— А как же Лидия Петровна? — вырвалось у удивленного Талызина.
— А тетя Лида сама передала мне его из рук в руки, представляете? Все рассказала — какую еду любит, какие у него привычки. Я только тогда поняла, что между ними было. Тетя Лида — очень мудрая женщина, хотя в ее мудрости много цинизма. Сказала: «Мне сорок пять, пора и о старости подумать. Если сейчас не найду себе хорошего мужа, потом будет сложнее. А ты еще молодая, поживи в свое удовольствие». А через год они расписались с Борисом Васильевичем. Очень порядочный человек, вдовец, из военных. Живут душа в душу. А мне Володя взял и предложил переехать к нему. Мог бы забыть и про меня, и про будущего ребенка, а он нет, не забыл. Хотя имел полное право — весь грех был мой, и ответственность вся была на мне. Потом Машка родилась. Он-то мальчика хотел, но и ей был рад. Пять лет мы вместе прожили. Для меня это были годы счастья. Но я знала, что это временно. Незаконное счастье, понимаете? Незаслуженное. Я словно одолжила его у той женщины, которая была Володе суждена от Бога, а не пришла бы к нему сама.
«Пять лет, — подумал Талызин. — И Марина говорила про пять лет счастливой платонической любви. И с Анной Николаевной этот тип прожил ровно пять лет. Прямо-таки плановое хозяйство!»
А вслух спросил:
— Как по-вашему, Анна Николаевна и есть такая женщина?
— Нет, — снисходительно покачала головой собеседница, — конечно, нет. Она тоже от себя, а не от Бога. Только она не понимает этого и пытается бороться. И что? Вот родила во второй раз — а оказалась дочь. Не думаю, что ее это обрадовало, а ведь это знак Господень. И то, что первым у нее родился мальчик — тоже знак Господень. Когда Володя сказал мне, что Аня сделала УЗИ и у них будет сын, я поняла — Господь считает, мне пора уйти. Володя так мечтал о сыне, а мне Бог других детей не давал, только Машку. Я и без того получила от жизни больше, чем заслуживала. Время разбрасывать камни закончилось, пришла пора их собирать. Я всегда знала, что эта пора рано или поздно наступит. Не думайте, никто меня не выгонял, я ушла сама.
— А дочку было не жаль? — холодно осведомился Игорь Витальевич, чувствуя глухое раздражение против мужчины, планомерно меняющего одну бабу на другую да еще умеющего их убедить, будто так желает бог.
— А Володя ей все объяснил. Что другая тетя принесет ему совсем маленького мальчика, который еще не умеет ходить, поэтому мальчик будет жить с ним. А она уже стала большой девочкой, так что теперь они с ней будут ходить друг к другу в гости. У Машки легкий характер, ее не надо жалеть.
— А вас?
— Господь дал мне время замолить свои грехи. Это его великая милость. К тому же Володя меня не покинул. Я всегда знала, что он поддержит в трудную минуту.
Талызин лишь пожал плечами. Странная женщина и странная логика, но при этом полная искренность — в подобных вещах он разбирался.
— Предположим, Бекетова и впрямь убили. Кто, по-вашему, мог это сделать?
Татьяна Ивановна в ужасе отшатнулась.
— Я не хочу об этом думать, Игорь Витальевич! Это грех. Для меня главное, что он не убивал себя сам. А преступника пускай накажет Бог. Не нам, грешным, судить других.
Следователь понял, что здесь глухая стена. Что ж, попробуем попытать счастья с Лидией Петровной, а потом… потом наконец посмотрим на Анну Николаевну. Эта дама вызывает все большее любопытство. Впрочем, Лидия Петровна тоже оказалась не лыком шита. Подъезд роскошного нового дома, приуютившегося между метро и парком, сторожила суровая консьержка, изучавшая служебное удостоверение с таким тщанием, что Талызин чуть было ни заколебался — а не подделка ли у него? Однако он был пропущен к лифту, краем глаза увидав, как консьержка хватается за телефонную трубку — надо понимать, предупреждает жиличку о неприятном госте.
В отличие от двоюродной племянницы, Лидия Петровна была одета отнюдь не по-монашески. Мощные телеса прикрывал многоцветный широкий халат на молнии, на голове красовалась чалма из той же ткани. В ушах сверкали броские серьги, пальцы унизаны крупными перстнями. Талызин не был ювелиром, но решил, что камни настоящие — иначе подобное повесили бы на новогоднюю елку, а не на почтенную матрону пятидесяти пяти лет.
— Вы, конечно, по поводу Володиной смерти, — уверенно и благожелательно заявила матрона. — Я рада. Я была ему старым другом, и, если уж вы расспрашивали мальчишек вроде Сережи Некипелова, чем я хуже?
— Вы не хуже, — поспешил заверить следователь. — Что вы!
— И я так думаю, — без иронии согласилась Лидия Петровна. Она говорила медленно и вальяжно, с полной уверенностью в каждой своей фразе. — Давайте-ка сперва выпьем за упокой души. Есть виски, джин и коньяк. Вам чего?
— Да мне не положено…
— За упокой души даже ментам можно. Я предпочитаю виски, только без всякой содовой. Напридумывали американцы глупостей — водку водой разбавлять. А мы разбавленного в совковые времена нахлебались. Не бойтесь — у меня продукт хороший, качественный. Из магазина «Дьюти фри». Так виски?
Талызин понял, что ему не отвертеться, и кивнул.
— За упокой не чокаются, — строго предупредила собеседница и неуместно добавила: — Чин!
Виски и впрямь оказался качественным, хотя, по мнению Игоря Витальевича, не слишком приятным на вкус. Впрочем, обстановка квартиры вполне ему соответствовала.
— Как у вас все роскошно! — громко восхитился следователь, рассматривая безликие импортные гарнитуры, кое-где прикрытые кружевными салфеточками. — И в то же время уютно!
— Салфеточки я вяжу сама. Это мое хобби. А мебель сделана на заказ в Финляндии. Там прекрасная древесина.
— Дорого, небось?
— Мы, слава богу, можем себе это позволить.
— У вас, наверное, муж предприниматель? Уважаю таких людей.
— Да, Борис раскрутился. Ну, и моя роль тут не последняя. И денежки мои в ход пошли, и опыт в торговле. Поначалу знаете, как бывает? Сама не проследишь — обязательно обманут. Русский народ, он такой. Воруют. Но теперь я, конечно, сама не вкалываю. Навкалывалась, теперь могу и отдохнуть. В бассейн вот хожу, в сауну. Книги полюбила читать. Концерты с Борей посещаем, в казино бываем. Светская жизнь, она затягивает! С пафосом произнеся красивую фразу, Лидия Петровна самодовольно взглянула на собеседника — сумел ли оценить? Похоже, сумел. А тот понимал, что надо срочно переводить разговор в другое русло, поскольку собственные успехи дама готова обсуждать долго. Или, возможно, следует попрощаться и уйти — похоже, здесь если и пахнет преступлением, то отнюдь не убийством ученого-физика, а классическим уклонением от уплаты налогов.
— Удивительно, — произнес он, — что вы нашли время посетить день рождения Бекетова.
— Нашла, — кивнула Лидия Петровна. — Я хоть и взлетела высоко, а друзей не забываю. Вы, наверное, знаете — у нас с Володей был красивый роман, — она улыбнулась и уточнила: — Долгое, глубокое чувство. Но потом я встретила Борю, и новое чувство пересилило.
Талызин исподтишка огляделся — только в этом доме он искал не икону. Вот она, на диване, книжка в мягком переплете с изображением полуголой девицы, над которой нависает усатый смуглый парень. С этим чтивом коротает время светская дама, набираясь интересных оборотов речи.
— Но вы остались с Бекетовым друзьями?
— Конечно. Я не бросила его одного. Сдала с рук на руки своей племяннице, Танюше. Вы ведь сейчас от нее?
«Сразу позвонила тетке, — констатировал про себя следователь. — Почему?»
— Да, я от нее. Правда, она рассказывала эту историю немного иначе.
— Ну, вы же ее видели, — снисходительно развела руками Лидия Петровна. — Совсем тронулась на религиозной почве. Нет, все мы люди верующие, но это не должно мешать нормальной жизни. Глупо слушать, что она несет, лучше у меня, что надо, спросите.
— Я решил, — с простодушным видом заметил Игорь Витальевич, надеясь пробить хоть малейшую брешь в броне собеседницы, — что сперва Бекетов сошелся с Татьяной Ивановной, а потом уже вы встретили Бориса Васильевича. Разве нет?
— Да чушь. — Собеседница казалась непробиваема. — Таня всегда напутает. Так вы что, считаете, его убили?
— Мы прорабатываем различные версии, — ответил следователь. — А как думаете вы?
— А не знаю, — с удовольствием изучая самую ужасающую из салфеточек, сообщила Лидия Петровна. — Я про это не думала. У меня своих делов хватает.
— А я так хотел с вами посоветоваться, — огорчился Талызин. — Вы ведь давно всех знаете, да еще умеете разбираться в людях.
— Ладно, — согласилась польщенная дама, — помогу. Ну, перво-наперво, Таню подозревать — пустое, она, сами видели, из блаженненьких. Один раз в жизни взбрыкнула — так теперь до конца дней грехи будет замаливать. Вот Анька — та себе на уме. Ишь, ловко у этой дуры мужика увела! То, что рано или поздно он Аньку трахнет, было ежу понятно. Если баба хочет, да еще в дом вхожа, рано или поздно она улучит момент. Мужик, он не каменный. А вот как она залетела — это вопрос. Небось, наплела Володьке, что у нее стоит спираль, а он, дурак, уши развесил. Я сперва даже думала — может, Юрка на самом деле от Коляна?
