Когда папа первый раз заставил меня прыгнуть в озеро Туонела, я думал, что захлебнусь, что накки утопит меня, что на илистом дне я встречу свою смерть. Это все были детские страхи по сравнению с тем, что я чувствовал сейчас. Ветер раскачивал морозильник на страшной высоте, а я лежал на нем ни жив ни мертв. Я оцепенел от страха и не мог пошевелиться, как заяц, на которого охотник наставил яркий фонарь.
Ужас сковал меня. Руки, как окаменелые, приросли к ремням, а ноги, как тиски, обхватили морозильник с такой силой, что казалось, он вот-вот треснет. Глаза я зажмурил так сильно, что они заболели.
Ветер залетал под куртку, трепал камуфляжную сетку, крутил в воздухе морозильник. Все вокруг меня дрожало и гудело. Воздушный вихрь не давал открыть глаза, и я слышал только свист и завывание ветра у меня над ухом.
Целую вечность я пролежал, не открывая глаз, в ужасе прильнув к болтающемуся в воздухе морозильнику. А потом страх начал рассеиваться. Нет, я еще был напуган, просто боялся уже не так сильно. Решив, что страх — плохой помощник, когда дело касается спасения жизней, я взял себя в руки и открыл глаза.
От ветра тут же потекли слезы. Соленые ручейки побежали по щекам, совсем как вчера, когда я ехал на квадроцикле через лес. Я часто-часто поморгал, чтобы вернуть себе способность видеть, а потом глубоко вдохнул холодный свежий воздух, собрался с духом и посмотрел вниз.
Величие диких гор поразило меня. Испугало. Восхитило.
Такой красоты я в жизни еще не видел. Мы летели над вершинами деревьев к склону горы Акка. Туда, где мерцающий зеленью бор простирался вдаль, как бескрайнее море. Меж деревьев не было видно снега, только легкий туман покрывал землю. Казалось, что привидения выбрались из-под земли и разлетелись по лесу, прячась в зарослях папоротника, между сосен и елей. Я не мог оторвать глаз от острых скал, возвышавшихся до самых небес над поверхностью изумрудного моря; от туч, купающихся в солнечном золоте; от горных рек, сияющих брильянтом.
Когда я все же поднял голову, то увидел, что из вертолета прямо на меня смотрит Моррис. Мы летели быстро, и морозильник сильно качался, так что лицо было размыто, и Моррис показался мне разъяренным монстром. Я увидел его темные глазницы, скривленный в ухмылке рот… и нацеленный на меня автомат.
Короткая очередь, и оружие отдало Моррису в плечо так, что он содрогнулся. Грохот вертолета и завывания ветра поглотили выстрелы, и они показались мне тихими хлопками. Раскачивающийся морозильник оказался плохой мишенью, так что все пули пролетели мимо. Моррис снова прицелился, на этот раз водя автоматом в такт движениям ящика. Я уже решил, что мне конец, как две руки в черных перчатках схватили Морриса.
Это был Хазар. Его кожаные перчатки я бы узнал из тысячи.
Моррис прокричал что-то через правое плечо и попытался высвободиться. В небольшой заварушке Моррис отпустил автомат, который тут же соскользнул вниз и пропал в туманом лесу.
Моррис метнул на меня злобный взгляд и скрылся в кабине. Тут же на его месте появился Хазар. Он широко улыбнулся и показал сначала на меня, потом на лес. После этого он помахал пальцами, как иногда машут на прощание, и исчез в кабине.
Через мгновение вертолет накренился и полетел в новом направлении. Морозильник занесло в противоположную сторону, и он описал в воздухе полукруг. Я изо всех сил прижался к крышке, как вдруг вертолет наклонился и развернулся во второй раз. Трос ослаб на долю секунды, а потом резко натянулся. Я случайно разжал левую руку, и меня уволокло в сторону. Ноги сами соскользнули вниз, и я повис на одной руке. Нож, крепко зажатый во второй, скользнул по щеке, оставив неглубокий порез.
Они пытались сбросить меня. Они хотели меня убить.
Я рывком поднял правую руку и зацепился за ремень. С трудом подтянувшись, я забрался на морозилку, как вдруг вертолет снова повернулся и неожиданно снизился. Меня швырнуло в другую сторону. И пусть сейчас получилось удержаться, я прекрасно понимал, что надолго меня не хватит.
Когда вертолет выровнялся, я поднял голову и увидел Хазара. На этот раз он не улыбался. Его лицо скривилось, и он скрылся в кабине. Пилот повторил маневр со снижением, так что морозильник опять занесло.
Щека снова приблизилась к ножу, но я ничего не сделал. Я не мог отпустить ни ремень, ни тем более нож. Нож — мое самое главное оружие, мой единственный шанс оторвать морозильник от вертолета. Мы пошли на снижение, и идея сбросить морозилку на землю уже не казалась мне такой бредовой, как раньше.
На мою удачу, вершины деревьев стремительно приближались. Сквозь туман я не видел земли, но и без того было ясно, что если мне удастся перерезать ремни, то приземлимся мы быстро. Тогда я спасу сразу две жизни: свою и президента.
Не обращая внимания на боль во всем теле и жжение в руках, я плотнее обхватил ногами стенки морозильника и хорошенько уцепился за ремни левой рукой. Крепко сжимая рукоятку ножа, я завел острое лезвие под одну из трех оставшихся нейлоновых лент и что есть силы начал ее пилить.
Меня сильно тряхнуло: морозильник налетел на верхушку дерева. От столкновения он развернулся и начал крутиться. Я посмотрел вверх — перед глазами все закружилось, и к горлу подступила тошнота. Но я затряс головой и снова принялся отчаянно перерезать нейлон.
Вертолет снижался, опуская морозильник в гущу леса. Туман клубами поднимался по стволам деревьев. Мы то и дело натыкались на ветки. Они гнулись, хлопали по металлическим стенкам, с хрустом ломались. Кругом стоял такой треск и грохот, что мне казалось, будто я попал в центр урагана. Но я неистово продолжал пилить ремень. Я не хотел, просто не мог бросить своего друга сейчас, когда мы оказались так близки…
Я посмотрел вперед и сквозь пелену тумана и веток разглядел подходящее место: покрытый глиной холм, на котором не росли деревья. Если разрежу над ним последний ремень, лететь до земли придется каких-нибудь пару метров. Если повезет и под грязью не будет камней, то нас ждет мягкая посадка.
Нейлон поддался, и нож легко разрезал последние миллиметры ленты. Я тут же принялся за следующую.
Мы уже близко.
Ветки больно кололи и хлестали лицо, из глаз текли слезы, все руки были в крови, но я, как одержимый, боролся с ремнями. Я больше не боялся. Меня переполняла злоба.
— Я не умру! — заорал я что есть мочи. — Я не умру! Я не…
Морозильник с треском врезался в ствол могучего дерева. Я расцепил ноги, меня дернуло вперед, и я перевернулся на спину, задев дерево. Вертолет потащил завертевшийся морозильник через густые заросли. Правой рукой я держался за ремень, и мне показалось, что плечо вылетело из сустава. Я перевернулся, чтобы снова взобраться на холодильник, как вдруг рука разжалась, и я выпустил нож. Вертясь, как пропеллер, он проскользил по белой крышке и улетел за ее край.
Не поднимая лица, я лежал на морозилке и прощался с последней надеждой помочь президенту. Как мог я теперь «сделать все» без своего главного инструмента? Мне оставалось только ждать, пока вертолет подлетит к холму, чтобы спрыгнуть, и попытаться спасти хотя бы одну жизнь.
— Простите, президент, — прошептал я, прижавшись щекой к холодной крышке. — Мне пора.
Я в последний раз поднял голову на вертолет. Хазар ядовито улыбнулся и снова помахал пальцами. Я отвернулся и вдруг что-то заметил. Что-то блестящее. Мой нож! Он не упал, а застрял под последним ремнем сбоку морозильника. Я еще мог спасти нас обоих! Глинистый холм был совсем близко, но у меня в запасе оставалось еще немного времени. Я подполз к краю и запустил руку вниз, дотронувшись до рукоятки кончиками пальцев. Еще чуть-чуть. Я схватил нож и повернул ручку. Острое лезвие коснулось нейлона. Со всей силы я потянул на себя нож, и он впился в ремень, сделав первый надрез. Я ослабил давление и снова нажал на ремень острым металлом, надорвав потертую ткань.
Морозильник столкнулся с еще одним деревом, забрал влево и налетел на мелкие ветки, но я удержался, намертво уцепившись левой рукой за ремень. Не обращая внимание на приступы дурноты и удары когтистых ветвей, я резанул ножом последний раз.
На мгновение мы зависли в воздухе, как в невесомости.
И начали падать вниз, в туман.
Морозильник отцепился так внезапно и так быстро полетел вниз, что мне показалось, будто все мои внутренности остались где-то там, в небе. По телу растеклась безмятежная пустота, и я даже не думал о том, что буду делать, когда мы приземлимся. Одна только мысль занимала меня:
«Я победил!» Мне удалось высвободить морозильник, а значит, и вырвать президента из рук Хазара с Моррисом.
Мы летели, как снижающийся самолет: вниз и вперед одновременно. Одно «но»: впереди нас ждала не посадочная полоса, а глиняный скат у опушки леса. Да и морозильник не был сконструирован для полета. И уж тем более посадки.
