Флавин досадливо прервал затягивающийся разговор:
— Понимаю, вы из тех, кто верит газетным уткам о нашем романе с мисс Джордан… Простите, но я не считаю себя вправе вникать в медицинские тайны моей подруги.
— Прошу вас, не вешайте трубку. Речь не идет о сведениях интимного свойства… Пусть вы просто друзья, пусть. Меня вовсе не волнуют брачные обязательства… Избави Бог… Дело настолько серьезное, что я не знаю, к кому обратиться… Мне не хотелось бы беспокоить мать Виталии.
— Встретимся через полчаса в аэропорту Кеннеди под табло с расписанием. Надеюсь, вы узнаете меня?
Флавину было известно, что по настоянию миссис Голди Джордан, чрезвычайно заботившейся о здоровье дочери, Вита имела постоянного доктора, регулярно проводившего обязательный комплекс обследований. Она вспоминала Ласкера, имитируя его каркающую картавость. «Кгасавица моя, вы имеете все шансы стать счастливой мамой — пгоизвести пять, десять детей. Только надо начинать пгямо сейчас», — советовал Вите Ласкер.
Он, действительно, оказался смешным — круглый коротышка на быстрых ножках, тяжело дышал, отирая блестящую лысину носовым платком. Увидев ожидавшего Флавина, Ласкер едва не прослезился от волнения:
— Я долго искал и боялся, что не застану вас… Мистер Флавин, я должен присесть. — Оглядевшись, Ласкер опустился в кресло рядом с ожидающим рейса чернокожим семейством. — Слава Богу, успел.
— Я очень тороплюсь. Меня ждет самолет. Постарайтесь изложить ситуацию покороче.
— Больше всего, молодой человек, меня беспокоит, что мама Виталии имеет слабое сердце и мое сообщение может убить её. Женщины чрезвычайно эмоциональны. Вы любите мисс Виталию? — Строго спросил старик, перейдя на шепот.
— Думаю, что вправе считать себя близким ей человеком. — Флавин покосился на окруженную детишками негритянку. Женщину явно не интересовала их беседа.
— Этого достаточно. Посмотрите сюда, — щелкнув замком старомодного портфеля, Ласкер достал рентгеновский снимок и протянул его Крису.
— Здесь стоит отметка — сентябрь 1997 года. У Виты была травма черепа?
— О, нет… Вернее, была в детстве — лет в пять девочка упала с велосипеда, ударившись головой о ступеньку дома. Все обошлось шишкой и легким сотрясением мозга. А когда она мельком пожаловалась на головокружения и слабость, я сразу решил, что это переутомление. Сами знаете, при таком нездоровом образе жизни…
— Короче. Мы теряем время.
— Смотрите сюда. Видите, затемнение в левой теменной части? Это могло быть всем, чем угодно. И я провел дополнительные обследования… Так это оказалось опухолью.
— Что?!
— Нет, нет, прошу вас, не думайте сразу плохого! Боже мой, не надо думать все время о самом плохом. Есть масса вариантов… Что-то проходит само, а что-то можно удалить оперативным путем. Иногда ошибаются приборы, иногда врачи.
Одной рукой Флавин приподнял Ласкера за отвороты пальто, а другой сунул ему под нос рентгенограмму:
— Это может пройти?
Ласкер отвел глаза:
— Не знаю… Надо сделать повторные обследования, выявить динамику. Возможно, положение уже улучшилось, а может быть…
— Понятно. Я подумаю о вашем сообщении и решу, как поступить. Не благодарю вас, доктор. Будьте здоровы. Да, ещё одно: пока никому ни слова. Я вас об этом очень прошу.
— Счастливого пути. Удачи вам, мистер Флавин. — Доктор потер сжатую воротничком шею. — Обещаю, все останется между нами.
Город за окном делающего круг самолета казался крошечным, а обрушившиеся на Флавина проблемы несоразмерно огромными.
«Постарайся уснуть, — приказал себе Крис, измучившись обдумыванием ситуации. — Надо отдохнуть. Впереди большое представление».
В машине Вита оказалась зажатой между двумя новыми знакомыми — полным человеком, набросившим на неё шубу, — очевидно, главным в этой компании, и худым господином, говорящим по-английски. Он пытался развлечь её по дороге шутками о российских нравах, и Вите пришлось отвернуться к молчавшему толстяку — запах изо рта худого господина вызывал тошноту. Ее вообще мутило, видимо, от выпитого шампанского, а может, от волнения. Хотя, подобная ситуация могла скорее развлечь, чем напугать мисс Джордан.
Однажды целый букет звезд подиума и куча репортеров стали свидетелями неожиданного героизма Виталии. Яхту, дрейфовавшую у берегов Санта-Моники, захватили бандиты. Всем было известно, что крупный калифорнийский магнат устраивает на своем судне прием для участников весеннего дефиле. В гостях у него находились и кинознаменитости, имевшие при себе кошельки и бриллианты.
Вырядившимся в черные комбинезоны подросткам, очевидно, не давали покоя подвиги экранных головорезов. Они грязно ругались, размахивая оружием, загоняя в салон насмерть перепуганных дам. Мужчины и команда были заперты в каюте нижней палубы.
Разряженные дамы прятались друг за дружку и на команду отдать деньги и драгоценности ответили воплями и плачем. Главарь бандитов выстрелил в хрустальную люстру. Хозяйка вечера неловко свалилась в кресло, держась за сердце. Тогда вперед выступила Вита и предложила главарю свои услуги в качестве посредницы. Сняв с пальца знаменитый перстень — подарок Рисконти, положила его на стол. Затем спокойно и быстро обошла всех дам, собирая украшения, пока грабитель держал под прицелом её затылок. Куча драгоценностей сверкала на столе перед довольным таким оборотом дела парнем.
— Неплохая работа. — Он сгреб добычу в сумку.
— Должна предупредить вас со всей откровенностью, сэр, что там далеко не все стоит внимания. — Вита кивнула на сумку. — Вы слышали что-нибудь про дубликаты? — Она изящно села за стол против главаря, смотря на него спокойными, насмешливыми глазами.
Вместо того, чтобы разразиться потоком брани, бандит, как завороженный, выслушал рассказ о том, что истинные дамы оставляют подлинные драгоценности в сейфе, пользуясь копиями.
— Вам надо было обратить внимание вон на то суденышко, — Вита указала на огни проходящей мимо яхты. — «Нимфа» принадлежит банкиру Форму. У него другой подход к имеющимся ценностям. Грудь жены Форма превращена в настоящую ювелирную витрину. У нас же только мишура. — Любезно улыбнувшись, Вита достала из волос заколку и небрежно бросила её на стол. — Взгляните сами, — дешевые стразы.
Большой овальный рубин в обрамлении алмазов не привлек парня.
— Чего ж нам теперь делать? — неожиданно растерялся он.
— Не понимаю, в чем проблема? Ваши друзья пошутили. Пошутили, — и только. Получилось очень смешно. А теперь торопитесь вернуться на берег. Кстати, на яхте установлена автоматическая сигнализация — отряд береговой полиции уже спешит сюда. Вчера они испортили нам весь вечер, прибыв по ложному вызову… Пора прощаться, ребята. Лучше вам встретиться с копами без наших стекляшек, — напомнила Вита рванувшемуся к выходу парню.
… Неудачливые грабители и не подозревали, сколько радости доставили журналистам, описавшим это удивительное событие. Почти никто и не вспомнил, что задержанная полицией банда состояла из зеленых подростков, впервые ввязавшихся в крупную авантюру. Вита стала героиней. Ей приписывали кучу достоинств, лишь кто-то заметил: «Это не храбрость, а наивность удачливой девочки. Ей выпало редкое везение — любящие родители, аристократические круги, прекрасное воспитание, сказочная внешность. Даже океан пощадил девушку, вернув её к новой жизни ещё более радостной и прекрасной. За что бы ни взялась Августа-Виталия, она выходит победительницей. Едва знающие Виту люди хотят стать её друзьями, животные спешат лизнуть в щеку, а судебные чиновники становятся мудрыми и справедливыми — единственный иск, поданный мисс Джордан на журналистов за клевету, был удовлетворен.
В сущности, она выросла и расцвела в атмосфере доброжелательности и восхищения, как оранжерейный цветок, и относится к миру с излишней доверчивостью».
— Это высказывание мы не будем оспаривать. В сущности, учитывая все обстоятельства, мне даже нравится такой ход мысли. — Брант с улыбкой передал Вите журнал. — Ты и впрямь сказочно покладистая и наивная девочка.
Хью лучше, чем кому-либо было известно, что Вита искренне недоумевала, когда определение «несчастная» прилагалось к какой-нибудь из её молодых преуспевающих коллег, и никак не могла понять, откуда берутся жадность, обидчивость, зависть у тех, кто одарен столь многим.
— Да пойми же ты, детка, большинство людей живет уныло, тяжко, чувствуя себя никчемными, обиженными вовсе не от того, что на самом деле обделены чем-то. Ни красота, ни богатство, ни ум, ни талант, ни даже все это вместе взяток не могут сделать человека счастливым — то есть живущим с радостным сердцем, — убеждал её Хью после одного из банкетов, завершившегося скандалом — супер-звезда эстрады вылила содержимое соусника на голову своего официального бойфренда и едва не выцарапала глаза сопернице. При этом она с искаженным ненавистью и расплывшимся гримом лицом изрыгала проклятия в адрес всех присутствующих — бесчестных, мелочных, жадных, низких людишек.
