Она вздрогнула от сигналов радиотелефона. Номер Ласточкина был известен лишь самому ограниченному числу лиц. В трубке звучал голос Глеба: "Это очень серьезно, Полина. Мы все в опасности. Ничего не предпринимай. Сообщи отцу: Крафт. Он поймет. Больше никому ни слова! Никому, слышишь? Будь крайне осторожна. Помни: ты мне нужна".
Полина не успела ничего ответить, связь прервалась. Ее захлестнула радость. Глеб жив! Он беспокоиться, он любит! Какое значение в сравнении с этим имели какие-то бумаги и пропавшие деньги. Прокручивая в голове слова Глеба, Полина направила автомобиль в сторону "Беговой", к унылому городку Боткинской больницы.
В кардиологическом отделении, куда перевели Ласточкина, её впустили беспрепятственно. Вбежав на второй этаж, Полина тут же увидела Соню. Та стояла у окна, глядя на мокрые ветки старых ясеней, качавшиеся на ветру. В глазах пустота, смертельная усталость в маленьком, поникшем теле.
- Что? - Спросила Полина едва слышно.
- Без сознания. Держат на аппаратах. Кома. Надежда пока есть.
- К нему можно попасть?
Соня отрицательно покачала головой:
- Никого не пускают. Я только видела, как его повезли на каталке. С капельницами, кислородными трубочками...
- Он сильный... Вам бы надо поспать, Соня, а я подежурю.
- Нет. Разве усну? Буду здесь сидеть. Не выгонят. Мы собирались к Новому году расписаться.
- Мы тоже. На следующей неделе. Глеб пригласил вас с отцом... Полина чуть было не рассказала о звонке Глеба, но вовремя остановилась. Следствие ведется. Тотальный обыск в офисе и в квартире.
Соня вздохнула:
- Значит, ничего нового.
Полина мотнула головой:
- Сонечка, я всеже поеду. Надо кое-что выяснить. У меня появились соображения.
- К следователю?
- Следователь пусть сам копает. А я пока - сама.
Глава 11
Крафт по-немецки означает сила. На идиш - тоже. Кличка, пароль или просто-напросто фамилия? Если её знает отец и Глеб, значит, знают и другие. Но не те, кто просидел всю ночь в кабинете, пытаясь прояснить причины катастрофы. Если кто-то из них, скрывающийся под маской друга, причастен к случившемуся, то, определенно, не сам "главарь", а его приспешник или информатор. Следовательно, надо искать концы у тех, кто старательно держался в стороне от катастрофы "Оникса".
Полина соображала и действовала быстро, вынырнув из парализующей спячки. Внутренний голос торопил её - ведь Глеб явно просил о помощи. Мысль о находящемся в коме отце разрывала сердце, но именно сейчас Полина не имела права поддаваться унынию и растерянности. Позвонила Алле. Та оказалась дома и сразу накинулась с вопросами.
- Господи! Ты где? С утра названиваю. Что нового?
- У отца инфаркт. Я только что из больницы. Он без сознания. В "Ониксе" орудует госпрокуратура. Следователь взял с меня подписку о невыезде. Возможно, я дочь и любовница преступников.
- Бред какой-то... Большие хищения?
- Не в курсе. Вроде, дальше некуда. Следователь подозревает отца и Глеба, якобы инсценировавших ограбление и прибравших все себе.
- Лажа... - Алла притихла. - Приехать к тебе? Голова, правда, ещё ломится. Говорят, магнитная буря. Боюсь за руль садиться.
- Не надо. Я намерена поговорить с кем-нибудь из ваших шефов. Не знаешь, Россо на месте?
- В Италии. У Фредерики дядька скончался. Там же похороны - целое событие. Всю родню собирают, волосы на голове рвут, чтобы проявить горе.
- А Кудряшов, Травкин?
- Кудряш валяется с радикулитом... Собственно, я по этому поводу и отлыниваю - в фирме сплошное затишье, как в лазарете... Про Травку, извини, не в курсе. Может, Россо его в Италию потащил? - В трубке загудело.
- Ал... Ал... здесь помехи, не отключайся. Скажи, Россо давно уехал?
- В конце того месяца. Сама понимаешь, похороны - неплановое мероприятие.
- А когда Геннадий твой вернется, может, с ним посоветуешься?
- Ой, к нему я ни за что не сунусь. Он криминала жутко боится. На них, спортсменов, всех собак вешают. Только и талдычат: они и мафия, и то и се. Уже такие примеры были, если где шухер, Генка в кусты. "Соблюдаю чистоту харизмы", - говорит. Вообще ожидаю его только дней через пять... Подъеду, конечно, со всеми этими вопросами. Ситуация-то нешуточная. Думаю, меня тоже по допросам затаскают...
- Как подругу предполагаемой преступницы?
- Ну. И бывшую сотрудницу твоих шефов. Ой, опять гудит. Представляешь, будто ломом в висок. Вот жуть-то...
- Выздоравливай. - Полина повесила трубку и задумалась. Почему-то в уютном теплом салоне, огражденном от всего мира, она легко сосредотачивалась, а приходящие в голову идеи казались удачными, не вызывающими сомнений. Очевидно, если верить прочитанным давным-давно наблюдениям парапсихологов, сообщение Глеба несло значительно большую информацию, чем заключалась в его словах. И теперь эта информация внедрялась непосредственно в подсознание Полины.
Во всяком случае, не слишком усердно прикидывая шансы, а повинуясь интуиции, она направилась за город - в тот коттеджный городок, где была лишь однажды, да ещё добиралась в темноте и в машине Аллы. Малая вероятность найти дом Россо не смущала Риту. У неё было такое ощущение, словно она перешла на автопилот, увлекаемая к цели некой силой, называй её как хочешь: самовнушением, отчаянием, игрой, болезнью воображения, какая разница?! Она доверилась этой силе, поскольку ни выбора ни время на раздумья не имела.
День мокрый, мрачный, ветреный. На дорогах полно машин. Люди в салонах выглядят вполне благополучно. Кто-то перевозит, очевидно, уже на дачу, стол на багажнике и овчарку на заднем сидении, кто-то везет двух старух с сумками и коробками. Полина глянула в зеркальце - она являла собой образ мегеры, нарочито неопрятной, неудачливой одиночки, злящейся на жизненные обстоятельства и мерзавцев-мужчин.
Достала щетку, двинувшись через перекресток в потоке машин, прошлась по давно нечесанным волосам, потом намотала на шею валявшийся в сумке шелковый шарф и надушилась. Придется разыскивать дом Красновского, расспрашивать охранников городка. Кроме того... Кроме того, Полина боялась поддаться навязчивому ощущению, но не могла окончательно отделаться от него: ей казалось, что с каждой минутой она приближается к Глебу и разгадке обрушившихся на "Оникс" бед.
Котеджный поселок Россо она нашла сразу. Охранник на пропускном пункте с кем-то созвонился и поднял шлагбаум. Без труда отыскав названный им номер, Полина засомневалась - однажды побывав здесь при свете фонарей, она теперь не узнавала окружающего. Особняк с башенкой и большой террасой выглядел основательно, но без выпендрежных изысков. Он стоял на краю поселка и за крышами шоколадной черепицы чернела стена высоких елок. В доме светилось лишь одно окно, выходящее на террасу - сквозь плотные шторы тускло синели телевизионные потемки. Кто-то там, очевидно, засиделся перед экраном.
Полина хотела посигналить, но ворота открылись сами, она въехала во двор, оставила машину на открытой стоянке, оборудованной для гостевых автомобилей, и направилась к дверям, приветливо перед ней распахнувшимся. На пороге стоял сам Марк Вильяминович, одетый по-домашнему - в теплом свитере и трикотажных брюках. Он делал мучительную попытку улыбнуться, но в его черных глазах блестели слезы. Вместо приветствия он ободряюще обнял Полину и проводил в холл.
Вскоре они сидели в кухне за столом под низким собранном из ярких стекол в витражный рисунок абажуром. Алые маки и васильки переплетались праздничным светящимся венком.
- Простите, Полина, это я соврал Алле, что уехал в Неаполь. Я собирался, но жене пришлось отправиться на похороны одной. Я обнаружил кое-какие неполадки в "Атланте", задержался. Потом произошла эта заваруха в "Ониксе" и я решил пока отлежаться на дне, присмотреться к ситуации. Боюсь, мы попали под один "трамвай".
- Отец в больнице. Состояние тяжелое. - Полина с жадностью хлебнула горячий черный кофе.
- Печенье, детка. Может, нарезать ветчины, сыру? Я здесь один хозяйничаю.
- Спасибо. Есть не хочу. Мне понятны ваши сомнения...
- А я знаю, о чем вы думаете, Полина. Полагаете, я должен был вмешаться, помочь Андрею. Но ведь мое положение, увы, едва ли лучше. Повторяю, кто-то наехал на нашу компанию. Кто-то весьма находчивый и сильный... Я ничем не смог бы помочь вашему отцу, даже словом поддержки. Потому что не знаю, черт побери, не знаю, чем это все может кончиться!
- Пропал Глеб. - Полина мешала ложкой в чашке, стараясь не поднимать глаз. Ей требовалось во что бы то ни стало определить степень доверия к Россо, но она боялась выдать настороженность. Только жадно ловила интонации и поглядывала на его нервные пальцы, крошащие на блюдечке миндальное печенье.
- Знаю... - Он вздохнул, поднялся и заходил по комнате. - Мы существует в ситуации постоянного риска и при этом убеждаем себя: опасность грозит кому угодно, только не мне. Я сумею вести дело рассчетливей, хитрее... Ведь иначе не стоило ввязываться, если преследует неуверенность в себе, страх.
