сейчас официальное лицо? А ну отдай текилу назад! При исполнении не пьют!
– Еще как пьют! – сказал Сережа и мгновенно опрокинул рюмку.
Таким образом, формальности были соблюдены, но каждый прекрасно осознавал, что остался при своем. И Сережа отлично понимал, что я буду лезть всюду, куда только смогу дотянуться. И так же он знал, что не будет мне в этом мешать.
Я была права: выкурить из дому Винника, который убедительно прикидывался пьяненьким, оказалось сложно, да я, если честно, не очень-то и старалась. Мне стало совсем тоскливо и одиноко, а Сережа был единственным человеком, с которым я могла говорить на интересующую меня тему. Кроме отца, конечно. Я отчетливо понимала, что поиски среди дилеров и производителей – недоступная для меня тема. Я ничего о них не знаю, и заступить на их территорию даже носком ботинка мне не удастся: это под силу только мальчикам в бронежилетах, у которых за спиной спецназ. На моей стороне ни полномочий, ни доступа к оперативной информации. Только мозги. И тоска, которая, увы, не может ничем помочь. Скорбь по ласковому, нежному мальчику, которого у меня отняли по частям: сначала его образ, потом и его самого. Когда Сережа наконец уснул, а корректно выжидавший нужного момента Феофан свернулся в клубок у меня под мышкой, я все-таки заплакала. В детстве у меня не было полноценной семьи в том представлении, какое вкладывает в это понятие большинство людей. Мы с мамой были сами по себе, отец со своей семьей жил отдельной жизнью. Но тогда эта полноценная семья не так уж была мне и нужна. Мне было хорошо с мамой и Тайкой, я не нуждалась больше ни в ком, даже не представляя себе, что семья может быть устроена как-то по-другому. Потом я выросла, мы сблизились с папой, в моей жизни появился готовый братик, и оказалось, что у меня в сердце долгое время оставалось слишком много свободного места – они оба его заняли самым естественным образом. Я полюбила отца без всяких условий и компромиссов с самой собой. Никто не был виноват в том, что их с мамой семья не сложилась, они не любили друг друга, их ничто не связывало. А за то, что в свои младенческие годы я не была так уж нужна папе, я простила его сразу, без всяких оговорок, с большой готовностью. Непримиримость – это не про меня. Тем более что и прощать-то, по сути, было нечего. Он был равнодушен ко мне, я к нему. Со временем наши чувства изменились, и это надо было воспринимать как дар божий, но никак не наоборот. Отец стал и отцом, и наставником, и надежным советчиком, и ориентиром в будущей профессии. Я сначала не знала, как сложатся мои отношения со сводным братом, просто мне казалось чем-то удивительным: вот ты одна-единственная дочка в маленькой семье, и вдруг у тебя есть брат! Уже готовый, хорошенький, как ангелочек. Появление в моей жизни Стасика оказалось подарком сверх всего. Вишенкой на торте. И вот теперь его нет, и это придется пережить. Судьба дает тебе что-то, потом забирает, не спрашивая, что ты при этом чувствуешь, больно ли тебе.
Встречи с мерзавкой Ингой я ждала, как ворон крови. Запудрить мозги мне, как это она пыталась проделать с Сережей Винником, не получится, пусть только попробует. Я вполне была способна заехать ей по холеной красивой морде, если она начнет бессовестно лгать мне в лицо. Наглая, глупая тварь. К вечеру я накрутила себя достаточно, чтобы поехать по адресу, который значился у нее в паспорте, в максимально взведенном состоянии. Днем мне, впрочем, никто не открыл, и пришлось убираться восвояси не солоно хлебавши. Но плохо ты меня знаешь, милая, если думаешь, что я оставлю тебя в покое. Я вернулась к дому Инги после девяти вечера, но результат был тот же. Окна в квартире не светились. Я еще раз поднялась на этаж, подергала ручку двери, стала набирать номер ее мобильника. Из квартиры донеслось еле слышное попискивание – телефон находился дома. А был ли этот звук, когда я приезжала в первый раз? Я задумалась. Нет, в первый раз я ей не звонила, приехала без предупреждения, стало быть, и знать этого не могу. Может, у нее просто-напросто кончился кофе или хлеб, и она спустилась в ближайший магазин? Я уселась на скамейку перед подъездом, терпения мне было не занимать. В полночь стало очевидно, что ждать нечего.
– Сереж, не разбудила? Извини, что так поздно.
– Ничего страшного, я не сплю. Что-то случилось?
– Очень может быть. Я тут хотела навестить одну знакомую дамочку, но она отсутствует, хотя телефон находится в квартире, и подписка о невыезде, как я понимаю, у нее взята. Попробовать разве что завтра утром? Может, у нее любовников – очередь стоит?
– М-м-м, что-то мне тут не нравится. Пока оснований для паники нет, формально она не подозреваемая. И ей никто не угрожал, во всяком случае, мне она об этом не говорила.
– Так что, попробовать проведать ее завтра с утра?
– Все-таки тебе неймется, – заметил наконец мой приятель.
– А ты что, сомневался? Так что ты посоветуешь?
– Я бы посоветовал тебе ехать домой и ложиться спать. Я разберусь.
– Ага, ты уже разобрался, – шикнула я и дала отбой. Я знала, что Винник не обидится.
Наутро я никуда не поехала, как чувствовала, что Сережа позвонит раньше.
– У меня такое предчувствие, что она либо сделала ноги, либо присоединилась к Стасу, – сказал он, несмотря на свое собственное намерение не посвящать меня ни в какие детали.
– Будешь вскрывать квартиру? – спросила я.
– Не прямо сейчас, – уклончиво ответил следователь и отключился.
А ведь в глубине души у меня было похожее предчувствие. Потому я так и спешила поговорить с Ингой, пока этого не успел сделать кто-то другой. Внезапно у меня пропала вся злость на нее, да и какое я имею на нее право? Наверное, отцу она давала какие-то обещания, ему и судить, но уж точно не мне. Для меня она просто девушка, которая хотела устроить свою жизнь. Красивая и не такая уж глупая, как показалось Сереже, просто она слишком нервничала в момент беседы с ним. Неужели ее тоже убили? Если это так, то все происходящее гораздо
