— И что же это за дело? — спросил Эдуардо, отодвинув в сторону чашку с эспрессо и вытащив из нагрудного кармана рубашки полупустую пачку сигарет «Лорд».
— Примерно неделю назад пропала моя племянница, — сообщил Ло Манто. — Возможно, ты услышал об этом еще раньше, чем я. Я приехал сюда, чтобы помочь в ее поисках, и решил, что лучше всего будет первым делом навестить тебя.
— Это большой район, Ло Манто, — сказал Эдуардо, поднося горящую спичку к сигарете. — Дети здесь пропадают и возвращаются постоянно и по самым разным причинам. Я за этим не слежу. Я хозяин ресторана, а не директор школы.
— Ты — сутенер. — Ло Манто передвинул стул и сел прямо напротив Эдуардо, поставил локти на стол и подался вперед. — Ты был им, когда я уехал отсюда, и остался им по сию пору. Только раньше ты хотя бы использовал профессиональных проституток. А потом превратился в скрягу и стал использовать молоденьких девочек, поскольку они приносят больший доход.
— Послушай, — сказал Эдуардо, выпустив тонкую струйку дыма в направлении вентилятора, медленно вращавшегося под потолком, — может, в Неаполе ты и фигура, но здесь — полный ноль. Ты не можешь произвести даже гражданское задержание, поскольку не являешься гражданином Соединенных Штатов.
Ло Манто действовал, как рысь на охоте. Подобно стальной пружине, он распрямился и в мгновение ока оказался возле Эдуардо, приставив лезвие выкидного ножа к уху остолбеневшего от неожиданности сутенера, свободной рукой взяв его шею в захват. Эдуардо все еще сжимал зубами дымящуюся сигарету.
— Ты все правильно сказал, — заговорил Ло Манто. — В этой стране я невидимка. А это значит, что я могу делать все, что заблагорассудится, особенно с такой мразью, как ты. Ни один коп, как бы голоден он ни был, не потеряет аппетит, узнав, что ты валяешься мордой вниз в мусорном контейнере.
— Я ничего не знаю, — просипел Эдуардо. — Если бы знал, я бы рассказал тебе.
— Лезвие моего ножа достаточно тонкое и находится в дюйме от твоей барабанной перепонки, так что постарайся, чтобы твои следующие слова имели для меня хоть какой–то смысл.
— Да ты совсем спятил, мать твою! — хрипло выругался Эдуардо и выплюнул сигарету.
Лезвие ножа мелькнуло серебристой молнией, и мочка уха Эдуардо стала на сантиметр короче. В следующий момент Ло Манто зажал сутенеру рот, чтобы никто из сидевших в баре не услышал отчаянный вопль, вырвавшийся из его глотки.
— Я лишь хотел убедиться, что нож достаточно острый, — прошептал Ло Манто в ухо Эдуардо, кровь из которого брызнула на его куртку. — Поговори со мной, пока ты еще в состоянии слышать. А если попробуешь позвать своих громил, я перережу тебе глотку раньше, чем они успеют слезть со своих табуретов.
— Говорят, ее посадили в какую–то машину, — сказал Эдуардо. — Не здесь, где–то в городе.
— Чья это была машина?
— Никого из известных парней. Ее взяли в аренду в какой–то загородной прокатной конторе на один день.
— Куда отвезли девочку? — спросил Ло Манто, еще крепче сжимая залитую кровью шею Эдуардо.
— Куда–то за город, — ответил Эдуардо. — В Вестчестер или в какое–то место вроде этого. Туда, где копы не додумаются ее искать.
— Она жива? — задал следующий вопрос Ло Манто.
— Я что, по–твоему, собственную газету издаю, черт побери? Мне никто ничего не рассказывает, а сам я вопросы не задаю.
— Если ты потеряешь слух, тебе действительно незачем будет задавать вопросы, — проговорил Л о Манто, прикоснувшись лезвием ножа к покалеченному уху Эдуардо.
— Убить ее не входит в их планы, — сказал Эдуардо. — По крайней мере, насколько мне известно.
— А что входит в их планы? — вкрадчиво осведомился Ло Манто.
— Убить тебя.
* * *Дженнифер отъехала от тротуара, вдавила педаль газа в пол и тут же резко вывернула руль в сторону, чтобы избежать лобового столкновения с ехавшим навстречу такси.
— Я поверила тебе! — заговорила она, повернув к Ло Манто раскрасневшееся, как после бани, лицо. От нее разве что искры не летели. — Купилась, как девчонка, на твое вранье, и вот что из этого получилось!
— Ничего особенного не получилось, — хладнокровно парировал Ло Манто, вытирая кровь с куртки бумажным носовым платком, который достал из бардачка. — Произошел несчастный случай. Мой друг случайно порезался, когда мы с ним разговаривали.
— Чем порезался? — завопила Дженнифер. — Он что, размешивал сахар в чашке мясницким ножом?
— С ним все в порядке, — заверил свою спутницу Ло Манто. Ему было необходимо поскорее успокоить женщину, чтобы она отвезла его к следующему пункту назначения. — Он сам так сказал, ты ведь слышала.
— Ты делаешь то, что считаешь нужным, — заговорила Дженнифер. — Ладно, я согласна. Но уж коли мне суждено возить по городу мисс Дейзи[6], было бы неплохо, если бы ты просветил меня относительно своих планов.
— Ты сегодня обедала? — спросил Ло Манто, бросив пропитавшуюся кровью салфетку на заднее сиденье.
— Нет, зато кофе напилась по самые уши. Пока ты изображал из себя Свини Тодда[7], подрезая хозяина ресторана, я, как послушная девочка, сидела за стойкой бара и выхлебала четыре чашки этого вашего итальянского кофе, от которого сердце выскакивает из глотки.
— Мы уже рядом с Истчестером, — заявил Ло Манто, — а это значит, что мы — рядом с замечательной едой. Antipasto misto. Большая тарелка пасты и бокал вина вернут тебе хорошее настроение и, может быть, даже заставят тебя улыбнуться.
— Я улыбнусь только после того, как отвезу тебя в аэропорт, посажу на самолет, улетающий в Италию, и помашу на прощанье ручкой, — огрызнулась Дженнифер. — И давай не забывать о том, что, разъезжая на служебной машине в поисках пятизвездочного ресторана по классификации Загата[8], мы тратим деньги американских налогоплательщиков. Может, в Неаполе на такую мелочь всем наплевать, но здесь, в Нью—Йорке, к этому относятся очень серьезно.
— Я заплачу, — успокоил свою спутницу Ло Манто. — И за еду, и за бензин. Из собственного кармана. Это будет по–честному?
— Если тебе вздумалось снова поиграть со мной, ты будешь жалеть об этом всю жизнь, которую я превращу в непрекращающийся кошмар, — пообещала Дженнифер.
— Ты ведь не замужем, верно? — спросил Ло Манто. — И любовника наверняка нет?
— Какое это имеет отношение к спагетти с томатным соусом? — постепенно успокаиваясь, вопросом на вопрос ответила Дженнифер. — Мое настроение не улучшилось бы, даже если бы у меня был муж с обложки «GQ», пять детей–вундеркиндов, а на коврике у порога лежал бы сам Рин—Тин-Тин[9].
— Ты проводишь все свое свободное время в одиночестве, — сказал Ло Манто, — и именно поэтому постоянно злишься. Ты как вулкан, который в любой момент может начать плеваться камнями и лавой.
— А тебя дома наверняка ждет пышнотелая женушка, — ядовито откликнулась Дженнифер, — которая готовит для тебя еду, гладит твою одежду и выполняет все твои прихоти. А учитывая, что ты не просто коп, а еще итальянец, у тебя на стороне наверняка есть кто–то еще, причем получше. Эта картинка так и стоит у меня перед глазами.
Ло Манто отрицательно покачал головой.
— Нет у меня ни жены, ни любовницы, — сказал он. — Я тоже провожу все свободное время в одиночестве и тоже готов в любую минуту разозлиться.
— Мужчине это больше подходит. Тебя не достают друзья, родственники и коллеги. Никто не пытается излить тебе душу и поплакаться в жилетку, после чего приходишь домой и гадаешь, что лучше: застрелиться или повеситься.
— Сразу видно, что ты никогда не была в Италии, — усмехнулся Ло Манто. — Быть сорокалетним холостяком у нас una grande problema. За твоей спиной постоянно перешептываются, делая самые невероятные предположения.
— Слова «коп» и «гомик» не сочетаются даже в игре «Скраббл», — заметила Дженнифер, — вне зависимости от того, по какую сторону океана ты живешь.
— Прибавь к этому целую кучу живущих в провинции незамужних кузин, с которыми тебя пытаются познакомить под любыми предлогами.
Глаза Дженнифер округлились от удивления.
— Ты женился бы на собственной кузине?
— Я‑то нет, — пожал плечами Ло Манто, — но многие в Неаполе так поступают. И в Нью—Йорке, кстати, тоже. У меня есть тетя Клаудиа и дядя Франко. Они приходятся друг другу двоюродными братом и сестрой и при этом женаты уже почти сорок лет. Причем сейчас любят друг друга еще больше, чем в детстве. Это — bella cosa, смотреть, как они держат друг друга за руки, прижимаются друг к другу. Некоторые традиции умирают быстро, а другие живут веками.
— Со мной бы такое не сработало, — сказала Дженнифер. — Я терпеть не могу даже находиться в одной комнате с родственниками, не говоря уж о том, чтобы выйти за кого–нибудь из них замуж.
— Одни люди рождены для брака, другие — нет, — философски заключил Ло Манто. — Но мне кажется, если хочешь быть хорошим полицейским — что здесь, что в Неаполе, — лучше не иметь семьи.
