— Нет, — сказал Мендоса, — мы сосредоточимся на Ардене.
Арден доставил Скарни меньше неприятностей. Скарни засек серый «чевви» на выезде из Форест-Лоун в два пятнадцать. Арден прямиком направился на Детройт-авеню в Голливуде, и гнал лихо и неосторожно. Слежки он, по-видимому, не заметил. Когда, выйдя из машины и направляясь к квартире Даррелла, он мельком взглянул на Скарни, который подъехал и остановился совсем рядом, его лицо выражало лишь бесконечное страдание. Скарни ждал. Минут десять спустя Арден вышел — медленнее, чем входил. С растерянным и встревоженным видом он постоял у обочины. Мендоса предполагал, что Арден еще не слышал об отъезде Даррелла; очевидно, лейтенант оказался прав. Скарни не спускал с подопечного глаз. Наконец Арден двинулся с места, огляделся и увидел сидевшего в машине человека. Казалось, именно это вдруг придало ему решимости. Он подошел к «чевви» и завел двигатель. Скарни тут же повернул ключ зажигания. «Не прячься,— сказал ему перед выездом лейтенант, — дай ему заметить, что за ним хвост». Он держался к «чевви» очень близко, почти вплотную, и Арден вскоре понял, что его преследуют. «Чевви» панически рванулся вперед, притормозил, начал петлять.
Скарни позвонил в пять тридцать.
— Мы хорошо его держим и с большим шумом, лейтенант. Он какое-то время пытался от меня отвязаться. Потом снова попробовал ткнуться к Дарреллу. Затем еще покружился и в конце концов зашел в кафе, звонил по телефону-автомату — ловил Даррелла, я так думаю. Потом вернулся в «Викторианскую комнату»… Что значит, там ли я? Меня туда разве пустят? Я тут недалеко, в закусочной. Не думаю, что он вылезет раньше, чем приедет Берт. Он вошел туда минут пять назад.
Арден все еще оставался в «Викторианской комнате», когда Дуайер сменил Скарни.
Снова наступило время, когда она должна была прийти, и кот сидел в ожидании. Она в конце концов придет, сделает что-нибудь с донимающей болью в боку, где впивается репейник, и в его мисочках будет еда и молоко, и его спутанную шерсть расчешут, и будут нежные слова. Он терпеливо сидел, долго после того, как положенное время прошло.
Время снова придет, и он снова будет ждать.
Эль Сеньор потребовал внимания к своей особе, чтобы кто-нибудь сказал, какой он красивый кот, кто-нибудь погладил его лоснящуюся шерстку. Это был редкий случай, и оба человека, жившие с Эль Сеньором, должным образом ответили на его требование. Элисон сказала:
— Какой красавец этот кот!
— Un gato muy hermoso, mi gato elegante![41] — Мендоса передал ей маленький предмет, который они рассматривали, и взял Эль Сеньора на руки, убеждая его, что он король среди котов, другого такого красивого, умного и смелого, как сто величество Эль Сеньор, в природе нет.
— Что, — заметила Элисон, — довольно-таки глупо, потому что, честно говоря, он не…
— Тише, он тебя услышит, — сказал Мендоса. — Если он только узнает…!
Кот повозился и свернулся клубком у Мендосы на коленях, удовлетворенный тем, что ему воздали должное.
— По-моему,— сказала Элисон, рассматривая предмет с разных сторон, — если это ключ к разгадке, то самый маленький из всех ключей.
— Да это вообще никакой не ключ, черт его побери,— сказал Мендоса. — Как они могут быть связаны? В лаборатории говорят, он четырнадцатой пробы. Мы не можем считать его уликой до тех пор, пока не убедимся, что ни у кого из знакомых Маргарет не сломалось в ее машине какое-нибудь украшение. Думаю, такой случай должен запомниться, особенно если украшение было дорогое.
— Запомнился бы в любом случае, это всегда ужасно досадно, — сказала Элисон. — И еще, Луис, мне кажется, это случилось не так давно. Она ведь была немного похожа на тебя.
— Объясни, рог favor.
— Ты не только от природы аккуратен, ты к тому ж автоматически заботишься о вещах. В отличие от большинства мужчин тебе совсем не нужна жена, скажем, чтобы относить костюмы в чистку или следить, чтобы в шкафу были чистые рубашки. И каждую неделю ты ездишь мыть свое итальянское чудовище независимо от того, был дождь или нет. На станциях техобслуживания машины моют не только снаружи, но и очень тщательно чистят внутри. Маргарет, вероятно, довольно часто мыла свою машину, как и ты. И маленькая вещица вроде этой, прямо на полу… если только не завалилась в щель под спинку сиденья…
— М-м. Да. Думаю, тогда она не попала бы в наш пылесос — слишком мала. Да, это мысль. Но она ни о чем не говорит, черт возьми. Мы не знаем, кто такая эта блондинка. И пока не узнаем, не можем сказать, связаны или нет между собой два убийства. Проклятие, да и как они могут быть связаны, с какой стати, если это дело рук Ардена?
— Его причастность — лишь твоя версия.
— Да, я так думаю. Ведь тогда все четко. Арден и Даррелл. Только вот Маргарет…— Мендоса погасил сигарету. — Я только еще думаю, что Маргарет, как бы это сказать, была не то что невинна, но слепа — в сексе ничего не понимала. Потому что он ее саму не интересовал. Она должна была увидеть или услышать что-то совершенно явное, чтобы понять насчет Даррелла. Именно насчет Даррелла, а не об Ардене. Если б она поняла про своего жениха — а не заподозрить было бы трудно, дай она понять, что ждет от него поцелуя, — он, скорее всего, сразу бы себя и выдал, но она не ждала, ее интересовали лишь внешние проявления. Так вот, если б она поняла про Ардена, то, думаю, сразу бы его бросила, перед тем рассказав все миссис Арден. Потому что это могло отразиться на ней, породить досужие слухи: вот, мол, связалась с таким типом, не смогла отличить… Никак не пойму, что уж такое могла она раскопать о каких-нибудь других своих знакомых — столь серьезное, из-за чего стоило убивать? Хотя, конечно, как я сказал Паллисеру, мотивы… Не тронь галстук, сеньор Дьявол!
— Amado, ты ведь не на работе,— сказала Элисон.— Я хочу показать тебе свои идеи по поводу дома. В конце концов ты ведь тоже будешь в нем жить. Архитекторам не нравятся мои наброски, потому что я совсем не прорисовываю вертикальные сочленения, но это более или менее похоже на то, что будет… Извини, Эль Сеньор… Вот гостиная, большая и красивая, здесь столовая, вот здесь — твое логово…
— Зачем мне логово? Я не тигр.
— Ты — большой черный ягуар. Не отвлекайся! В другом крыле, смотри, спальни…
— Их слишком много. Что ты вообще тут замышляешь? Хотел бы я знать. Ох, женщины. Все вы хороши, смотрите на мужчину, как на личного жеребца-производителя…
— Ну что до этого, — проговорила Элисон, — хочу тебе заметить…— В спальне зазвонил телефон. Она пошла снять трубку. — В этом могу расписаться в любое время, — сказала она через плечо,— каждый день. Алло? Да, минутку.— Она появилась в дверях, с покорным видом.— Из отдела.
Мендоса встал и отдал ей Эль Сеньора. Кот, раздосадованный, что его потревожили, спрыгнул с рук и перебрался на кушетку, где уселся на спину своей матери. Баст проснулась и поддала ему лапой.
— Представляете, лейтенант? По-моему, это немного странно,— сказал сержант Фаррелл.— Минут десять назад позвонил Берт и сказал, что он у Арденов. Говорит, Арден разбушевался и несет какую-то сумасшедшую чушь, что-то насчет самоубийства, поэтому Берт вошел в дом и решил, что Ардена для его же блага лучше привезти в управление. А потом вдруг связь прервалась. Конечно, бывают неожиданные поломки, но показалось странным. Я позвонил в телефонную компанию, они сейчас проверяют линию, но я подумал…
— О'кей, понял. Рисковать не будем. Просто на всякий случай пошли туда патрульную машину. Сирену не включать. Я выезжаю, — Мендоса положил трубку, открыл верхний ящик шкафа и достал револьвер, «полицейский специальный», 38-го калибра, потянулся за шляпой.
— Луис, — сказала Элисон, стоя в дверях. Взгляд ее был прикован к оружию. — Ты никогда не берешь, если это не…
— Женщины, — ответил он, — вы сразу ударяетесь в панику. Не беспокойся, chica. Я говорил Арту, только добродетельные умирают молодыми, но сдается мне, я был слишком добродетелен в последнее время. — Он поцеловал ее долгим, неторопливым поцелуем. — Займись пока своими проектами. Не успеешь оглянуться, как я вернусь.
— Да, — сказала она. Ее каре-зеленые глаза потемнели.— Хоть и глупо это говорить, но будь осторожен.
— Я всегда осторожен. Вот уже двадцать лет в прошлом месяце исполнилось, как я осторожничаю. Я вернусь. — Он снова поцеловал ее и вышел.
Элисон оглядела чертежи, разбросанные по дивану. «Каждый раз, как он уходит,— подумала она.— И отдает свое жалованье, целиком, в полицейский пенсионный фонд, потому что сам не нуждается… Анжела говорит то же самое. Всегда, когда его нет дома. Потому что никогда не знаешь. Не знаешь, когда кто-нибудь придет неловкий, волнующийся, вежливый, и скажет: "Простите, но вы должны узнать…"» Она собрала бумаги и механически сложила в небольшую'аккуратную стопку. Он рассказывал ей, улыбаясь, про сержанта Паллисера и Роберту Силверман. Элисон вдруг захотелось позвонить Роберте и сказать: «Не надо. Не связывайся ни с одним из них. Всякий раз, когда они уходят с оружием, они укорачивают тебе жизнь».
