— Ну вот, Уотсон, — Холмс ткнул пальцем в точку на карте, — до цели меньше двух миль. На ближайшем перекрёстке нам надо свернуть налево.
Он спрятал карту, и мы снова тронулись в путь.
— Помимо рассказанного сэром Чарльзом мне мало что удалось узнать о Фавершеме, — сказал Холмс, щурясь от яркого солнца. — Насколько я понимаю, он вёл жизнь отшельника и предпочитал одиночество. Жил скрытно и замкнуто, — так сказал сэр Чарльз. В «Кедрах» его добровольное затворничество разделяли всего два человека: секретарь Джон Филипс и слуга по фамилии Доусон. Сейчас дом выставлен на продажу. Я связался с агентами по недвижимости и договорился о визите. Нас встретит Доусон. Он же покажет нам дом.
— А что с Филипсом?
— Понятия не имею, где он, — пожал плечами Холмс. — Скорее всего, ищет новую работу и, не исключено, уже её нашёл. Думаю, подробности мы узнаем у Доусона.
Холмс снова погрузился в молчание, которое хранил, пока мы не добрались до цели.
Те же самые ласковые лучи солнца, что так радовали нас по дороге в Кент, просачивались сквозь грязные окна тюремной больницы и заливали палату тусклым жёлтым светом, не добавлявшим красок восковому лицу сэра Алистера Эндрюса. Его дочь Катриона сидела возле кровати, держа отца за руку, на которой сквозь почти прозрачную кожу явственно проступали синие вены. Рука эта была холодной, холоднее самого льда. Холоднее ужаса, что сейчас испытывала девушка. Холоднее ярости, которая одолевала её. Невидящий взгляд Катрионы был устремлён куда-то вдаль. В глазах девушки стояли слёзы.
Позади раздался шорох. Подошла сестра милосердия и взяла Катриону за руку.
— Пойдёмте, милочка. Боюсь, вам пора.
Она кинула взгляд через плечо на офицера в форме, стоявшего в полутора метрах от неё. Он шагнул вперёд, и сестра ласково, осторожно помогла девушке встать.
Катриона Эндрюс наклонилась и запечатлела прощальный поцелуй на бледном челе отца. Сестра милосердия подвела её за руку к офицеру, стоявшему у двери палаты.
На мгновение девушка помедлила и обернулась, чтобы окинуть последним взглядом кровать, на которой лежал отец. Сестра как раз накрывала лицо сэра Алистера простынёй.
Особняк «Кедры» производил сильное впечатление. Он появился перед нами внезапно, словно по мановению волшебной палочки, в конце извилистой дороги, по бокам которой густо росли деревья. Перед ним простиралась большая круглая лужайка, поросшая яркими первоцветами. Само здание, выдержанное в классическом георгианском стиле, было сложено из отшлифованного желтоватого камня, который будто бы сверкал на солнце. Единственным украшением фасада здания служили аккуратно подстриженные побеги плюща, обрамлявшие главный вход.
Холмс остановил двуколку у главного входа. Огромная дверь открылась, и навстречу нам вышел сутулящийся седовласый мужчина невысокого роста.
— Добрый день, джентльмены, — с полупоклоном промолвил он, вперив в нас большие слезящиеся глаза. — Насколько я понимаю, вы мистер Холмс и мистер Уотсон…
— Совершенно верно, — воскликнул Холмс и, выбравшись из повозки, кинулся пожимать мужчине руку. — А вы, должно быть, Доусон?
Седовласый слуга утвердительно кивнул.
— Прошу, джентльмены, заходите. Я вас ждал. Быть может, прежде чем приступить к осмотру здания, вы желаете подкрепиться после долгой дороги?
— Будьте любезны, — ответил Холмс.
Мы вошли в прихожую, потрясшую меня начищенным паркетом и великолепными люстрами. В этой просторной зале нашлось место немалому количеству древностей, сразу выдававших увлечение сэра Джорджа Египтом. Её украшали и колоритные, красочные маски, и самые разные ювелирные украшения, и огромная старинная карта Египта над камином, и массивный, расцвеченный яркими красками саркофаг, стоявший у подножия лестницы. Никак нельзя было сказать, что совсем недавно в доме похозяйничали грабители.
Холмс тоже обратил на это внимание, о чём не преминул сказать Доусону. Старого слугу несколько взволновало то, что мы знаем о ворах, проникнувших в дом, словно это каким-то образом порочило особняк его хозяина.
— Осмелюсь предположить, это были самые заурядные хулиганы, — ответил Доусон на наш вопрос. — Да, в некоторых комнатах они устроили сущий бедлам, но при этом практически ничего не украли. К счастью, большая часть коллекции сэра Джорджа осталась нетронутой. — Шагнув вперёд, он погладил саркофаг с таким видом, будто перед ним было живое существо. — Как вы, надеюсь, понимаете, джентльмены, коллекция сэра Джорджа не выставляется на продажу вместе с домом. Она будет передана Британскому музею.
— Это я как раз понимаю, — ответил Холмс, — но, видите ли, я сам страстный поклонник истории Древнего Египта и потому был бы крайне признателен, если бы вы смогли, показывая нам особняк, заодно поведать об удивительной коллекции сэра Джорджа.
— Отчего бы нет, сэр. А сейчас, если вы соизволите пройти сюда и обождать в гостиной, я распоряжусь о чае.
Нам подали чай, и мы продолжили разыгрывать спектакль. Изображая потенциальных покупателей, мы подробно расспросили Доусона о поместье, особняке и соседях. Холмсу, однако, не терпелось поскорей осмотреть дом, и поэтому он почти не прикоснулся к еде. Особняк, как я уже говорил, оставлял очень сильное впечатление и был самым красивым из всех, где мне доводилось бывать. Казалось невероятным, что в столь огромном доме жил один-единственный человек.
— Сэру Джорджу нравился простор и чувство свободы. И то и другое он находил в этом особняке. Он был человеком малообщительным и любил повторять, что может заблудиться в этом доме, чему и радовался. Как правило, кроме него здесь находились лишь я да мистер Филипс, секретарь сэра Джорджа.
В ходе осмотра Доусон среди прочего показал нам так называемую Египетскую галерею — длинную сумрачную залу, в которой хранились главные сокровища Фавершема. Холмс потратил массу времени, тщательно изучая каждый предмет, а я между тем отвлекал слугу расспросами, чтобы тот не заскучал. Помимо того что несколько ящиков стояли пустыми, имелись и другие свидетельства недавнего ограбления, но в целом, на мой непрофессиональный взгляд, коллекция выглядела относительно нетронутой. При этом надо сказать, я не заметил ничего такого, что могло хоть как-то помочь нашему расследованию. Погребального сосуда с пёсьей головой тоже нигде не обнаруживалось. Судя по мрачному выражению лица, Холмс был разочарован не меньше моего. Когда мы вышли из залы, он уныло покачал головой в знак того, что ему тоже ничего не удалось обнаружить.
— А это что за комната? — спросил Холмс, когда мы спускались вниз по лестнице обратно в гостиную.
Мой друг ткнул пальцем в зелёную портьеру, прикрывавшую нишу в стене коридора. Не дожидаясь ответа Доусона, Холмс отдёрнул тяжёлый занавес и обнаружил, что за ним скрывается дверь. Он дёрнул за ручку — дверь была заперта.
Доусон замялся.
— Это… это сэр… это кабинет сэра Джорджа. — Старый слуга выглядел взволнованным.
— Тайная комната? Её не так просто заметить. Уверен, что воры сюда не заглядывали. Нам надо её осмотреть, — не терпящим возражений голосом заявил Холмс. — Мы собираемся купить особняк и потому должны осмотреть все помещения.
— Сюда никогда никого не пускали, — замялся Доусон. — Сэр Джордж запрещал сюда заходить.
— Но ведь его больше с нами нет, — мягко возразил я.
Слуга всё же колебался. И после смерти хозяина он не осмеливался нарушить запрет.
— Ну же, мы желаем осмотреть комнату, — нетерпеливо бросил Холмс.
Медленно, с явной неохотой Доусон вытащил из кармана ключ и отпер дверь. Мы вошли в кабинет египтолога, оказавшийся маленькой тесной комнатушкой. Окно было задёрнуто бархатными занавесками, сквозь просвет между которыми проникал тоненький солнечный лучик, ложившийся полосой на ковёр. Холмс отдёрнул занавески, и комнату залил яркий свет. Сердце ёкнуло у меня в груди: в глаза мне бросился сосуд с крышкой в виде собачьей головы, стоявший на заваленном бумагами письменном столе. Я ни на секунду не усомнился в том, что перед нами та самая канопа, которую мы искали. Холмс, как и я, обратил внимание на сосуд и кивнул, изогнув бровь, — призывал отвлечь внимание Доусона. Взяв слугу под руку, я отвёл его к окну и попросил растолковать, какое положение кабинет Фавершема занимает относительно других помещений особняка. Я как мог продолжал засыпать Доусона вопросами, одновременно поглядывая на Холмса, который склонился над сосудом и осторожно снял с него крышку. С напряжённым выражением лица мой друг заглянул в канопу, потом ловко запустил в неё руку. Мгновение спустя он вытащил её. По мрачному выражению его лица я понял, что сосуд пуст и свитка с «Книгой мёртвых» внутри нет. Мой друг раздражённо вздохнул, не в силах скрыть разочарования. Доусон повернулся на звук, но увидел перед собой вполне невинную картину: Холмс внимательно изучал книги на полке.
