– Как ты? – спросил он.
– Хорошо!
– Ну и умница. Вот, держи – это тебе. – И протянул мне сотовый телефон. – Только что купил. Можешь говорить по нему, сколько захочешь и откуда угодно. Теперь мы постоянно будем поддерживать связь. А вот деньги. Здесь тысяча, думаю, должно хватить.
– Тысяча чего?
– Долларов, конечно! Рублей тебе хватило бы только на такси, а еще нужно оплатить гостиницу, на что-то есть, да и разные непредвиденные расходы… Скажи мне адрес своей мамы, мне нужно знать, чтобы дезинформировать Прохора. Я решил ему пока ничего не говорить, заметит, что тебя нет, тогда скажу.
– А тебе не влетит за самовольство?
– Ничего. Кто мне дороже, ты или Прохор?
– Не знаю…
– Глупая! Ты, конечно!
– А…
Вот как! Значит, я теперь авторитетней Прохора. Интересно, как мне удалось этого добиться. До недавнего времени Ваня был беззаветно предан только Прохору, а теперь я для него важнее.
Предусмотрительный мой телохранитель привез мне даже одежду, на мой взгляд, очень правильную для путешествия. Все собрал и аккуратно сложил в сумку.
– Ты же говорил, что тебе неприятно копаться в чужих вещах, – съехидничала я.
– Приятного мало, но раз уж однажды я в них копался, во второй раз было не так страшно. Нельзя же было это поручить кому-нибудь из горничных, пришлось бы объяснять, зачем да почему. Я решил, что чем меньше народу знает, тем лучше. Еще немного, и я буду знать твои шмотки лучше, чем ты.
Ваня не далеко ушел от истины. Действительно, в своей одежде я не очень-то хорошо ориентировалась, ведь она была позаимствована у Бони.
Перед отлетом мы приятно провели время в ресторане. Не сговариваясь, избегали упоминания о Стасе и иже с ним, и вообще обо всей этой мрачной истории. Говорили о детстве и детях, о цветах и прочих приятных вещах. Ваня смешил меня и веселился сам. Радостное настроение не покидало меня до самого прилета в Алма-Ату. Но когда были пройдены все формальности с багажом и таможней и я вышла из аэропорта, стало понятно – я просто не знаю, что мне делать дальше. Подходили таксисты, наперебой предлагая свои услуги, но я не могла этим воспользоваться. У меня же не было адреса матери Володи. Потом я все же решилась, подошла к таксисту, который показался менее ушлым и навязчивым.
– Понимаете, – сказала я, – мне необходимо найти подругу своей матери, но, кроме ее фамилии, я ничего не знаю и понятия не имею, как ее искать.
Таксист объяснил, что нужно обратиться в Центральное адресное бюро, и минут за сорок довез меня туда за вполне умеренную плату. Как ни странно, бюро работало даже в субботу. Приветливая казашка, непрерывно улыбаясь, пообещала найти нужного мне человека.
Кудаевых в Алма-Ате проживало великое множество, более десятка из них были Тимурами. Я сникла. Мне не то что выходных, а недели не хватит, чтобы обойти всех в незнакомом городе, и найти именно мужа Катерины. Женщина поняла мое состояние и спросила, нет ли у меня еще какой-нибудь дополнительной информации. Я сказала, что его жену зовут Екатерина. Она обрадовалась:
– Это облегчает поиск, Екатерина не очень распространенное имя среди казашек. Сейчас мы быстренько найдем нужного вам Тимура.
Но ни у одного найденного Тимура не оказалось жены Екатерины. Я окончательно растерялась.
– Что же теперь делать? Я так надеялась, что найду его…
– Давайте поищем Кудаеву Екатерину, вдруг они развелись или Тимур умер. У нас разводятся редко, но мало ли что могло произойти. Вы только не волнуйтесь. Вот, кажется, есть. Смотрите, Кудаева Екатерина Викторовна, 1953-го года рождения, проживает на улице Асылбекова, 19.
– Уверена, что это она! – закричала я. – Как вы мне помогли! Спасибо!
Я извлекла из кошелька десять долларов и протянула работнице бюро, она заулыбалась еще шире.
– Здесь еще две Екатерины, но они не подходят вам по возрасту, так что, скорее всего, мы нашли нужную.
– Спасибо! Спасибо! Всего вам наилучшего! – крикнула я на бегу, мчась на всех парусах к стоянке такси.
«Господи, помоги! Только бы это была она и чтобы была дома», – взмолилась я мысленно.
На часах было 11 утра, а уже очень тепло, даже почти жарко. Представляю, что будет через несколько часов.
Улица Асылбекова оказалась тихой и какой-то провинциальной, хотя и находилась почти в центре Алма-Аты. Дома здесь были не самыми современными, но весьма добротными, чувствовалось, что строили их люди состоятельные, на долгое время. Таксист сказал, что раньше в этом районе проживала партийная элита. Я поняла, что на верном пути, так как помнила – муж Екатерины был какой-то шишкой. Дом под номером 19 – большой, из белого кирпича, цокольный этаж – из камня, утопал в зелени. Калитка оказалась открытой – пожалуйста, заходи, бери что хочешь. Ко мне подбежал немолодой пес неопределенной породы и приветливо завилял хвостом.
– Что же ты не лаешь? – спросила я. – Тоже мне, сторож! Нельзя быть таким доверчивым. Нужно залаять и сообщить о моем приходе.
Пес, кажется, меня понял и весело тявкнул.
– Молодец! – похвалила я его.
Из дома вышла женщина и, прикрыв глаза от солнца ладонью, начала рассматривать меня.
– Не бойтесь, она не кусается! – крикнула она.
«Ага, пес значит, женского рода», – подумала я. В подтверждение моих слов, ближе к дому я обнаружила огромную корзину с копошащимися в ней щенками, маленькими, пушистыми и абсолютно белыми.
– Ой, какая прелесть! – не удержалась я и начала их гладить. – И все такие белые!
Женщина подошла ко мне.
– Порода такая. И Лайма, и ее мать всегда рожали белых щенков, хоть и от разных мужей. – Женщина улыбнулась. – У нас в Казахстане любят блондинов, поэтому щенков разбирают быстро. А вам какой нравится?
– Даже не знаю, они все такие хорошенькие.
– Вы кого хотите, мальчика или девочку?
Я хотела сказать, что у меня уже есть мальчик – сын, хорошо бы позже родить и дочку, но вдруг поняла, что женщина имеет в виду щенков. Собралась было сказать, что мне не нужны щенки, но все же выбрала самого толстого крепыша:
– Вот этого!
– Это девочка, самая шустрая и хулиганистая. Она мне тоже нравится, очень забавная.
– Сколько вы хотите за нее? – спросила я.
– Нисколько. Главное, чтобы вы ее любили и хорошо с ней обращались. Лайма так часто рожает, что скоро во всем Казахстане будут собаки только с белой шерстью. Хотите чаю?
– Да спасибо, не откажусь, тем более что так жарко!
– Жарко? – удивилась она. – Вы, наверное, не местная?
– Да? А как вы узнали? – теперь удиви– лась я.
– Потому что это еще не жара, скоро будет сорок в тени, тогда да, жарко. Похоже, вы этого не знаете, да и кожа у вас очень светлая, нежная для нашего климата.
Надо же, какая наблюдательная! Я внимательно посмотрела на нее. Женщина была славянкой. Длинные русые волосы, заплетенные в косу, уложены в пучок, на загорелом лице ярко выделялись большие голубые глаза и ровные белые зубы. Было ей около пятидесяти лет, но фигуру она сохранила стройной. Если это была та Катерина, то в ней действительно есть что-то притягательное, хотя красавицей ее не назовешь. Вообще-то мне не хотелось, чтобы она оказалась ею, так как я была настроена к той Катерине не очень дружелюбно, и была готова к серьезному разговору с ней, а эта женщина мне нравилась. Я мысленно сравнила ее с женщинами, виденными мною на Володиных портретах, но так и не поняла, похожа она на них или нет.
Меня пригласили в дом. Я вошла и осмотрелась. Он был обставлен с шиком 80-х годов. Все выстирано, выглажено, протерто и надраено. Кое-где проступали следы бедности, но пока не очень заметные. Например, шторы были слегка выгоревшими и в некоторых местах заштопанными, хотя в целом создавалось впечатление достатка.
Хозяйка поставила на стол пиалы, чайник с заваркой, варенье из лепестков роз и маленькие пирожки. Стол был сервирован по высшему разряду настоящим старинным китайским сервизом из тонкого, почти прозрачного фарфора. Мне было неловко, нужно было начинать допрос, а у меня язык не поворачивался. Я понимала, что поведу себя как свинья, если сначала все съем, а потом испорчу настроение гостеприимной хозяйке, поэтому я решила прояснить обстановку до начала «чайной церемонии».
– Меня зовут Ангелина, – представилась я. – Я сегодня прилетела из Москвы специально для встречи с вами, Екатерина Викторовна. Вас ведь так зовут?
Ее глаза потемнели и стали темно-серыми, почти черными. Надо же, никогда не видела таких невероятно изменчивых глаз, просто феномен какой-то.
– Да, я Екатерина Викторовна. Вы привезли мне известие о сыне? – Ее глаза стали тревожными.
Странно, почему она сразу так подумала, неужели все эти годы мысли о Володе не оставляли ее?
– Да. Не знаю, как вам сказать, понимаете, случилось несчастье…
– Ну говорите же скорее, не тяните! – Она задохнулась от волнения и гнева.
– Он погиб.
– Нет! Нет! Этого не может быть, только не мой мальчик, только не мой дорогой мальчик! Вы врете! Я вам не верю! Он не должен умереть! Я чувствую, что он жив! Я всегда чувствовала, когда с ним что-то неладно!
