— Ах, вот вы где. Пойдемте! — сказал Демидов.
Я обратила внимание, что он был каким-то понурым. Когда мы зашли к нему, я спросила:
— Что случилось, Алексей Евгеньевич, на вас лица нет?
— Скажу вам прямо — дело в дальнейшей оплате. Два дня прошло, мне снова надо вам заплатить, а я еще не раздобыл денег.
Неожиданно открылась дверь комнаты, и в проеме показался Артем. Глядя на его лицо, можно было ожидать бурного всплеска эмоций. Так и произошло.
— А я вообще не понимаю, за что ты ей платишь такие бабки! — заявил подросток. — Что она сделала за эти два дня?
— Сынок, нельзя так разговаривать со взрослыми, — Демидов погрозил своему отпрыску пальцем, потом повернулся ко мне и сказал: —Татьяна Александровна, вы простите Артема, он такой максималист!
— В его возрасте практически все такие. Я как раз хотела вам сказать, что завтра готова работать бесплатно. Дело в том, что за эти два дня мне действительно не удалось многого сделать.
— Ну, вот видишь, Артем, — Демидов развернулся к сыну.
— Все равно, четыреста долларов — это очень много, — стоял на своем мальчик.
Торговаться с ребенком я не собиралась, поэтому молча прошла в гостиную, а Алексей уединился с Артемом в его комнате, наверное, чтобы поучить сына уму-разуму. Я увидела на столе фотоальбомы и ради любопытства заглянула в них. Семья Демидовых на даче, на море, застолье с многочисленными гостями в этой квартире… Нетрудно было заметить, что Ксения любила позировать, и надо сказать, что была фотогеничной. Некоторые фотки прошлых лет недурно смотрелись бы даже на обложках глянцевых журналов. Ее броская красота могла поразить чье угодно воображение. Удивительно, что при таких внешних данных она выбрала себе в мужья мужчину, посредственного внешне и не очень-то обеспеченного материально.
В комнату зашел Алексей с потрепанной записной книжкой в руках. Он листал ее, бормоча что-то, а затем сунул мне ее под нос, сказав:
— Вот, Света Кошкина. С ней Ксения даже сдружилась немного, — Демидов перевернул несколько страничек. — Затем Новикова Лариса Андреевна… Полянская Тамара Сергеевна. Пожалуй, это все. Вам переписать номера их телефонов?
— Если вы не возражаете, то я хотела бы взять эту записную книжку.
— Если она вам нужна, то, конечно, берите. А что с моими бумагами? Они вам помогают?
— Да, очень.
— Вы сегодня беседовали с Тучновым. Я, наверное, погорячился, когда выделил его.
— Как раз нет. Мне тоже показалось, что он себе на уме, а, может быть, даже без ума, в смысле, что у него с головой не все в порядке. Вы сами-то на чем основывали свои сомнения?
— На интуиции, не более. А Вера Михеева? После вчерашней заварушки вы с ней больше не общались?
— Знаете, нет. Я отрабатывала другую версию. Она была связана с двадцать пятой квартирой. Люди видели, что незадолго до убийства в ней кто-то был. Оказалось, что у Тучнова есть ключи от этой квартиры и он туда заходил.
— И что из этого следует? — осведомился Демидов, который имел полное право интересоваться ходом моего расследования.
— Пока ничего. Вот Игорь Андреевич вспомнил про то, что Ксения была присяжным заседателем…
— А вы знаете — он ходил на процесс.
— Да? — удивилась я. — С чего бы это вдруг? Его приглашали в качестве свидетеля или он имел какое-то отношение к подсудимому или к жертве?
— Нет. Тучнов сказал, что это его хобби. Когда есть свободное время, он посещает открытые судебные заседания.
— Странное хобби, я бы сказала даже, маниакальное.
— Простите, что вы сказали? Я не расслышал.
— Ничего особенного. Просто мысли вслух. Значит, я забираю эту записную книжку, на время, конечно, и постараюсь выяснить, не случилось ли беды с другими присяжными?
— Как же я сам до этого не додумался? Неужели из мест лишения свободы можно сбежать?
— Такие случаи редко, но бывают. Вы сказали, что фамилия подсудимого — Шурыгин. А имя, отчество, год рождения вы не помните?
— Борис… Борис Иванович. А год рождения не помню.
— Этого мне уже достаточно. Пожалуй, я пойду.
— Спасибо, что не отказались продолжить расследование.
— Не за что.
Мы попрощались с Алексеем, и я ушла. На ступеньках подвернулся каблук, и я с досадой обнаружила, что он сломался. Наверное, это случилось после прыжка из лифта, но потом он еще какое-то время держался, что называется, на добром слове. Да, работа частного детектива сопряжена с потерями. Пацан спрашивал, за что я беру двести долларов в день! Знал бы он, сколько стоят эти туфли, не задавал бы таких глупых вопросов!
— Алло, Володя, привет. У меня к тебе новый вопросик возник.
— Признаюсь, я ждал твоего звонка. Мало ты меня на этот раз беспокоишь, мало. Все-таки убийство расследуешь, а не за каким-то неверным мужем гоняешься, как в прошлый раз.
— Ясно, мужская солидарность в тебе заговорила, вот ты и не хотел мне помогать. Может быть, ты сам решил налево сбегать, но боишься, что твоя супруга обратится ко мне?
— Танюша, что ты такое говоришь? Ты же знаешь, что я примерный семьянин. Лучше давай сразу о деле.
— Два-три года назад в суде с присяжными заседателями рассматривалось дело некоего Шурыгина Бориса Ивановича. Дали этому убийце двадцать лет. Так вот, среди присяжных была Демидова, убийством которой я сейчас занимаюсь. Понимаешь ход моих мыслей?
— Понимаю. Думаешь, он сбежал?
— Уточни это, пожалуйста. Хотя за него могли мстить дружки, родственники. Мало ли дураков! Помнишь, ты мне про Тучнова рассказывал, у которого шмотки в машинке стирались? Так вот, мы с ним сегодня в лифте ехали, и он попытался там меня запугать. Я, конечно, поставила его на место, а он стал оправдываться, что пошутил. Меня берет сомнение — не маньяк ли он? Представляешь, его хобби — ходить на судебные процессы!
— А он высокого роста?
— В том-то и дело, что нет.
— Знаешь, я читал протокол его допроса, там все гладко. К тому же он по телефону в момент убийства разговаривал.
— Я помню это, поэтому и не зацикливаюсь на нем. Ну, так ты узнаешь насчет Шурыгина?
— Да, конечно.
Поговорив с Кирьяновым, я стала внимательно изучать записную книжку Ксении. На второй страничке нашла телефон Бочарова, правда, он был зачеркнут. Выходило, что Демидова действительно была с ним знакома до того, как он вселился в этот дом. Возможно, она когда-то лечила у него зубы. Не долго думая, я снова позвонила Александру Васильевичу.
— Да, слушаю. Татьяна?
— Да, я тоже Татьяна и хочу извиниться перед вами за ложный звонок.
— Пустяки, бывает.
— Нет, вы меня не поняли. Я вовсе не ваша соседка, а частный детектив, Татьяна Иванова, и мне нужна была легенда, чтобы поговорить с вами и кое-что выяснить.
— Частный детектив? — переспросил Бочаров. — А что случилось?
— В лифте убита Ксения Демидова.
— Ах, какое несчастье! — неподдельно расстроился Александр Васильевич. — Я был с ней коротко знаком. Когда-то она была моей пациенткой. Когда это случилось?
— В среду. Меня интересовало, у кого есть ключи от вашей квартиры?
— Понимаю.
— Скажите, а кроме Тучнова, никто не мог к вам зайти? Может быть, еще у кого-то из родственников есть ключи?
— Нет. В Тарасове у меня только мать, она серьезно больна, меня уже не узнает. Я определил ее в дом для престарелых, понимаете, ей нужен круглосуточный уход… Периодически я приезжаю в Тарасов, привожу лекарства, расплачиваюсь с персоналом.
— Я поняла вас. Скажите, почему вы оставили ключи именно Тучнову?
— Кому-то надо было оставить. Ближайшие соседи отказались, а Игорь Андреевич застраховал мою квартиру, вот я ему и доверил ключи.
— А вы за ним никаких странностей не замечали?
— Нет. А вы его подозреваете в убийстве Демидовой, да?
— Я просто проверяю кое-какие факты.
— Понимаю. Могу я еще чем-нибудь помочь вам?
— Пожалуй, нет. Александр Васильевич, извините за беспокойство. До свидания.
— До свидания.
Версия насчет Бочарова окончательно рассыпалась, насчет Тучнова временно зашла в тупик, и я приступила к отработке новой версии — месть присяжным заседателям. Сначала я позвонила на мобильный телефон Кошкиной.
— Алло.
— Здравствуйте, это Светлана?
— Да.
— Вас беспокоит частный детектив Татьяна Иванова.
— А что случилось?
— Вы в курсе, что умерла Ксения Демидова?
— Нет. Этого не может быть! Она болела? Почему Алексей не сообщил мне об этом?
— На последний вопрос я не могу дать вам ответа. Спросите у него сами. Что касается предыдущего, то Ксения не болела, а была убита в лифте собственного дома. Зарезана ножом.
— Подождите, если вы звоните мне, значит, хотите сказать, что это как-то связано с тем, что мы были присяжными заседателями. Ой, мамочки! Неужели мне тоже угрожает опасность?
