Корреспонденты накинулись на Крэнстона.
— Не торопитесь! Сенсация никуда от вас не денется, но чуда не будет, дайте читателям это понять! Нельзя за день расчистить дерьмо, копившееся годами. — Лицо инспектора оставалось суровым, но глаза сверкали.
— Обвинения, предъявленные Дири, ещё нужно доказать. Может быть, там правда все, может, только половина, или даже одна пятая. Будет образована следственная комиссия под моей командой. Но повторяю ещё раз: не ждите чуда! Дело не только в том, чтобы покончить с коррупцией нескольких воротил, — нужно избавить среднего обывателя от безразличия. — Крэнстон слабо улыбнулся. — Могу только повторить, что усвоил ещё в молодости: все, кто нарушает закон, должны сидеть за решеткой! Все, ребята! У меня дела!
Дэйв сидел в приемном покое, беспомощно уронив руки на колени. Так он просидел всю ночь с той минуты, когда привезли Дебби. В половине одиннадцатого утра пришел врач. Усталый и измученный, он сказал Дэйву:
— Мистер Бенджон, вы сейчас не сможете увидеть больную. Она потеряла слишком много крови.
— Но когда, доктор?
— Трудно сказать. Мы ей дали морфий. Через несколько часов… может быть, лишь завтра утром.
— Я зайду. Сообщите мне, если…
— Конечно. Почему она стреляла в себя?
— Ради меня! — и когда врач недоумевающе уставился на него, Бенджон прибавил: — И вас, и всех наших горожан.
Он ушел, доктор обескураженно смотрел ему вслед.
Уже около четырех Бенджон прибыл к Крэнстону. Тот в полном одиночестве сидел за столом.
— Я хотел тебя разыскивать, — сказал инспектор.
Дэйв сдвинул шляпу на затылок.
— Что случилось?
— Ты газет не читал?
— Нет, дел хватало.
— У нас тоже. Благодаря твоей помощи — богатейший улов.
— Что стало с воротилами, с Лаганой и Стоуном?
— Лагана мертв.
— Что? Покончил с собой?
— Нет, не совсем, Дэйв. Ночь напролет он названивал по телефону, пытаясь узнать, что же все-таки есть в письме. Под утро лег спать — и не проснулся. Жена утверждает, что он себя неважно чувствовал.
— Сердце?
— Скорее всего.
Дэйв Бенджон посмотрел в окно. В городе зажигались первые огни.
— Итак, главарь мертв. Осталась его банда. Что будет с ней, Крэнстон?
— Посмотри газеты. Письмо Дири рвануло как бомба. Поздравляю, Дэйв!
— Спасибо!
— Ты пошел совсем один против всех…
— Вначале и я думал так же: вопрос чести — все беру на себя! Но сегодня я понимаю, что это не так, что мне помогли многие: Люси Кэроуэй, потом Парнелл, вы с Барком, Эштон — негр-автослесарь, Эл с друзьями, пастор Мастертон и несчастная девушка по имени Дебби. Теперь мне кажется, что за моей спиной стоял весь город, по крайней мере все порядочные граждане.
— Хорошо, что ты так считаешь, Дэйв.
— А где Стоун?
— Пока на свободе. Его уже можно бы взять, но нужно добиться разрешения на арест, — в голосе инспектора звучало предостережение. — Все нужно делать в рамках закона, понимаешь, Дэйв? Арест Стоуна мы берем на себя.
— Понимаю. Оставляю его вам.
Деланное равнодушие Крэнстона не обмануло.
— Ладно, Дэйв, только не забудь о нашем уговоре! Мы возьмем его, не беспокойся. А тебе бы нужно отдохнуть. Неважно выглядишь.
Бенджон встал.
— Одно дело закончу — и тогда спокойно усну.
Когда дверь захлопнулась, Крэнстон снял трубку и попросил соединить с отделом по расследованию убийств.
— Пришлите ко мне Барка.
Лоб инспектора избороздили морщины, усталое лицо стало очень серьезным…
К одиннадцати вечера Стоун наконец добрался домой. Включил всюду свет, вызвал Алекса. При виде его испуганного лица громко рассмеялся.
— Что стряслось?
— Ничего, Макс, ничего. Только город весь бурлит, словно помешались…
— Ерунда, через неделю все забудут!
Стоун целый день метался по городу, спасая все, что можно, переводя деньги в Лос-Анжелес, Детройт, Чикаго. Смерть Лаганы сразу после убийства миссис Дири не оставляла выбора. А теперь ещё дело взял в руки Крэнстон!
— Дай чего-нибудь выпить и уложи маленький чемодан. Да поживее!
Спиртное придало сил. Макс похлопал по карманам: билет на самолет, деньги, пистолет — все было на месте. Он отправится в путешествие, а когда через два-три месяца вернется, страсти улягутся. Не впервой… С полицией он как-нибудь справится, а потом все забудется.
Вошел Алекс.
— Слушай внимательно. Я в аэропорт. Отнеси чемодан в машину, ключи я оставил. Если меня хватятся, я в Майами. Все ясно?
— Да. А если спросят, когда вернетесь?
— Через неделю.
— Дурацкая шумиха…
— Через месяц о ней забудут.
— Может быть… Слышали, судья Макгроу застрелился?
— Он всегда был тряпкой! Чего мне бояться? Лагану просто подвело больное сердце, — Стоун рассмеялся. — Выпей, Алекс, это помогает!
Он закурил и направился к лифту. Включил в гараже свет, нащупал кнопку и ворота поехали вверх. Моросил холодный дождь. Стоун взглянул на небо погода, пожалуй, нелетная.
Рядом с машиной появилась фигура в мокром плаще. Бенджон! Стоун медленно сунул руки в карманы.
— Хочешь сбежать, Стоун?
— А что?
— Крэнстона будет огорчен — он хочет тебя арестовать. Через неделю, через месяц, пусть даже через год, — как только соберет все доказательства твоей вины.
— Зачем загадывать так далеко, — отмахнулся Стоун. — Если он решил арестовать, пусть поторапливается, — рука его сжала пистолет. Придется стрелять через пальто, чтобы Бенджон ничего не заметил.
— Тебе не уйти, Стоун. Я не могу ждать Крэнстона, у меня совсем другие планы, — рука Бенджона опустилась в карман.
— Ты совершаешь ошибку, Бенджон! Подумай как следует…
Бенджон улыбнулся.
— Знаю, у тебя в руке пистолет. Стреляй, Стоун, стреляй, только помни о женщинах, с которыми ты так ловко разделался. О моей жене, о Люси, о Дебби. Помнишь? Ну, стреляй Стоун! Я жду.
Стоун медленно, шаг за шагом отступал, держа палец на курке.
— Я тебя уничтожу!
Слова его унес ветер.
Бенджон следовал за ним.
— Никого тебе больше не уничтожить, Стоун.
— Не подходи! Мои парни с тобой разделаются, одним полицейским больше или меньше — какая разница! Я им прикажу…
— Ты уже ничего не прикажешь, — раздалось у него за спиной. — Руки вон из карманов! Ты арестован!
Издав сдавленный стон, Макс обернулся. У гаража маячила неясная тень, лица в темноте различить не удавалось.
— Ты арестован, — повторил тот же голос.
Стоун дважды выстрелил в тень. И тут что-то ударило его в грудь. Он хотел отступить, но не мог, ноги не слушались, мышцы обмякли. Макс почувствовал, как кружится голова, во рту появился соленый привкус крови. Собрав все свои силы, он пустился бежать.
Бенджон узнал Барка. Они переглянулись и пустились вдогонку. Бенджон видел, как Стоун пытался скрыться, как его длинная тень мечется по мостовой. Видел, как Стоун вскинул руки, захрипел и рухнул на асфальт. Когда Бенджон с Барком подошли, Стоун был мертв.
Со всех сторон начали стекаться люди. Дэйв немного постоял, повернулся и медленно побрел по дороге.
В больнице его встретил другой врач и разрешил войти в палату. Дебби повернула к нему лицо с черными глубокими кругами под глазами.
— Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, спасибо, — голос звучал едва слышно. — Подойди, Дэйв! Ты ведь посидишь со мной немного?
— Да, Дебби, — он присел на стул рядом с кроватью.
— Дэйв, — голос стал ещё тише, — я убила ту женщину… Но пойми, я должна была отомстить Стоуну…
— Она была очень нехорошим человеком!
После долгой паузы девушка попросила:
— Дэйв, не повторяй моей ошибки. Оставь Стоуна в покое, пусть им займется полиция.
— Может ты и права, Дебби, — он не знал, что лучше: сказать правду или промолчать.
Дебби отвернулась к стене, пальцы судорожно теребили одеяло. Вошла сестра, потом ненадолго составила больную с Дэйвом и вернулась уже с врачом. Тот пощупал пульс.
— Почему ты ничего мне не рассказываешь, Дэйв? — голос Дебби звучал так тихо, что ему пришлось склониться над подушкой, чтобы разобрать слова.
— О чем?
— О твоей жене.
У Дэйва пересохло в горле.
— Ее звали Кэт, мы с ней неплохо ладили. Она была ужасно упряма, настоящая ирландка. Страшно сердилась, когда я опаздывал к обеду или ужину. А через пять минут мы уже покатывались со смеху.
Дэбби улыбнулась. Бенджон взял её руку.
— Потом у нас родилась дочь. Кэт утверждала, что я балую малышку, я упрекал её в том же.
— Я не знала, что у тебя есть дочь, Дэйв.
— Вечером, когда я приходил со службы, Кэт обычно сидела с ней в детской. Дочка ждала меня. Я брал её на руки и носил по комнате.
— Как хорошо, Дэйв… я так рада, что ты мне рассказываешь о себе, — Дебби вдруг умолкла.
