Он осклабился.
— Правда твоя, Танико. Реваз Кохнадзе может сделать для своих друзей о-очень многое. Очень! — многозначительно произнес он и наклонился ко мне:
— А для подружек еще больше. Чаю будешь?
— Нет, Ревазик, чаю не буду, спасибо. Я пришла…
— Как это — не будешь? Ты что, хочешь обидеть грузина, Танико? Ты пришла ко мне в гости и не хочешь разделить со мной пищу? Ай-яй-яй!
— Соглашайся, Танюшка, а то он попросит тебя разделить с ним еще чего-нибудь! — крикнул Санек Юркин, штатный бригадный хохмач.
— Ладно, ладно, выпью твоего фирменного чаю.
А то еще правда подумаешь, что я хочу тебя обидеть.
Только сначала у меня к тебе просьба, Ревазик.
— Для тебя все, что угодно, Танико. Говори.
— Да в том-то и дело, что я хочу поговорить — по твоему сотовому В конторе так много народу.. А мне очень надо, ну очень!
— Ай-яй-яй! Ты совсем меня за дурака держишь, Танико? По моему телефону звонить другому, да?
— Ну Ревазик, ну миленький! Я недолго. Очень-очень надо, понимаешь? — Я послала жирному борову самую очаровательную из своих улыбок.
Кохнадзе убрал руку с телефоном за спину.
— А что мне за это будет?
— Что будет? — Я кокетливо оглянулась на гопкомпанию, притихшую, как в театре. — Не беспокойся, батоно Реваз, все, что тебе причитается, получишь сполна!
Зрители восторженно заревели. Бригадир протянул мне трубку — Ладно, звони своему дружку, Танико. Только помни: за каждую лишнюю минуту я возьму с тебя баальшие проценты!
«Непременно, старый козел. Ты даже не представляешь, как скоро я с тобой расплачусь!» — это не мой внутренний голос произнес, а я сама, только мысленно, сказала.
С телефоном в руках я выплыла из «коптильни», виляя задом. Как только за мной закрылась дверь, Таня-весовщица снова превратилась в Таню-детектива.
Нырнув в темный закуток коридора — тот самый, в котором Славик Парамонов когда-то названивал Лечи, — я присела на пустую тележку и достала из кармана пилочку для ногтей, заточенную не хуже ножа. Все остальное — вскрыть корпус трубки и извлечь крохотный микрофон — было делом техники. Не скажу, что делом совсем уж пустяковым, но все-таки более легким, чем установка «жучка» на сотовый Реваза Кохнадзе недели три назад, во время моего первого «звонка приятелю». Кстати, еще пару лет назад подобное считалось вовсе невозможным, однако прогресс, слава богу, не стоит на месте.
Покончив с этим, я проверила аппарат. Все в норме: работает. Вернуть Ревазику испорченный телефон было бы верхом наглости, даже в условиях того спектакля, который я затеяла. А впрочем… Усмехнувшись, я своей пилочкой прочертила на корпусе трубки небольшую, но заметную царапину. Получилось очень натурально. Играть так играть!
Теперь действительно пора, не то эта штуковина запищит у меня в руках. А телефон должен зазвонить, лишь когда снова окажется у своего хозяина. Мне ни к чему при сем присутствовать, я-то прекрасно знаю, что скажет Кохнадзе его анонимный «доброжелатель». А вот батоно Реваз пока не знает, какой «сюрприз» его ждет после традиционного полуденного чая с кардамоном.
— Что так быстро, Танико, дорогая? Не смогли договориться, а?
— Не повезло, Ревазик, его нет дома. Спасибо тебе, с меня причитается.
— Само собой! Отсутствие абонента не освобождает от оплаты, Танико. — Базарный донжуан задержал мою руку с телефоном в своей лапе и засопел. — Насчет процентов я не шутил, моя дорогая Танико…
Что, если сегодня вечером, а? Нет, сегодня я занят.
Завтра! Завтра, Танико… Да? Скажи своему Ревазику «да», дорогая!
Я призвала на помощь все свое самообладание, чтоб не расхохотаться прямо в его потную лоснящуюся рожу с тремя подбородками, поросшими сивой щетиной.
— Завтра и поглядим, Ревазик. Сейчас я не скажу тебе «да». Но не скажу и «нет»!
— О, Танико…
— Пока-пока! «Это будет завтра».
— А чаю? Ты же обещала!
— Не могу, миленький, ну никак не могу! Мы с Маринкой только что кофе пили. Я к тебе попозже забегу, обещаю!
Распахнув дверь, я услышала, как запищал сотовый бригадира.
— Слушаю… Кто говорит?
Надо же, как зашевелилось это осиное гнездо.
И всего-то понадобился один телефонный звонок.
Что ж, мой добровольный помощник неплохо справился с заданием.
Меня обложили, словно волка флажками. Вот уже три часа я чувствовала себя бабочкой, попавшейся в сачок юного натуралиста. Она еще порхает, трепыхается, но смертоносная игла уже приготовлена…
Вернувшись от рубщиков к себе в весовую, я прослушала по своему «плееру» начало непростого объяснения бригадира с его патроном — заместителем директора. Только начало, потому что после первого шока они пришли в себя и перебрались куда-то за пределы кабинета Кравчука, естественно давно снабженного моим микрофончиком. Однако мне вполне хватило и этого, чтобы понять: все идет как надо, как я запланировала.
Конечно, у Лечи Акмерханова много агентов, и некоторые из них специально призваны выискивать и разоблачать шпионов. В течение некоторого времени они проверяли всех, кто крутится на рынке, и убедились, что самая подходящая кандидатура на роль «человечка из органов» — моя! В этом немало помог и специально устроенный мною сегодня спектакль.
Хотелось бы мне увидеть физиономию Реваза Кохнадзе, когда выяснилось, что его «дорогая Танико» — сотрудник спецслужб… Все, на что намекнул по телефону аноним, подтверждалось целиком и полностью: я только что просила у него сотовый, однако никуда не звонила — это было легко проверить. Зато на корпусе телефона обнаружилась свежая царапина.
Стало быть, его аппарат понадобился мне лишь затем, чтоб удалить давным-давно туда поставленный «жучок», — это ежу понятно!
А мне же «жучок» был нужен, чтобы получать информацию, и я ее получала. Таким образом я узнала и то, что именно сегодня агент Лечи Акмерханова должен будет звонить Кохнадзе и сообщать, кого нужно потрясти поосновательнее. Кохнадзе рассказал ему все обо всех, в том числе и обо мне и сотовом телефоне, который я брала. А уж тому парню не составило труда сообразить, что именно я кручусь на рынке не просто так. Теперь с меня не будут спускать глаз, чтобы окончательно убедиться, что я и есть «засланный казачок». Что ж, не стану их разубеждать, сама ведь решила стать наживкой.
Отправившись после обеда прошвырнуться, я специально оставила свою подслушивающую аппаратуру чуть ли не на виду. А вернувшись через полчаса, узнала от Маринки, что в мое отсутствие у нас побывали гости. Витя Кохнадзе, племянник бригадира, сегодня выглядел кисло: как уселся за мой стол, так и просидел сиднем. Зато Санек Юркин был в ударе — совсем достал мою начальницу своими байками. «Ой, Танька, я так хохотала, так хохотала, даже глаза потекли…» — рассказывала Марина. Разумеется, я тоже все время находилась под присмотром: пока болталась по рядам, наблюдая за базарной автостоянкой, двое гоблинов Ревазика только что не наступали мне на пятки.
Наконец полчаса назад я исполнила коронный трюк. Выскочив на улицу якобы за сигаретами, дождалась, пока «хвост» окажется практически рядом — за углом киоска, и громко сказала в воображаемую рацию:
— Сокол, Сокол! Я Незабудка. В Багдаде все спокойно… Нет, объект на месте… Поняла, товарищ полковник. Продолжаю наблюдение.
Итак, эффект от всех моих сегодняшних действий был. Запланированный и ожидаемый. Однако, должна признаться, ощущения, которые он во мне вызвал, были не из приятных. Тут внутренний голос вместе с рассудком оказались правы на все сто. И возразить нечего. Но я уже сиганула в воду, причем — совсем по поговорке — не зная броду. Теперь оставалось барахтаться, ожидая, во что все это выльется, и надеяться, что помощь подоспеет вовремя, иначе…
Но о последнем варианте думать не хотелось. Нет, нет! Трагического финала моя режиссерская задумка не предусматривала. Я рассчитывала дожить до заслуженных аплодисментов.
— Ладно, пока, девочки! Спасибо за кофеек. Пора возвращаться, а то Маринка мне фитиля вставит: сегодня целый день в бегах!
Я сделала ручкой личному составу бухгалтерии и выпорхнула в коридор. Так и есть: Юркин торчит у выхода в торговый зал, как будто другого подходящего места потрепаться с грузчиками нет и не было. До этого дежурил рыжий Леха. Значит, смена караула…
Нет, все пошло не совсем так, как я прикидывала сегодня утром. Вернее, совсем не так! Вместо того чтобы заметаться в панике и «засветить» своего сообщника Махмуда-Лечи, базарная «семейка» взяла меня в такие плотные клещи, что это с каждой минутой нравилось мне все меньше. «Шестерки» не спускали с меня глаз ни на минуту. Выставили посты у всех телефонов, и если я с кем-то заговаривала, они словно по волшебству возникали рядом. Они фиксировали все мои перемещения по территории «Южного». Даже чтобы сходить, пардон, в туалет, я была вынуждена под разными предлогами сколачивать компанию из нескольких девчонок. Слабая защита, но все-таки надежнее, чем оставаться в рыночном подземелье один на один с гоблинами, которые, между прочим, провожали нас до самой двери с буквой Ж, дожидались и вели обратно.
