комнаты он явно не мог. Женя в душе послала проклятия Борису, которому взбрело в голову карабкаться в шлепанцах по решетке, а потом терять их на самом видном месте.
— Таблетку, говоришь? — злорадно переспросила Ольга, и на лице её было написано, что она старательно пытается вычислить, кому из присутствующих в доме мужиков мог принадлежать этот вполне обычный пляжный тапок. — И как называется это целебное средство?
— Много будешь знать, лоб сморщится! — отрезала Женя, соображая, как выпутаться из ситуации. Афишировать ночное общение с Борисом в её планы совсем не входило. — Спасибо, что разбудила, дальше я как-нибудь сама справлюсь!
— Тогда поспеши, а то и обед проспишь, — хихикнула Ольга. — Скоро ещё майор приедет, так что надо быть готовыми к следующей серии.
Женя закрыла за ней дверь и высунулась в окно. Под окном второго тапка не обнаружилось, в комнате — тоже. Тогда она быстро переоделась в шорты и футболку, сунула одинокий шлепанец в пакет с изображением рекламы чего-то, а пакет — под мышку. Интересно, где сейчас Борька, ещё спит или уже проковылял наполовину босой по всему дому?
На стук в дверь «золотой» комнаты вначале никто не ответил, но потом замок щелкнул и появилась помята и небритая физиономия хозяина дома. Женя втолкнула его внутрь и рявкнула:
— Где тапок?
— Какой тапок? — тупо уставился на неё Борис.
— Твой второй такой тапок! — Женя достала из пакета синий сланец и потрясла им перед Борькиным носом.
— Понятия не имею.
Но Женя уже выуживала из-под кровати искомую вещь. Оба шлепанца она сложила в пакет и опять сунула его под мышку.
— Эй, а я в чем пойду? — запротестовал владелец конфискованных сланцев.
— А ты пойдешь босиком! Эка невидаль, босой мужик ходит по собственной даче! Тем более, что тебе все равно нужно в свою комнату залезать через окно, а босиком это делать гораздо удобнее. И запомни, что у меня ты ночью не был. В тебя выстрелили, ты перепугался, схватил из шкафа ключ и сбежал сюда. Босиком!
— Почему? Ты что, за свою репутацию опасаешься? — неподдельно изумился Борис.
— Представь себе! — отрезала Женя. Не могла она ему сейчас рассказать о том, что подслушала телефонный разговор Алины. И та не должна была знать, что Женя в то время бродила по коридору и могла его слышать. Поэтому придется врать самой и заставить врать Борьку.
Борис только покрутил пальцем у виска и пообещал молчать о своем ночном путешествии по стене. Но все равно он не понимает, что тут такого… Не дослушав его, Женя выскочила из комнаты. Тапки тоже пришлось прятать в туалетном столике. Тем более, что в нем были удобные и вместительные выдвижные ящики. Заодно она достала болт и рассмотрела его при дневном свете. Да, довольно серьезная вещица, особенно если выпустить из арбалета с близкого расстояния. Да и просто швырнуть — мало не покажется.
Позавтракала она наспех почти в полном одиночестве. Только Вася Пинчук задумчиво допивал свой кофе, не делая никаких попыток завязать разговор. Жене это было на руку. Сразу из столовой она отправилась высматривать Алину, но её нигде не было. Зато появился Борис, тщательно выбритый, облаченный в бермуды и тенниску. На ногах его красовались белые, напоминающие детсадовское детство носки и новенькие кожаные сандалии.
Усевшись на террасе, Женя решила просто ждать, не появиться ли Алина, ведь тут рано или поздно проходили все входящие в дом и выходящие из него. На пляже, накрывши головы соломенными шляпами,
