Больше никто не раскрыл рта. Веселая болтовня здесь явно не поощрялась. Даже Ивен, обычно сразу бравший на себя роль хозяина положения, на этот раз притих. На самом деле в лифте он выглядел заметно напуганным, а теперь его, похоже, больше, чем всех остальных, угнетала мысль о миллионах тонн скальной породы, нависающих у нас над головами.
- Ладно, - сказал Лозенвольдт, явно удовлетворенный тем, что ему удалось заткнуть нам всем рот. - А теперь включите фонари. Дальше электрического освещения не будет.
Он указал в боковой проход:
- Сейчас мы посмотрим, как ведется проходка.
И зашагал по коридору, не потрудившись убедиться, что мы следуем за ним. Однако мы за ним последовали - хотя Ивен бросил назад такой взгляд, который мог бы предостеречь более внимательного проводника.
Некоторое время тоннель шел прямо, потом свернул направо. Приближаясь к повороту, мы услышали нарастающий рев, а когда свернули за угол, рев заметно усилился.
- Что это за шум? - спросил Ивен. В его голосе явственно звучала тревога.
- Отчасти - вентиляция, отчасти - перфораторы, - ответил Лозенвольдт через плечо, не останавливаясь.
Электрические лампочки под потолком кончились. Путь нам освещали только фонарики на касках. Внезапно далеко впереди показался свет. Подойдя ближе, мы увидели, что свет исходит от трех таких же фонариков, как наши. Но лучи их упирались в скалу. Это был конец хода.
Здесь стены уже не были выкрашены в мирный белый цвет с красной полосой наверху. Сплошной голый серый камень. Это каким-то образом подчеркивало фанатизм человека, въевшегося так глубоко в чрево земли в поисках невидимой желтой пыли.
Здесь воздуховод обрывался, и сжатый воздух с ревом вырывался из открытого конца трубы. Но его перекрывал грохот перфораторов, бивший по барабанным перепонкам, словно шесть дискотек, вместе взятых.
Трое шахтеров стояли на деревянном помосте и сверлили дыру в скале под самым потолком, на высоте восьми футов. В свете наших ламп стали видны капли пота на их темной коже. Шахтеры были одеты только в безрукавки и легкие брюки вместо плотных белых комбинезонов, которые были на всех остальных.
Грохот шел не столько от самих перфораторов, сколько от компрессора, стоявшего на полу. Мы немного постояли, глядя на шахтеров. Ивен попытался о чем-то спросить, но в таком шуме пришлось бы читать по губам.
Наконец Лозенвольдт, устало опустив веки, кивнул, показывая, чтобы мы шли обратно. Мы последовали за ним, радуясь тому, что можно убраться подальше от этого шума. Я шел последним. Дойдя до конца воздуховода, я остановился, отключил лампочку на шлеме и оглянулся. Трое людей по-прежнему стояли на помосте, поглощенные своим занятием, окруженные грохотом и освещаемые лишь слабыми лампочками на касках. Когда я повернусь и уйду, за спиной у них снова сомкнётся первозданная тьма. Мне представилась команда деловитых чертей, упрямо прорывающих себе дорогу в ад.
Вернувшись в большую штольню, Лозенвольдт продолжил лекцию:
- Они бурят отверстия, шурфы, примерно в шесть футов глубиной, бурами с вольфрамовыми сверлами. Вон лежат буры.
Мы посмотрели туда, куда он указывал. Поначалу штабель шестифутовых буров в конце коридора показался нам кучей труб; но, подойдя ближе, мы увидели, что это сплошные металлические стержни с блестящими вольфрамовыми наконечниками.
- Буры каждый день приходится поднимать на поверхность, чтобы заточить заново.
Мы кивнули, точно мудрые совы.
- Эти трое почти завершили бурение на сегодня. Они пробурили множество шурфов в стенке штольни. В каждый шурф будет заложен заряд взрывчатки, и после взрыва останется только убрать обломки камня. А потом вернутся бурильщики и начнут все сначала.
- И на сколько они продвигаются за день? - спросил Родерик.
- На восемь футов за смену.
Ивен прислонился к каменной стенке и вытер лоб рукой в лучших традициях Клиффорда Венкинса.
- А что, вы разве не ставите подпорок? - спросил он.
Лозенвольдт ответил на поставленный вопрос искренне, не разглядев проступавшего за ним страха.
- Нет, конечно. Мы ведь ведем проходку не в грунте, а в скальной породе. Так что обрушиться штольня не может. Правда, временами со стен и с потолка падают камни. Это обычно бывает в свежепроложенных штреках. Если мы видим камни, которые грозят упасть, мы их сбиваем, чтобы они потом не упали кому-нибудь на голову.
Ивена это явно не успокоило. Он вытащил из кармана свой платок и промокнул лоб.
- А какую взрывчатку вы используете? - поинтересовался Данило.
Лозенвольдту Данило не нравился, а потому ответить инженер не потрудился. Родерик, которому тоже стало интересно, задал тот же вопрос. Лозенвольдт подавил нарочитый вздох и ответил залпом еще более отрывистых, чем прежде, Фраз:
- Динагель. Это черный порошок. Хранится под замком в красных ящиках, висящих на стене штольни.
Он указал на один из таких ящиков, висящих чуть поодаль.
Я уже обратил внимание на парочку таких ящиков с навесными замками, но как-то не задумывался, для чего они.
- Спросите его, что бывает во время взрыва, - ехидно попросил Данило Родерика.
Родерик спросил. Лозенвольдт пожал плечами:
- А как вы думаете? Самих взрывов никто не видит. Перед тем как подорвать заряды, из шахты удаляют всех. И никто сюда не возвращается раньше чем через четыре часа после взрыва.
- А почему, дорогуша? - благодушно протянул Конрад.
- Пыль, - лаконично ответил Лозенвольдт.
- И когда же мы пойдем смотреть эту золотую гору… то есть жилу? - спросил Данило.
- Прямо сейчас.
Лозенвольдт указал вдоль главной штольни:
- Дальше будет очень жарко. Впереди участок, где нет вентиляции. Не выключайте лампы, они вам понадобятся. Глядите под ноги. Пол местами очень неровный.
Закончив фразу, он без предупреждения, как и в прошлый раз, повернулся к нам спиной и зашагал дальше. Мы последовали за ним.
Я спросил у Ивена:
- С вами все в порядке?
Это рассердило его до такой степени, что он расправил плечи, сверкнул глазами и ответил, что да, естественно, и вообще я что, за дурака его принимаю?
- Да нет, что вы.
- Ну и нечего!
Он решительно обогнал меня, видимо, чтобы не упустить ни одного из драгоценных перлов, изрекаемых Лозенвольдтом. Я снова оказался замыкающим.
Чем дальше мы шли, тем жарче становилось. Впрочем, жара была сухая, так что нельзя сказать, чтобы мы обливались потом. Штольня приобрела менее цивилизованный вид: корявые некрашеные стены, никакого освещения и неровный пол. Штольня заметно шла под уклон. Под башмаками у нас хрустел щебень.
Чем дальше мы шли, тем больше встречалось нам признаков рабочей активности. То и дело навстречу попадались люди в белых комбинезонах, занятые делом, волокущие какое-то оборудование, освещающие фонарями на касках сосредоточенные лица встречных. Края касок отбрасывали темную полоску тени на лица, и мне пару раз приходилось дергать за рукав идущего впереди Родерика, чтобы убедиться, что я по-прежнему следую за кем надо.
Миновав жаркий участок, мы почувствовали себя так, словно очутились прямиком в Арктике. Лозенвольдт остановился и переговорил с двумя другими молодыми шахтерами, которые беседовали между собой.
- Здесь мы разделимся, - сказал он наконец. - Вы двое - со мной, - указал он на Родерика и Ивена. - Вы двое - с мистером Андерсом. - И он препоручил Конрада с Данило угрюмому джентльмену, увеличенной копии себя самого. - А вы, - тут он указал на меня, - с мистером Йетсом.
Йетс оказался моложе остальных и, похоже, был у них на побегушках. Говорил он немного невнятно из-за «волчьей пасти». Он кривовато улыбнулся мне и извинился: он не привык показывать гостям шахту, обычно это не его работа…
- Я вам очень обязан, - успокаивающе ответил я.
Прочие уже разошлись и вскоре затерялись в толпе людей в одинаковых комбинезонах.
- Ну, идемте.
Мы зашагали дальше вниз. Я спросил у своего проводника, каков уклон штольни.
- Градусов двадцать, - ответил он и замолчал. Я понял, что, если я захочу что-то узнать, придется обо всем расспрашивать самому. Да, пожалуй, Лозенвольдт был не так уж плох - он по крайней мере знал, о чем полагается рассказывать посетителям.
В стене по левую руку время от времени попадались отверстия, за которыми чувствовалось пустое пространство.
- А я думал, что штольня пробита в сплошной породе, - заметил я. - Что это за отверстия?
- А-а… Понимаете, мы уже в золотоносных пластах. Большая часть пласта за этой стеной уже вынута. Вот погодите, сейчас сами увидите.
- А жила тоже идет под уклоном в двадцать градусов? - спросил я.
Вопрос показался ему странным.
- Конечно!
- А тот штрек, который еще только прокладывают, куда ведет он?
- К другой части жилы.
Да, конечно. Дурацкий вопрос. Жила тянется горизонтально на несколько миль. Должно быть, выбирать золотоносный пласт - это все равно что выковыривать ветчину из толстого сандвича.
