Я поднялась с кресла и мягкой крадущейся походкой подошла к выступу в стене, который находился поблизости от входной двери. Дверь тихо распахнулась, и в дверном проеме показался силуэт человека. Человек аккуратно прикрыл за собой дверь. Что-то жутко знакомое было в его силуэте, но в темноте я не могла рассмотреть его как следует.
Раздался легкий щелчок, и в руках вошедшего зажегся карманный фонарик. Слабый отраженный свет упал на его лицо, и я сразу узнала его. Это был мой сегодняшний собеседник у фонтана. Тот самый, который принял меня за человека Чеснока и обещал прийти завтра в десять утра в «Каменный цветок».
Человек уверенно, как будто был у себя дома, прошел в прихожую и открыл люк в подвал. Я, стараясь слиться со стеной и затаив дыхание, наблюдала за ним. Внезапно из комнаты донеслись шаги и в прихожей вспыхнул яркий свет.
— Петя? Ты?! — раздался изумленный голос Соболева.
Человек с фонарем сильно вздрогнул, словно через него пропустили мощный электрический разряд, и замер неподвижно. Соболев и ночной гость уставились друг на друга, как две совы. Насколько я могла судить, для них обоих эта встреча явилась полной неожиданностью.
Первым в себя пришел наш незваный гость. Рука со ставшим совершенно бесполезным фонарем опустилась.
— Семен Петрович? — запинаясь, удивленно пролепетал он. — Вы что здесь делаете?
— Это ты что здесь делаешь? — Соболев тоже наконец начал что-то соображать.
Меня они, похоже, не видели. Вдруг правая кисть Пети хлестко дернулась и фонарь из нее черной тенью метнулся в голову Соболева. Тот запоздало попытался отклониться. Возможно, луч света из летящего навстречу фонаря ослепил его. Все произошло так быстро, что я не успела вовремя среагировать.
Фонарь ударил Соболева в переносицу. Стекло звонко хрустнуло, а по его лицу стремительно побежали тонкие струйки крови. Соболев схватился за голову, закрыл ладонями лицо и покачнулся. Человек, которого я знала как Петровича, а Соболев назвал его Петей, сжался, как пружина, и распрямился уже в прыжке. Прыжок был настолько великолепен, что нельзя было не залюбоваться им. Но его исполнитель не учел одной детали — а именно моего присутствия.
Я отделилась от стены и преградила путь или, точнее, прервала полет Петровичу, резко выбросив ему навстречу колено. Он, ничего не успев понять, резко сложился пополам, как сухая надломленная ветка, и упал к ногам Соболева. И без того неустойчивое состояние Семена Петровича не выдержало дополнительного импульса, и он опрокинулся навзничь, шумно ударившись о пол.
Его противник, сжавшись в клубок, судорожно пытался справиться с дыханием. Я подошла к нему и слегка отодвинула ногой в сторону, чтобы он не мешал мне пройти к Соболеву. Но Петя вдруг проявил неожиданную и отчаянную силу. Извернувшись на полу, как змея, он обвил мои ноги своими лодыжками и резко дернул на себя. В другое время я бы не устояла и полетела на пол. Но полученный в воздухе удар коленом поубавил его силы, и я, взмахнув руками, избежала падения.
Однако Петрович, видимо, даже и в мыслях не допускал возможности отступления. Не выпуская моих ног из захвата, он, как дождевой червь, свернулся кольцом и уже руками обхватил мои ноги под коленями. От этого рывка пол сначала ушел из-под меня, а затем стремительно приблизился. И тут же сверху, шумно хрипящее, на меня навалилось тело нападавшего. Мои ноги по-прежнему были крепко сжаты ниже коленей. Но если сначала я недооценила его, в результате чего и совершила полет на пол, то теперь явно недооценивал меня он.
В следующее мгновение я коленями подкинула Петровича вверх, быстро уперлась ступнями в его живот и отбросила его на противоположную стену. Он со смачным шлепком припечатался к ней и медленно начал сползать вниз.
Я быстро подскочила к нему и ребром ладони по шее довершила разгром. Я подошла к Соболеву, схватила его запястье и не уловила биения пульса. Вот чего мне не хватало сейчас — так это потерять клиента! Привычным движением я несколько раз энергично надавила ему на грудную клетку и принялась вдувать ему в легкие воздух. После второго реанимационного поцелуя он негромко кашлянул и открыл глаза. У меня тут же вырвался вздох облегчения — все оказалось не так уж и страшно. Значит, органы повреждены не были и все случившееся произошло по причине болевого шока и опасности сейчас для него не существовало.
Я аккуратно положила его, приподняв голову, и вновь вернулась к нашему ночному гостю. При моем приближении он зашевелился и посмотрел так, как будто увидел в первый раз или только сейчас заметил, что я — девушка.
— Ах ты с-с… — вырвалось из него.
Впрочем, продолжить он не успел. Я отвесила ему хлесткую пощечину, и его голова безвольно откинулась в сторону, как флюгер от сильного порывистого ветра. Но эта была не простая пощечина — при ударе я сложила ладонь «лодочкой», от чего воздух между ладонью и щекой упругой волной поразил нервные узлы лица. Теперь, если ему не помочь, он будет без сознания не меньше трех-четырех минут.
Я помогла Соболеву подняться и пройти в комнату, где усадила его на диван.
— С вами все в порядке? — поинтересовалась я.
— Кажется, да, — не очень уверенно ответил он.
— Вы знаете этого человека?
Соболев вяло кивнул. Очевидно, каждое движение отзывалось у него в голове нестерпимой болью.
— Кто он?
— Это мой экспедитор. Он работает у меня. Уже почти год.
— А что он тут делает?
— Не знаю. — Вид у Соболева был весьма озадаченным. — Он жил в моей первой квартире, я уже говорил вам. Но сейчас он переехал в другую.
— Вы действительно говорили, что один ваш работник жил у вас. Но вы не сказали, кто именно, — заметила я.
— Но вы же все равно не знаете его, — удивился Соболев.
— Да, это так, — пришлось согласиться мне. — А почему вы назвали его Петей?
— Но его так зовут. На самом деле. Точнее, я его так называю. Остальные называют его Петровичем.
— Вот как? И почему?
— У него очень сложное отчество — отец у него нерусский. И поэтому выговаривать тяжело. Почти никто не может. А у кого и получается, то все равно не запоминает. А называть Петей взрослого человека как-то не очень удобно. Я-то — другое дело, все же его начальник. «Петр» без отчества тоже как-то не очень. Вот остальные и зовут его Петровичем. Он сам себя так называет, когда с кем-то знакомится.
Смутная догадка мелькнула в моем мозгу. С каждой секундой все новые детали заполняли пробелы в общей картине и вырисовывали затейливый узор фактов и событий, в результате которых мы все втроем оказались здесь и сейчас.
— Чем он занимается в вашей фирме?
— Петя? Ну, у него много родственников в Азии, где-то в Казахстане. Он ездит туда и привозит интересные растения. Это, конечно, не орхидеи, но все же. Особенно если учесть весьма и весьма умеренные цены. Луковицы бахромчатых тюльпанов, которые в ящиках внизу, тоже он привез. Это такие цветы, что…
Но я не дала Соболеву погрузить меня в пучину ботанических подробностей.
— Так он был здесь раньше? — спросила я.
— Ну, конечно.
Теперь вся картина прояснилась для меня почти полностью. Но оставалось несколько белых пятен, и стереть их можно было только с помощью самого Пети-Петровича с трудно выговариваемым отчеством.
— Будьте здесь, лежите спокойно и ни во что не вмешивайтесь, — скомандовала я.
Я достала из сумочки газовый пистолет и диктофон, приготовленный для завтрашней встречи с Чесноком в «Каменном цветке». Я включила диктофон, переключила его на автоматический режим — теперь он включится только при наличии звуков и выключится при их отсутствии, и засунула его в карман. Затем я взяла газовый пистолет и вернулась в прихожую к Петровичу.
Он все еще был без сознания. Но я не дала ему больше наслаждаться спасительным беспамятством. Я дважды энергично хлопнула его по щекам. В ответ Петрович застонал, приоткрыл глаза и протянул:
— С-с-с…
Продолжить, как и в прошлый раз, он опять не успел. Свободной левой рукой я отвесила ему звонкую пощечину. Затем я вывернула ему запястье, в результате чего он, повинуясь болевым импульсам, перевернулся на живот.
Одним коленом я придавила его сверху, а ступней другой ноги крепко прижала к полу его ладонь. Левой рукой я схватила его за волосы и резким рывком отогнула голову назад. Нам предстоял серьезный разговор и, чтобы убедить его быть максимально откровенным, я вплотную приставила ствол пистолета ему к шее в том месте, где ритмично пульсировала голубая жилка.
— Что тебе нужно здесь? — требовательно спросила я.
— Ты кто? — Петрович прохрипел в ответ, как загнанная лошадь.
— Вопрос повторить? — осведомилась я и при этом усилила нажим ступни на его ладонь.
— Ты от Сухаря? — не сдавался, несмотря на боль, Петрович.
