Ознакомительная версия.
Роману повезло: двор был пуст, и никто не помешал ему подслушивать.
– Взгляни-ка сюда, – произнес басок, принадлежащий хозяину дома. – Что это за пятна?
– Похоже на кровь, – ответил бархатистый баритон. – А в чем дело?
– Это платок моей жены!
– Где вы его нашли?
– В джакузи.
– Как он там очутился?
– Я у тебя хочу спросить! – грозно пророкотал басок. – Что за идиотские фокусы? Платок тлел и дымил. А если бы пожар случился?!
– Я в первый раз вижу этот платок.
– Откуда он мог взяться в ванной? Кто-то его измазал и подпалил.
– Я тут ни при чем, – отпирался баритон. – Моей ноги сегодня в доме не было. Клянусь! Я в ваши хоромы редко захожу, и то по необходимости.
– Ты со мной не шути, Франческо, – рассердился хозяин.
– Я никогда не шучу. У меня нет этой дурной привычки.
Собеседники замолчали. Должно быть, они разглядывали платок и думали, что бы это значило. Первым «осенило» Федора.
– Это он! Алиборон подал нам знак…
– Он?! – не поверил хозяин.
– Кровь… дым… все это в его духе…
– Странно, что он выбрал платок Катрин.
– Это не случайно, – глухо вымолвил баритон. – Я имею в виду, Алиборон знает, что делает.
Прозорин расправил плечи и вздохнул. Было не похоже, что предположение Федора огорчило его. Скорее воодушевило.
– Не томи, Франческо! В чем смысл поданного знака?
– У меня язык не поворачивается…
– Слушай, не выводи меня из терпения! – рассвирепел Прозорин. – Я сюда не байки травить пришел. Зачем Алиборону поджигать платок моей жены?
– Я не в силах в точности истолковать его намерение. Мне кажется… таким образом он намекает…
– Нельзя ли конкретнее? На что намекает твой подручный?
– На… жертву… – выдавил Федор.
Воцарилась тишина, нарушаемая прерывистым дыханием Прозорина.
– То есть? – не понял он. – Алиборон хочет жертвы? Это не новость, знаешь ли. Мы уже обсуждали это.
– Он указывает на жертву.
– Погоди… – растерялся хозяин. – Что же получается?.. Платок принадлежит Катрин… значит… Но это немыслимо!.. Не дури, Франческо!..
– Он выразил свою волю…
– Ты с ума сошел!
– Он выразил свою волю, – угрюмо повторил баритон. – А выполнять его условие или нет, вам решать.
– Ничего себе… условие! – задохнулся от возмущения Прозорин. – Ты соображаешь, о чем идет речь?.. О жизни моей жены, скотина!
– Зря вы меня оскорбляете. Сами пришли ко мне, спрашиваете, а я виноват?
– Да я тебя…
Сергей в ярости замахнулся, хотел ударить Федора.
– Я лишь передал вам его желание! – крикнул тот, вскидывая руку для защиты.
– Проклятие! – прорычал хозяин и опустил кулак. – Проклятие!!!
– Вы не обязаны ничего делать…
– Заткнись!
Лавров услышал за спиной скрип снега и оглянулся. По дорожке, ведущей от ворот к дому, вразвалочку шагал охранник.
Гостю пришлось прервать свое наблюдение и притвориться гуляющим. Он медленно двинулся вдоль сосен, насвистывая веселый мотивчик. В голове засела мысль: а ведь Туровский неспроста не доверяет зятю…
* * *
После того, что он услышал, Лавров чуть было не передумал ехать в Веселки второй раз. Но потом решил не откладывать встречу с бывшей сторожихой Терема. Вдруг та прольет свет на историю с пожаром?
В «Дубраве» творятся подозрительные вещи. Туровский не зря его нанял, не зря волнуется за свою дочь. Лаврову стало стыдно за свое поведение ночью, когда Катя показывала ему пентаграмму на зеркале. Она очень испугалась, а вовсе не пыталась соблазнить его.
«Ты наглый и примитивный самец с комплексом Дон Жуана, – безжалостно критиковал он себя. – С какой стати ты возомнил, что каждая женщина мечтает переспать с тобой?»
Добравшись до останков Терема, он повернул налево и скоро увидел деревенский магазин. У входа стоял мужик с бутылкой пива. Лицо пропитое, потертая ушанка сдвинута на затылок, на ногах валенки с подшитыми задниками.
– Эй, дед! – окликнул его из машины Лавров. – Поди-ка сюда!
– Какой я тебе дед?
– Ладно, друг, извини. Опохмеляешься?
Мужик осклабился. Его подбородок зарос седой щетиной, а зубы были желтыми от никотина. Двух передних не хватало, и он шепелявил.
– Мне бы самогону врезать, да в долг не наливают.
– Помочь?
– Чем ты мне поможешь? – заинтересовался алкаш.
– Я женщину одну ищу. Сгоревший дом на обрыве знаешь? Она там работала сторожем.
– Ну? – вытаращился мужик. – Это ж Лидка Рюмина. И че?
Роман мысленно прикинул, сколько ему лет. Если на «деда» обиделся, значит, не больше сорока. А выглядит на все семьдесят.
– Где она живет?
– Лидка-то? Тут недалече.
Мужик замолчал и отвернулся в сторону. Мол, задарма больше ни слова не скажет.
– Понял, – усмехнулся Лавров и протянул ему пятьсот рублей. – Покажешь дорогу?
– Отчего не показать? – оживился тот при виде денег. – Мы с ее Мишаней рыбу ловить ходим. На Протву.
– Мишаня это кто? Муж Рюминой?
– Сын, – загоготал мужик. – Дружбан мой.
– Пьете вместе?
– У нас в деревне все пьют.
Он растолковал, куда ехать, и от избытка чувств помахал Лаврову рукой. Пятьсот рублей не каждый день перепадают.
«Туарег» с трудом преодолел заметенный снегом проулок и свернул налево, потом направо. Домик бывшей учительницы ничем не отличался от таких же почернелых деревянных домов вдоль дороги. Старая раскидистая ель у калитки была той приметой, о которой говорил мужик в ушанке.
Лавров вышел из машины и заглянул через забор. Во дворе залаяла собака. Окна в доме покрывали морозные узоры.
– Хозяева! – крикнул он. – Есть кто живой?
Зимой ночь длинна, а день короток. Смеркаться начинает рано. Лавров подумал, что задерживаться в Веселках не стоит. Сегодня ему еще надо успеть сгонять в пансионат, отчитаться перед Туровским о проделанной работе. Время поджимало.
Он просунул руку, откинул ржавый крючок и вошел через калитку. Откуда-то сбоку выскочила, заливаясь лаем, пегая дворняга. Роман цыкнул, и она, поджав хвост, убежала. Он поднялся по шатким ступенькам на крыльцо и постучал в дверь.
– Есть кто дома?
Дверь оказалась открытой. В темных сенях пахло картошкой и чем-то кислым. Гость сообразил, что это брага.
В горнице на железной кровати лежала пожилая женщина, укрытая двумя одеялами. При виде Лаврова она испуганно дернулась.
– Вы Лидия Рюмина? – спросил он. – Я к вам от господина Прозорина.
Женщина качнула головой. Похоже, она была глухая. С тех пор как сгорел Терем, прошли годы, много воды утекло.
– Вы меня слышите? – повысил голос Лавров.
Женщина опять качнула головой, моргнула и пошевелила губами.
«Черт! – подумал он. – С глухой тетерей говорить бесполезно. Похоже, она не только оглохла, но и онемела. Где ее сын? Неужели пьяный валяется?»
Он заглянул в соседнюю комнату, но никого там не нашел. Запах браги пропитал все. Полы в доме давно не мылись, занавески на окнах не стираны, всюду пыль. Видно, мать слегла, а сынок-алкаш только и знает самогон лакать.
Печальный финал жизни сельской учительницы разбередил Лаврову душу. Он бы оставил ей денег на еду и лекарства, но Мишаня наверняка отберет и пропьет.
Вдруг за его спиной кто-то со всей дури гаркнул:
– Руки в гору! Стреляю!
Пансионат «Лель»
Туровский во время спуска с горы упал и подвернул ногу. Врач, который обслуживал отдыхающих, наложил тугую повязку, дал обезболивающее и посоветовал покой.
– Угораздило же меня, – ворчал бизнесмен. – Теперь дня три проваляюсь, а о лыжах придется забыть. По крайней мере на месяц.
Директор компании сочувственно кивал, скрывая радость. Ему надоело торчать в этой гостинице, таскаться с лыжами и выражать притворный восторг. Но он был вынужден потакать прихотям босса.
– Позови мне Орешкина, – потребовал тот.
Директор поспешно исчез за дверью. Ясно, что босс хочет поговорить с Орешкиным наедине. У них какие-то секреты. Интересно, что общего у Туровского с администратором из «Леля»?
С этим вопросом в уме директор отыскал Орешкина и передал тому просьбу босса.
– Борис Евгеньич ждать не любит, – добавил он от себя. – Поторопитесь, милейший.
Орешкину второй раз повторять было не надо. Через пять минут он уже стучался в дверь люкса, который занимал бизнесмен.
– Входи, – недовольно произнес Туровский и жестом отослал охранника. Тот послушно вышел в коридор.
Бориса Евгеньевича сегодня раздражало решительно все. И ноющая лодыжка, и послеобеденная тяжесть в желудке, и жесткий диван, и кислая мина директора. Но особенно его донимали мысли о дочери. Он бы дорого заплатил, чтобы узнать, о чем Катя молится в церкви, и если она ходила на исповедь, то что поведала священнику.
– Ты почему трубку не берешь? – зло спросил он у запыхавшегося администратора.
– Телефон разрядился. Извините.
– Садись, – Туровский кивком головы указал на кресло напротив дивана. – Разговор есть. Видишь, я вышел из строя? Теперь будем встречаться здесь, в моем номере.
Ознакомительная версия.
