— Было дело, — смутившись, кивнул Сулейман.
— Что ж, будем надеяться, она тебе поможет.
— Жизнь покажет, — сказал Сулейман. — Когда ехать?
— Завтра, — ответил Алмаз Рафикович. — Документы у тебя с собой?
— Да.
— Переночуешь здесь. А с утра Чача тебя проводит на поезд.
Сулейман нахмурился.
— А потом как? — спросил он.
— Об этом не волнуйся. Тебя встретят наши друзья и доставят на место.
— Я их узнаю?
Алмаз Рафикович улыбнулся:
— Тебе не нужно никого узнавать, Сулейман. Наши друзья узнают тебя сами. — Алмаз Рафикович поставил пустую чашку на стол. — Ну все, — сказал он. — Теперь спать. Завтра у тебя тяжелый день.
Камельков закрыл за собой дверь, вяло кивнул Поремскому и прошел к столу. Бросив сумку на стол, он рухнул на стул как мешок с удобрениями. Протер кулаками глаза и смачно зевнул.
— Что, всю ночь резался в «квейк»? — поинтересовался Поремский.
— Да какой там, — махнул рукой Мишаня. — С рыбалки приехал только в два часа ночи. Машина у приятеля заглохла. Пришлось добираться своим ходом.
Называется «отдохнул». — Неожиданно лицо Камелькова просветлело. — Кстати, Владимир Дмитриевич, хотите анекдот по этому поводу? Друг вчера рассказал.
Поремский поморщился:
— Давай, если недлинный.
— Ну слушайте. — Камельков сделал грустное лицо и заговорил елейным голосом: — В три часа утра жена тихо выскользнула из-под одеяла и на цыпочках пошла в кладовку. Добравшись до кладовки, она вытащила удочки мужа и, стараясь не шуметь, аккуратно сломала их об колено. Затем взяла ножницы, отрезала от удочек крючки и блесны и выбросила их в ведро. Потом изрезала рыболовную сеть на куски. Окинув удовлетворенным взглядом результаты своего труда, счастливая женщина вернулась в спальню, нырнула под одеяло и сладко прижалась к теплому плечу мужа… — Тут Камельков сделал паузу и докончил траурным голосом: — Жить ей оставалось не больше двух часов.
Поремский засмеялся. Камельков, ободренный реакцией шефа, загоготал еще громче него.
— Ладно, Петросян, посмеялись — и хватит. — Поремский перестал смеяться и напустил на себя серьезный вид. — Ты сделал, что я просил?
— Да, Владимир Дмитриевич. Несколько дней только этим и занимался. — Миша достал из сумки несколько листков бумаги и фотографии, затем положил все это перед Поремским: — Вот посмотрите.
Поремский взял листки и стал читать.
«Лобов Иван Степанович. Национальность — русский. Год рождения — 1968. Родился и вырос в Москве. Отец — инженер-электронщик. Мать — библиотекарь. Когда Лобову исполнилось 10 лет, родители развелись. Жил с матерью. В 1991 году закончил Московский авиационный институт, но по специальности не работал. Преподаватели вспоминают, что учился Лобов хорошо, спортсмен. Со сверстниками был груб и надменен, с наставниками — почтителен. С отцом отношений не поддерживал. Со школьных лет активно занимался спортом. Кандидат в мастера спорта по спортивной гимнастике, мастер спорта по борьбе самбо. Участвовал в российских и мировых чемпионатах, однако выше второго места не поднимался. В настоящее время работает тренером по самбо в детской спортивной школе. Адрес спортшколы прилагается.
Нигматзянов Алмаз Рафикович. Национальность — башкир. Год рождения —1963. Родился в Уфе. С 1980 года проживает в Москве. Закончил Институт культуры. Работал режиссером и организатором праздников. Был женат два раза. От первого брака имеет сына Галейма. Сын проживает в Санкт-Петербурге, учится в университете. С отцом отношений не поддерживает. По отзывам бывших коллег, А. Р. Нигматзянов всегда проявлял себя как талантливый организатор. Пользовался авторитетом у сослуживцев. С начальством не конфликтовал, с подчиненными был вежлив. В настоящее время А. Р. Нигматзянов возглавляет фирму «Факел». Фирма занимается организацией корпоративных праздников и свадеб на территории Москвы и Подмосковья.
Джабраилов Ибрагим Асламбекович (кличка Чача). Национальность — чеченец. Год рождения — 1970. Родился во Введенском районе Чечни. С 1992 года проживает в Москве. С 1992 по 1999 год учился в МГУ им. Ломоносова на отделении политологии. Несколько раз уходил в академический отпуск по состоянию здоровья и уезжал в Чечню. Есть косвенные сведения, что Джабраилов участвовал в боевых операциях против федеральных войск, однако факты этого не подтверждают. В 1999 году Джабраилов отчислился с четвертого курса университета, не закончив обучение. Несколько месяцев провел в Чечне у родителей, затем вернулся в Москву. В настоящее время работает на фирме «Имярек-консалтинг» в должности менеджера».
Пока Поремский читал, Камельков достал из сумки гамбургер и принялся уплетать его за обе щеки. К тому моменту, когда шеф прочел справку-установку, гамбургер был съеден и ему на смену пришел шоколадный батончик. Камельков ел батончик медленно, тщательно пережевывая и смакуя, явно наслаждаясь.
Поремский отложил листки и начал перебирать фотографии.
— Ну и рожа, — сказал он, разглядывая снимок Ивана Лобова.
— Да уж, мордоворот, — подтвердил Камельков, жуя батончик. — Похож на Ивана Драгу.
— На кого? — не понял Поремский.
— На русского боксера из фильма про Рокки. Его еще Дольф Лундгрен играл.
— Это такой накачанный блондин с квадратным подбородком?
— Угу. Наш, правда, чуть помельче, но тоже ничего. Как в том анекдоте про двух качков, помните?
Поремский нахмурился:
— Мишаня, угомонись с анекдотами.
— Да я и не собирался рассказывать, — пожал плечами Камельков и обиженно засопел.
— «Имярек-консалтинг»… — задумчиво повторил Поремский. Он побарабанил пальцами по столу. — Что-то такое вертится в голове… Где-то я это название слышал… А, вспомнил! — Поремский хлопнул ладонью по столешнице. — Черт, это же та самая фирма, где работал Хамзат Муслиев! Надо же, как тесен мир!
— Постойте, — Камельков недоверчиво склонил голову. — У Муслиева ведь была своя фирма — «Заря».
— Ну да, была. А до этого он работал в этом самом «Имяреке». Опыта набирался. Я встречался с президентом фирмы. Забавный субъект.
— Думаете, он тоже замешан?
Поремский покачал головой:
— Вряд ли. Муслиева он выгнал, как только прознал про его темные делишки. Думаю, что Муслиев привел Джабраилова-Чачу на фирму, еще когда сам там работал. Муслиев ушел, а Чача остался. Место для него вполне подходящее. Наверняка занимается тем же, чем занимался Му с лиев.
— А чем там занимался Муслиев?
— Насколько я понял, черной работой. В каждом консалтинговом агентстве есть такой отдел. Сбор и слив компромата, срыв митингов, выпуск «черных» листовок и тому подобная фигня.
— И что, это все легально? — удивился Мишаня.
— Нет, конечно. Поэтому и работа черная. Ее делают тихо и анонимно, стараясь не засветиться. На всех выборах есть такие теневые дельцы. Надо будет встретиться с Муслиевым и вытряхнуть из него информацию про этого Чачу.
— Давайте я к нему съезжу, — предложил Камельков. — Люблю смотреть на подонков по ту сторону решетки. Тем более что у меня с ним личные счеты. Гарантирую, что выбью из этой сволочи все, что он знает.
— Выбьешь? — приподнял светлые брови Поремский.
Камельков невинно улыбнулся:
— Это я фигурально, Владимир Дмитриевич. Просто передам ему привет от Юли.
Поремский с сомнением посмотрел на Камелькова.
— Не знаю, не знаю… Ты парень горячий, можешь наломать дров. Кстати, как поживает Юля?
— Да все нормально. Из больницы уже выписалась. К ней недавно приехала мать с Украины — выхаживает. На днях отправляем ее на курорт. -
— Курорт — это хорошо. Передавай ей привет.
— Обязательно, — пообещал Камельков. — Ну так как насчет Муслиева? Обещаю держать себя строго в рамках закона.
Поремский еще немного подумал, потом кивнул:
— Ладно, езжай. Формальности я улажу сейчас же. — Он протянул руку и снял телефонную трубку.
Сулейман сошел на перрон последним. Поставил сумку на асфальт и огляделся. Со стороны здания вокзала к нему неспешной походкой приближались двое мужчин. Один из них тот, что пониже и покряжистей, помахал Сулейману рукой. Сулейман помахал в ответ.
Через минуту они подошли к вагону. Остановились перед Сулейманом и внимательно его оглядели.
— Табеев? — спросил один из мужчин — тот, что пониже и покряжистей.
— Он самый, — кивнул Сулейман.
— Ну здравствуй! — кряжистый протянул Табееву-младшему руку. Рука была широкая и сильная, под стать хозяину. — Меня зови Муса. А вот его… — он кивнул на своего спутника, угрюмого и молчаливого кавказца, — Али. Али немой. Он все понимает, но не говорит.
Сулейман пожал руку сперва Мусе, потом угрюмому Али.
