Ознакомительная версия.
– С криминальным элементом схлестнулся, – пояснил Максимов. – Не хочет элемент вникать в мои проблемы. А я в его проблемы вникать не хочу. Это скучно, Галина, вам неинтересно. Давайте поедем?
– Ваше слово, – не настаивала водительница. – Куда едем?
Максимов задумался. На вокзале ночевать чревато, под Коммунальным мостом – неуютно.
– У вас такой вид, словно вы перебираете игроков на скамейке запасных. Кого же выпустить на поле…
Он отметил изменившиеся нотки в ее голосе. Погрустнела Галина.
– Вам негде ночевать, Костя? Из дома выгнали?
– Вроде того. – Он почувствовал, что краснеет. – Поедем на левый берег, Галина? В район Студенческой.
– Да мне без разницы, – она пожала плечами. – Поехали…
В районе площади Калинина их поджидало пустое автомобильное кольцо. На прошлой неделе здесь творилось что-то несусветное. ГАИ проводило акцию по отлову пьяных водителей – без учета интересов водителей трезвых. Вернер в три часа ночи возвращался от подружки – до утра не мог ждать, поскольку в четыре ожидалось явление мужа с ночной смены. Рассказывал, давясь слюной от возмущения, как на подходе к площади машину остановили, заблокировали. Он думал, война началась – вся площадь забита легковушками. Отстоял очередь, завели в будку. Врач в халате, капитан в погонах. Резко вырубили свет, затем включили. «Ага, a почему у вас зрачки узкие?» – «А хрен его знает, товарищ капитан…» Двадцать раз ударили по коленке, по другой. Нога исправно дергалась. Повелели закрыть глаза, снова вырубили свет. Резко врубили. «Почему глаза не открываете?» – «Так вы же сами сказали закрыть…» Словом, сложный психологический тест. «Вроде трезвый», – с сожалением констатировал медик. «Марш отсюда! – рявкнул капитан. – Ездют тут всякие…»
Коммунальный мост одолели за полминуты. Ни милиции, ни движения.
– Ваша Студенческая, сэр, – вымолвила Галина, тормозя у закрытой станции метро.
– Спасибо. – Максимов выбрался из машины. Обошел капот.
– Вы уверены, что вам больше негде переночевать? – тихо спросила Галина.
Фонари на тротуаре хорошо освещали ее лицо. Приятное усталое лицо симпатичной сорокалетней женщины. В зеленых глазах таилась грустинка. Выразительность, с которой она произнесла последнюю фразу, повергла Максимова в нерешительность. Он уже не знал, как должен поступать и что за штука такая – поступать правильно. Для кого правильно? Для себя, для Маши? Слишком много женщин… – вертелась незатейливая мыслишка.
– Можно и в ночлежку, – пошутил Максимов. – Но, боюсь, придется долго доказывать, что я бездомный и нигде не работаю.
– У вас здесь кто-то живет?
– Не знаю, – он простодушно развел руками. – Разберемся. Ночка длинная.
– А вы не хотите вернуться в машину?.. Я живу недалеко… – Она, похоже, зарделась. Отблеск фонаря заиграл на усталом личике затейливой светотенью.
– Но вам же на работу с утра. – Собственные щеки запылали как факел.
– Извините, я не то сказала. – Галина выровняла голос. Он зазвучал сухо и бесстрастно. – Удачной ночи, Константин Андреевич. Вы обещали заплатить, если мне не изменяет память?
– Ради бога, простите. – Он испуганно захлопал по карманам, вспоминая, в каком наличность.
– Ладно, не трудитесь, – усмехнулась Галина, медленно трогаясь с места. – Фирма платит. А вы умеете краснеть, Константин Андреевич, мне это нравится.
– Я вам позвоню, Галина, – спохватился Максимов.
– Не позвоните, – отрезал голос из отъезжающей машины. – У вас нет моего телефона.
Он угрюмо смотрел, как машина разгоняется по пустому проспекту. Ночной город и одинокая ночная женщина… Для толкового сыщика разве трудно ее отыскать?
Короткий сон в машине сказался разрушительно. Усталость давила как кузнечный пресс. Максимов добрел до автомата, выкопал из памяти шесть цифр и равнодушно загрузил их в таксофон. Оксана отозвалась на пятом звонке – заспанная, вялая.
– Это Максимов, – представился сыщик. – Помните? Неясная фигура из подворотни.
– Костя?.. – Эффект, как от коврового бомбометания. Оксана быстренько очнулась и принялась усиленно вертеть извилинами. – Подождите, Костя, а я уже проснулась?
– По-моему, да, – улыбнулся сыщик. – Всячески прошу прощения за ночной звонок, но на вас последняя надежда. Можно нескромный вопрос, Оксана? Вы одна?
– Конечно…
– А как насчет ночного визита? Видите ли, я стою неподалеку…
– Вы пьяны? – догадалась дама.
– Я трезв, – поправил Максимов. – Шатаюсь, правда, со страшной силой. Жутко устал и ничего не соображаю. Проходил тут случайно мимо… Вернее, не случайно. Даже можно сказать, проезжал. Поймите правильно, Оксана, мне нужно провести ночь – ну в смысле койка, подушка. Никаких пошлостей. А утром чуть свет убегу, хорошо?
– У вас неприятности? – осенило женщину.
– Ничего непоправимого, – уверил Максимов. – Мелкие нелады с представителями неформальных структур. Я зайду, можно?
– Заходите. – Оксана как-то торопливо продиктовала адрес. Это был тот самый дом, у которого он стоял. Забавно…
– На кого вы похожи… – ахнула Оксана, впуская сыщика. Она пыталась навести красоту, но явно не преуспела. Поводила расческой, облачилась в белый махровый халат, а вот мятость на лице – ее можно исправить только временем.
«К чему это, – вяло думал Максимов, – мне б до койки добраться…»
– Давление в норме, – отшутился он. – Пульс отличный. Есть не хочу. Оксана, не нужно думать, будто я использую наше знакомство в корыстных целях. Я такого не переживу.
– А разве не используете? – Она склонила головку, моргнув слипшимися ресницами. – Без пошлостей он, видите ли… Ладно, Костя, проходите, загадочная вы наша мужская душа.
Она постелила ему в углу, надув компактным насосом увесистый квадратный матрас. Последние крохи наблюдательности ушли на фиксацию в комнате скромного односпального дивана, красивых штор, обилия карликовых пальмообразных и двери в соседнюю комнату, мимо которой Оксана ходила на цыпочках.
– Вы живете с мамой? – засыпая, пробормотал Максимов.
– Я живу с ребенком, – приглушенно объяснила Оксана, – с существом мужского пола, очень мной любимым.
– Грудничок, наверное? – смутился сыщик. – Вы так молодо выглядите, Оксана.
– Вы правы, Костя, для меня он навеки грудничок… Но в принципе задумайтесь: зачем грудничку отдельная комната? Это существо умеет самостоятельно бегать за хлебом, получать синяки и двойки. И жутко тосковать по папе…
Максимов позорно засыпал, не понимая, о чем бормочет женщина, сидящая перед ним на диване, смущенно мнущая в руках завязочку от халата и смотрящая на него большими робкими глазами.
Он проснулся в восемь утра, когда солнышко встало над городом, отогнуло край шторки и лизнуло сыщику глаза.
«Неудобно как-то, – подумал Максимов. – Вроде не пил, а все равно стыдно».
Выходной день – из комнаты «грудничка» прерывисто посапывали, Оксана спит, завернувшись с головой в одеяло. Нужно убегать, сообразил сыщик. Нетактично напрягать людей, которые ничем тебе не обязаны.
На цыпочках, чтобы никого не разбудить, он прокрался в ванную, принял душ. На обратном пути уединился в прихожей, закрылся и принялся очищать свою верхнюю одежду от земли и прочих природно-растительных элементов. Когда он вернулся в комнату, чтобы натянуть рубашку, Оксана уже проснулась.
– Ваша фраза «без пошлостей», Костя, подразумевает вопиющую и возмутительную пошлость. Вам не трудно сюда прилечь?.. – Она отогнула одеяло, и обескураженный сыщик обнаружил на кровати белоснежное, манящее тело с удивительной чистоты изгибами и рельефами. Хозяйка красоты смотрела на него бесстрашно и решительно. Все обдумала.
Он прилег – совсем нетрудно. Выспался, отдохнул. Мысль об излишнем количестве женщин уже не приходила. Она появится позже – когда Максимов выйдет на улицу и побежит ловить такси.
День Победы в этот год обходился без его участия (он традиционно в этот день выпивал пару рюмок – в память деда, погибшего под Волоколамском). За окном такси проплыл Монумент Славы, куда стекался нарядный люд. Максимов тоже мечтал о маленькой победе.
Расплатившись с шофером, побежал дворами, минуя знаковую подворотню, яму на Котовского. К дому Маши подбирался огородами, крадучись, избегая мирных граждан. Интуиция, как всегда, не подвела. За женщиной Максимова велось наблюдение. Возможно, по инерции, а возможно, и по плану (имелось горькое подозрение, что Шевелев решил не вмешиваться, а Корнеев на слова Максимова попросту забил). О наихудшем думать не хотелось – воевать с неприятностями надо по мере их поступления.
Он спрятался за электрической будкой, закурил. Человек, вооруженный газеткой, сидел на краю детской площадки и без всякого выражения смотрел на играющих детишек. Временами поднимал голову, как бы ненароком замечая Машины окна, цеплял подъезд, снова утыкался в ребятню. Окна Маши закрывала густая бежевая драпировка (подарок Максимова – не секрет, что пуще цветов женщины обожают красивые шторы). Из подъезда выходили люди – многие с воздушными шарами. Маши среди них не было. Человек зевнул и раскрыл газету «Российский спорт». Срочно требовалось подкрепление.
Ознакомительная версия.
