Ознакомительная версия.
— Твоя сестра вместе с мужем ни при чем. Виноградова шлялась с какими-то наркоманами, вот карточку у нее и выкрали. Ты же знаешь, она неразборчива в своих связях. Будут проверять все ее окружение — личное, разумеется, а не семью твоей сестры.
— Кого хоть убили?
— Троих. Двух девчонок и мужчину.
— А кто они?
— Одна — продавщица ночного магазина из Подмосковья. Другая — ее подруга из Москвы, статистка на киностудиях и, разумеется, шлюха, дешевка. И мужчина — бывший зэк, недавно вышел из тюрьмы, любовник москвички. Он жил у нее на квартире.
— О Господи… А почему столько криков? Да таких каждый день убивают! Что такого в этих убийствах?
— Не скажи! Продавщицу-то разрезали на кусочки!
— Маньяк?
— Кто знает? Остальных двоих — нет. Только у шлюшки отрезали пальцы.
— Зачем?
— А мне откуда знать?
— Гадость-то какая!
— Точно! Но, как ты правильно заметила, такое происходит каждый день и с разными людьми. Не следует так сильно обращать на это внимание!
Как всегда, моя подруга была полна оптимизма и здравого смысла. Это меня немного успокоило. Несмотря на то, что было 8, когда я подъехала к дому Ри, выглядела она свежей, и сна не было ни в одном глазу. А в пушистом халатике смотрелась как-то по-домашнему.
— Ты зачем в такую рань?
— Ну… как прошел твой концерт?
— Как всегда. Все нормально. Едешь в агентство?
— Да.
В гостиной на диване лежал раскрытый ноутбук. Ри поймала мой взгляд.
— Пишу письмо Славику. Ты не хочешь написать брату? Все-таки живешь здесь уже долго. Про агентство, если не хочешь, можешь не писать. Про меня тоже. Славик хороший. Он лучше всех нас. Больше всех похож на человека. Ты бы хоть одно письмо брату отправила!
Я нетерпеливо передернула плечами:
— Да ну, зачем? Еще денег попросит! А мне и самой сейчас деньги нужны. Я не могу их расшвыривать направо и налево.
Ри как-то странно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Я прошлась по ее роскошной гостиной:
— А… Вал. Евг. есть?
— Нет. Он уехал.
— А куда он поехал?
— В офис, наверное. Он тебе нужен?
— Нет, просто так спросила. Думала, может тебе перед отъездом что сказал…
— Ничего он мне не говорил! А должен был?
— Ну, тебе виднее!
— Да, действительно. Я рада, что ты так интересуешься моим мужем! Раньше ты утверждала, что он придурок!
— А я и сейчас это утверждаю! Он придурок. А интересуюсь я исключительно тобой. Ну, это и понятно. Ты с детства была моим идолом! И до сих пор мой идол. Какой-то туземный, экзотический божок, выточенный из черного дерева, и приносящий его обладателю сплошные несчастья.
— Это я тебе приношу несчастья?
— Ну, я не твой обладатель! Мне вообще иногда кажется, что по-настоящему ты никому и не принадлежишь.
— Хоть ты и не очень умна, но в этом ты права!
Я промолчала. Хотя мне очень хотелось ей ответить, что… впрочем, не важно.
— А ты прекрасно выглядишь! — я улыбнулась, — свежая, бодрая… Не скажешь, что ночью у тебя был концерт!
— Стараюсь.
Мы распрощались так, как будто испытывали друг к другу какие-то чувства. И, еще сидя в машине, перед ее домом, я принялась набирать мобильный номер Вал. Евга… «Абонент находится вне зоны досягаемости сети и временно не доступен»… Все ясно: он находился в прокуратуре и отключил мобильник. Равнодушный голос повторил мне одну и ту же самую фразу несколько раз. Черт бы побрал эту сеть и этот голос! Я развернулась и поехала в агентство, тем более, что уже опаздывала.
За кулисами ночного клуба (клуба, о котором мало кто знал) было шумно, душно и людно. Только звездам полагалась отдельная гримерка (одна-единственная, в которой они переодевались по очереди). Модели переодевались в душной комнатушке, где еще недавно находился склад ненужных вещей, и где еще стояли остатки поломанной мебели и какие-то жуткие комоды (раньше помещение, где располагался клуб, принадлежало какому-то санаторию). В комнатушку спешно загрузили несколько зеркал для грима, отчего там совсем уже нельзя было повернуться, и загнали всех моделей, принимавших участие в показе. Модели спешно переодевались, ругались на чем свет стоит и бились об углы мебели своими телами, стараясь касаться углов только кожей, и ни в коем случае не задевать платьями.
Показ прошел удачно. Остались довольны и организаторы, и заказчики, и немногочисленная публика, решившаяся пойти на показ в неизвестный клуб. За кулисами поднялась обычная суета. Там были охранники и журналисты, организаторы и сотрудники модельеров (и сами модельеры), спешно стремящиеся собрать клочки коллекции в единое целое, и какие-то неизвестные артисты, создававшие массовку, то есть фон, и модели, не принимавшие участие в показе, но пришедшие за компанию, и модели, считающие себя звездами, в показе потому не участвующие, но явившиеся, чтобы позлорадствовать. Словом, народу было полно. Позже, когда пытались установить точное количество людей, которые находились за кулисами, это так никому и не удалось.
В комнатушке для моделей было тесно и людно. Последняя коллекция была самой тяжелой: для нее требовались немыслимые прически и огромный, очень трудный грим. Полуголые женщины в нелепых стразах и перьях с помощью парикмахеров пытались освободиться от проволочных каркасов на голове и толстого слоя грима (от которого лицо становилось похожим на африканскую маску). Особенно выделялась одна из них. В показе ей предназначалась центральная модель — невероятных размеров платье, выполненное из проволоки, кожи, стразов и обрывков бумаги и газет. Юбка платья представляла собой невероятных размеров кринолин, заполнявший полностью все узкое пространство сцены.
Сооружение на голове девушки чем-то напоминало двухэтажный дом (то есть две башни друг на друге), и, чтобы освободиться от такого платья, за кулисами ей потребовалось ровно пять человек. Трое помогали девушке вылезти из чудовищного кринолина (для видавших виды моделей это платье было даже слишком), еще двое открепляли пластиково-проволочные каркасы, держащие прическу. Наконец, когда сооружение кое-как было расстегнуто, девушке в сплошном купальнике телесного цвета спешно бросилась в гримерку, чтобы освободить лицо от грима. Лицо ее было раскрашено фиолетово-черной краской, с синими кругами под глазами и ядовито-салатовыми губами.
Быстро накинув на себя джинсы и мужскую рубашку (всю в пятнах и грязных потеках) девушка оттолкнула одну из своих коллег, уселась возле столика с зеркалом и принялась за дело, вооружившись большим количеством ватных тампонов и бутылочкой со специальным очищающим лосьоном. Девушка, которую она столкнула с места, ничуть не обидевшись, наклонилась к ней:
— Ну что, он был в зале?
— Откуда я знаю? Я после этого сооружения осталась едва жива!
— Честно говоря, смотрелась ты не очень… Кажется, он в этот раз переборщил.
— Да он вообще дебил! Если б я не согласилась тут быть заранее, в гробу он бы меня видел, козел вонючий! Тоже мне, Пьер Карден! Надо требовать тройную оплату за весь этот кошмар! Ты себе и представить не можешь, что я пережила! Взять хотя бы эту краску идиотскую! — девушка энергично тряхнула бутылочку с лосьоном, так, что на ее собеседницу полетели брызги. Та, брезгливо поморщившись, вытерла лицо рукой.
— А, что говорить… — гора ваты на столике становилась все больше, а слой грима — все меньше, — расскажи лучше, кто сидел в зале. Ты ведь видела все за кулисами. Из интересных, разумеется. Я вот все самое интересное пропустила. Только и думала, чтобы не упасть.
«Интересными» на языке моделей назывались люди в первую очередь состоятельные, во вторую — известные. К ним принадлежали известные бизнесмены и политики, артисты и звезды эстрады, богатые деятели околозвездной тусовки и телевизионщики с крутых каналов — словом, все те, чье состояние (минимальное состояние) отсчитывалось с шести нулей и явно не в рублях.
Наклонившись к ней, вторая девушка принялась быстро перечислять. С гримом было покончено. Очистив полностью лицо, девушка взялась за баночку с защитным кремом, чтобы покрыть тонким слоем лицо. Обмакнув кончики пальцев в густой крем, она нанесла его на щеки, нос, подбородок, лоб и принялась энергично втирать.
— Знаешь, там сидел еще этот, газетный холдинг, помнишь, пару дней назад мы с тобой обсуждали, но он все время держался в тени, и я не за… — внезапно, оборвав фразу на полуслове, девушка сделала паузу, словно задохнувшись. Глаза ее невероятно расширились, а губы стали дрожать. И…
Вопль, потрясший тесное помещение, был так ужасен, что мгновенно заставил всех замолчать. Метнувшись в сторону, едва не сбив с ног тех, кто стоял за ней, закрывая лицо руками, она продолжала кричать, издавая жуткие, леденящие вопли, от которых словно наизнанку выворачивалась душа. Протянув вперед дрожащую руку, она пыталась указать на что-то… И тогда все в комнате увидели то, что увидела она.
Ознакомительная версия.
