Ознакомительная версия.
А потом в кабинете появился Малиновский, не при параде: в джинсах, в модной светлой рубашке, в свитере, небрежно наброшенном на плечи. Он показался Анне проще, моложе и еще красивее. Она вновь вспомнила Панкова и невольно сравнила его с Денисом. Неужели Ваня когданибудь тоже станет таким?
– Сидишь? Страдаешь? – Денис прошелся по кабинету, потом зачемто закрыл окно.
– Тебя каким ветром занесло? Ты должен сейчас на своей даче шашлыки с девочками кушать.
– Пригласила в гости и не помнишь. Я ждал больше недели.
– Что так?
– Дела, – коротко сказал он.
– И это называется страсть! Она у тебя как спичка: вспыхнула и мгновенно погасла. Костер никогда не пробовал разжигать? Что, в пионерлагере не научили? Ах, ты никогда не был в пионерлагерях! – Анна заметно нервничала и оттого говорила всякую чушь. Лишь бы ни на минуту не останавливаться.
– Я понимаю, глубокая скорбь не сделала тебя более мягкой и сговорчивой? Все так же язвишь?
– Может, ты всетаки от меня отстанешь?
– Кто с тобой остался? Кроме матери и мальчишки?
– Экономка. А что?
– Слишком много народу в доме, – поморщился Малиновский.
– Много?!
– Одевайся.
– Куда ехать?
– Ко мне на дачу. Это недалеко, тебе необходимо на время уехать из этого склепа.
– Это что, забота обо мне?!
– Корысть. Не хочу, чтобы мне помешали, когда я лягу с тобой в постель.
Анна только пожала плечами.
– Хорошо. Ведь ты все равно не отстанешь, я это уже поняла. Но мне надо переодеться.
Она вышла из кабинета и направилась в свою спальню. Малиновский шел следом.
– Денис, мне надо переодеться, – напомнила Анна перед дверью.
– Боишься, что когда увижу тебя раздетой – передумаю?
– Черт с тобой, заходи. Может, мне повезет и это случится. – Анна толкнула дверь. Малиновский заглянул в комнату, но так и не вошел. Когда Анна, снимая халат, прошла к платяному шкафу, он тут же закрыл дверь.
«Ничего себе страсть! – думала она, натягивая джинсы и свитер. – Не кидается на меня, не пытается овладеть мною тут же, даже не посмотрел на мое тело, когда я разделась! Зачем ему все это надо?» Анна подкрасила губы и вышла к Малиновскому.
– Вези.
Он отвез Анну к себе на дачу. Ехали они недолго, на его двухэтажный особняк, выдержанный в строгом готическом стиле, Анна взглянула довольно равнодушно и сразу поинтересовалась, где находится спальня. К их приезду подготовились, в красиво обставленной комнате перед огромной кроватью стоял накрытый стол, на нем зажженные свечи, звучала нежная музыка. И Анна вдруг вспомнила Селина.
– Дэн, ты не слишком оригинален.
– Так меня еще никто не называл. И между прочим, мне не нравится. – Малиновский бросил на кровать свой свитер. – Это что, называется претензией на оригинальность? Давать мужчине кличку?
«Да, если не хочу показать, как он мне нужен и как дорог. Господи, о чем это я?!» Анна невольно вздрогнула, потом устало опустилась на кровать и спросила:
– Ну, что там у тебя дальше по программе? Открывай шампанское, пора. Давай действуй.
– Может, поучишь, как надо? Ты? Меня? Сколько у тебя было мужчин?
– А я и не собираюсь скрывать, что последние четыре года жила только с… – Анна поймала его бешеный взгляд и осеклась. – Тебе будет скучно, Дэн, я никогда не умела притворяться.
– Тогда помолчи.
Анна почувствовала, что ее целуют, и голова опять сладко кружится, и ни о чем больше не хочется думать. Очнулась она в постели, уже совершенно раздетая, Денис молча ее разглядывал, она тоже, открыв наконец глаза, увидела его без одежды, стройного, гибкого, и сразу оценила и крепкую мускулатуру, и смуглую гладкую кожу. Он все больше напоминал ей сбежавшего Панкова, только был намного опытнее и, как тайно призналась себе Анна, гораздо красивее.
– Я поцелую тебя? – неуверенно спросила она.
– Нет, я сам. – Он нагнулся к ее груди, Анна вновь вспомнила сладкого мальчика Ваню Панкова, вспомнила, а потом забыла, и, кажется, уже навсегда.
У Дениса было гениальное тело. С этим даром надо родиться. Похоже, большую часть жизни он только и делал, что устраивал для женщин волшебные фейерверки, когда в их полностью расслабленных телах одна за другой взрывались ракеты, рассыпая веером искры разноцветных огней. Анне было обидно только, что последняя ракета так и не разорвалась. Но, видимо, она просто устала. Или была для этого еще не готова.
Когда все кончилось, Анна невольно вздохнула и натянула на себя простыню. В спальне было жарко, да и она не мерзла, как обычно. Просто не хотела, чтобы Денис сравнивал ее с теми шикарными бабами, о которых когдато упоминал Ленский. Да, они побывали здесь, в этой спальне. И пусть. Пусть.
Он же предложил поужинать, открыл шампанское, Анна молча, один за другим, выпила целых три бокала, но после того, как почти месяц увлекалась водкой, вино ее не брало. Малиновский тоже выглядел абсолютно трезвым и не сказать, чтобы довольным.
– Ну, это все? – спросила наконец Анна.
– Что все?
– Я тебе больше не нужна?
– Да ты и сегодня была мне не особенно нужна. От тебя в постельных делах мало толку. То ли Володя ничему не хотел учить, то ли ты такая бездарная ученица. – Он первый раз за все это время упомянул имя Ленского, и то с откровенной злобой.
– Мстишь? Хочешь отыграться, понимаю. Только мне все равно, могу тебя тоже огорчить: мне было приятно, и только. Америку ты для меня не открыл. Даже Европу.
– А ты та еще штучка! Я думал, ты теперь от меня не отстанешь. Сама будешь просить, чтобы время от времени я появлялся в твоей спальне. И очередь займешь.
Анна рассмеялась, впервые с того дня, как умер Ленский, громко и откровенно:
– Денис! Ты неподражаем! Прелесть моя! Скажи, ты можешь говорить с женщиной о чемлибо, кроме себя и собственной неотразимости?
– Тебя домой отвезти? – Малиновский разозлился.
– Может, в доме найдется еще одна спальня? Ты выпил, а Пятницкое шоссе не лучшее место для поездок в ночное время.
– Обо мне заботишься или о себе?
– Я просто очень хочу спать, и у меня нет сил добраться до своей постели. Только в соседнюю комнату. Здесь не хочу оставаться, боюсь помешать очередной претендентке. Вдруг тебя по ночам посещает Зубная Фея или Женщина в белом? Я уверена, что всех привидений женского пола в этом доме ты уже успел соблазнить.
– Все. Хватит. Пойдем, отведу тебя спать на другой этаж.
– Я всегда умела добиваться своего.
Денис невольно напрягся, но ничего не сказал, прихватив из шкафа комплект чистого постельного белья, отвел Анну в гостиную на первом этаже, бросил на диван теплый плед:
– Домработница давно спит, придется стелить самой. Не забыла, как это делается?
– Справлюсь.
Малиновский тут же ушел, Анна дождалась, когда стихнут шаги на втором этаже, и только тогда позволила себе разреветься. Она испугалась, что если Денис будет повторять свои попытки еще и еще, то она успеет к нему привязаться. Но такого мужчину ей не по силам удержать. Это все равно что хватать горстями сухой песок на пляже и пытаться строить из него дом. Денис утекал бы сквозь пальцы, и чем сильнее она пыталась бы этот песок собрать, тем скорее просыпала все.
Денис всетаки вернулся в ее дом. Да, он приехал еще раз, потом еще и еще. Он уже не отвозил Анну к себе на дачу и не скрывал от обитателей дома своих с ней отношений. Все происходило в ее спальне, на том же этаже находилась Сашкина комната, рядом, в бывшей спальне Ленского, жила мать, и Анна отчегото стеснялась перед родными своего увлечения Малиновским. Стеснялась потому, что теперь отдавалась ему, испытывая самую настоящую страсть. Но поделать с этим уже ничего не могла.
«Кто я ему? Постоянная любовница? Неожиданное увлечение? Женщина, которой он сбивает оскомину после роскошных фотомоделей? Почему он приезжает, и почему я его жду?»
Она действительно ждала. Снова начала красить волосы в рыжий цвет, ухаживать за кожей, часами разбирать наряды. Она даже готова была вернуться к карьере певицы, если бы он попросил. Ее страсть к Малиновскому становилась все больше и больше похожей на болезнь. На тяжелую, постыдную болезнь.
Деньги им были попрежнему нужны, но вместо того, чтобы продать дом, Анна продала квартиру матери и одну из машин, оставшихся после Ленского. Она получила за них гораздо меньше, чем ожидала: после кризиса все экономили. На какоето время вырученных средств должно было хватить, но Анна подумывала о том, чтобы продать «Эсмеральду». Их огромный дом напоминал корабль, получивший огромную пробоину в борту, а вместе с ней и ощутимый крен, хотя и держался еще на плаву. Парк основательно зарос и потерял свой элегантный вид, вход на третий этаж был окончательно заколочен, комнаты во всех флигелях тоже. С Анны спрашивали только одно: деньги. Она же не знала, где их можно достать. Всем было плохо, всем тяжело. Так прошел год.
Ознакомительная версия.
