Ознакомительная версия.
Вообще-то сегодня все выглядели хуже, чем вчера. Но вчера гости пришли на встречу одноклассников, перед ней постарались привести себя в порядок, а дамы явно приложили немало усилий, чтобы предстать в пике своей формы. Но все равно Анна выглядела заметно хуже.
Лучше всех смотрелась Аполлинария Крылова, и я сама стала свидетельницей ее манипуляций с лицом. Она пришла ко мне в кухню и попросила два тазика. Один наполнила горячей (но не обжигающей) водой, второй – холодной и бросила в него лед, потом стала попеременно опускать лицо в тазики секунд на пятнадцать и проделала процедуру раз десять. Мне пояснила, что такие ванночки улучшают кровообращение, возвращают лицу свежесть и даже помогают избавиться от морщин.
Я поинтересовалась мнением певицы об уколах ботокса, о которых много читала и которые в последнее время активно обсуждала моя мама с подругами. Аполлинария пояснила, что для артистки ботокс не подходит – он как бы парализует мимику, а на сцене, в кино, при съемке клипов нужно работать лицом. Узнала я и новости пластической хирургии, например, про новую методику подтяжки лица – маленькие проколы на висках, через которые подтягивается подкожная ткань.
Римма выглядела просто усталой.
– Как они меня все достали! – призналась она мне. – Глаза бы мои их не видели. Никогда! Думаю, что сегодня одноклассники моего мужа покажут себя еще лучше, чем вчера. Может, после того, как двое подохли, больше никогда собираться не будут? Моя голубая мечта.
– Трое, – поправила я.
– Что «трое»? – не поняла Римма.
– Умерли трое одноклассников – Лебединский, Свистоплясов и Толик.
– Ах, да… – сказала хозяйка таким тоном, словно в мыслях находилась где-то далеко, и пошла по коридору.
Что с ней? Приняла снотворное, и его действие еще не закончилось? Или успокоительное? По крайней мере, трезвая. Это радовало. Хотя я тоже хотела, чтобы встреча одноклассников побыстрее закончилась. Но тогда из квартиры уйдет Коля… Может, навсегда…
* * *
Наконец за столом собрались все. Андрей Павлович пригласил Диану и меня, и мы тоже заняли места с чашками чая. Никто не опохмелялся.
– Толик не исчез с балкона? Кто-нибудь проверял? – уточнил Андрей Павлович.
– Лежал, когда я встал, – сообщил Коля.
– Ой, уровень воды не посмотрели! – воскликнула Анна, вскочила из-за стола и подошла к окну.
Но стояла она там слишком долго, явно пытаясь что-то рассмотреть. Это окно выходило на Неву и набережную.
– Андрей, у тебя есть бинокль? – поинтересовалась она у хозяина дома.
– Есть. Соня…
Хозяин объяснил, где он лежит. Когда я вернулась в зал, у окон уже стояли все. Я протянула бинокль хозяину и посмотрела на Сашу.
– Это точно Лайма, – ничего не выражающим голосом произнесла Диана. Я заметила, как в уголках глаз у нее блеснули слезинки.
Я встала рядом с Дианой и уставилась вниз. Лайма зацепилась длинными светлыми волосами за какие-то сорванные провода и плавала в воде, то поднимаясь на поверхность, то снова уходя на глубину. Она была одета в коротенький полупрозрачный белый халатик, не застегнутый на груди. Он не слетел с рук и каким-то странным образом плавал вокруг нее. Иногда создавалось впечатление, что Лайма плавает на нем – полы в воде раскрывались и разглаживались, иногда они оборачивались вокруг ее тела, иногда просто запахивались. В целом зрелище было жутким – бледнокожая блондинка в белом плавает в воде…
Внезапно у Дианы началась истерика. Ее утешали мы с Сашей.
– А ведь она все время носила черное! – вдруг вспомнила я.
Конечно, я нечасто видела двух красоток, но обращала внимание на то, что чернокожая Диана обычно ходит в белом, а блондинка Лайма – в черном. Исключением, пожалуй, была только наша первая встреча – когда Римма привезла меня в эту квартиру. Но белый халатик всегда носила Диана! Тогда почему Лайма сейчас в нем?
– У нас и красное есть, – сказала Диана. – И вообще мы часто менялись одеждой. У нас же один размер. Был. Но как она оказалась за окном?!
– У Анатолия теперь не спросишь, – ничего не выражающим голосом заметила Анна Степановна.
– Почему ты хочешь свалить преступление на Толика?! – выскочила из-за стола Аполлинария Крылова. – Он святым человеком был! Ни один другой мужик из всех, кто попадался на моем пути, с ним близко рядом не стоял!
– Так чего ж ты над ним всю жизнь издевалась? – спокойно спросил Алекс Мерлин.
– Я над ним никогда не издевалась! Я его любила! Я к нему в тюрьму на свидания всегда ходила, в колонии ездила, бесплатные концерты давала, чтобы ему условия содержания облегчить. Да я его авторитет до небес подняла! А в тюрьме это очень важно. Все зэки знали, что я из-за Толика приезжаю. А меня вся страна любит!
После последнего заявления певицы захохотали бизнес-леди Анна и астролог Петр Годунов. Римма и Алекс Мерлин просто усмехнулись. Андрей Павлович подпер пухлую щеку рукой и с каким-то странным выражением лица уставился на Аполлинарию. Валентина, подруга писателя-фантаста, мило улыбалась, но она большую часть времени сидела с таким выражением лица.
– Вы привлекаете не своим творчеством, а эпатажем, – сказала боксерша. – Конечно, сейчас это делает большинство. Вы вообще кто? Оперная певица? Но вы же в театре только в молодости числились. А потом пошли делать деньги, работая во всех жанрах. Да, вы попали в струю, вы вовремя оказались на сцене, я имею в виду сцену эстрадную, а не оперную. Вы вовремя перескочили с одной сцены на другую и стали на эстраде петь оперные арии. По-человечески я вас понимаю. Но сейчас по-настоящему талантливым людям не пробиться. И нормальным людям не пробиться, потому что они не хотят скакать по сцене с голым задом, а то и передом.
– Это когда же я скакала по сцене с голым задом?! – заорала Аполлинария. У нее даже пена на губах выступила. Да она же больной человек! Ее место – в клинике неврозов.
Астролог напомнил про съемку для одного эротического журнала.
– От тебя-то на тех снимках сколько осталось после обработки в фотошопе? – спросила Анна Степановна. – Процентов двадцать? Сколько там тебе отрезали? Сколько отретушировали?
– Вообще-то во всем мире фотографии всех звезд подвергаются соответствующей обработке перед публикацией в глянцевых журналах, – сказал Саша. – Это нормальная практика. Люди хотят видеть красивое лицо и тело. Это делают издатели, понимая, что иначе читатель не купит их продукцию.
– Но какая нормальная баба в сорок четыре года будет фотографироваться для эротического журнала обнаженной?! – воскликнул Петр Годунов. – Даже точно зная, что ее фотографии потом обработают?! Аполлинария же тогда уже бабушкой была!
– Соня, а ты бы что подумала, если бы тебе предложили сфотографироваться в эротическом журнале? – вдруг спросила у меня хозяйка дома.
– Мне? В эротическом журнале?! Кто мне это будет предлагать?!
– Ну, представь, что тебе уже сорок четыре года и ты получаешь такое предложение. Может, ты к сорока четырем годам как-то прославишься. Так что бы ты подумала?
– Я бы посчитала такое предложение большим комплиментом, – честно ответила я.
Коля, Саша, Диана и Андрей Павлович захлопали в ладоши.
– Да, Аполлинария у нас очень любит комплименты, – ехидно заметила Анна.
– Мне то предложение делали не как комплимент! А из-за того, что мои поклонники-мужчины – миллионы мужчин! – хотели видеть мои эротические снимки.
– Я все поняла, – внезапно объявила бизнес-леди Анна.
– Что ты поняла?! – повернулась к ней Аполлинария.
– Эту съемку организовал и оплатил кто-то из воров в законе. Съемка же состоялась вскоре после твоего выступления в колонии, где Толик сидел?
Аполлинария тут же вставила, что всегда получала тысячи писем из тюрем и колоний.
– Вот-вот, я об этом и говорю. И какой-нибудь вор в законе или авторитет, не понаслышке знакомый с проблемами изолированных от женского общества мужчин, решил сделать подарок товарищам по несчастью. Благодаря Толику ты на самом деле пользуешься большой популярностью «за забором». В том мире новости распространяются очень быстро, а про твою любовь к нему не могли не знать. Многие из сидельцев слушали тебя в записи, тебя же, наверное, в колониях и «официально» включают, а твой эпатаж там, как правило, не видят.
– Нормальные мужики предпочитают тело типа твоего, а не тощих дылд, – вставил астролог Петр Годунов, подхватывая мысль Анны. – Вот тебе и организовали съемку, чтобы мужики в тюрьмах и колониях на твои фотографии…
– Козел безрогий! – заорала Аполлинария, схватила чашку и запустила ею в астролога.
Петр Годунов увернулся, чашка долетела до стены и разбилась на мелкие кусочки.
– Ты что, совсем охренела?! – завопила теперь Римма. – Что ты нашу посуду бьешь?! Ты знаешь, сколько этот сервиз стоит? А теперь еще у меня будет некомплект!
Ознакомительная версия.
