Когда во вторник утром я появился в магазине, Джейн Боумен, моя секретарша, сообщила, что Сидни нездоровится и он не придет. Я догадался, что Сидни бьется над проектом колье и задача оказалась сложнее, чем он рассчитывал. Я подумал было позвонить ему, но Терри не спускал с меня глаз, и я решил позвонить во время обеда.
В это утро торговля шла вовсю: я продал бриллиантовую брошь, золотой браслет и обручальное кольцо.
Выйдя из магазина, я воспользовался телефоном-автоматом и позвонил Сидни. Его голос звучал подавленно:
– Ларри, золотко, это будет не так просто. Я весь уик-энд делал эскизы, прикидывал и так и сяк, и уже начинаю отчаиваться.
Это было не в характере Сидни, но я знал, насколько трудна задача, стоящая перед ним.
– Сделать два миллиона долларов никогда не бывает просто, Сидни. У тебя уже есть что показать мне сегодня вечером?
– Показать? – его голос поднялся до писка. – Сотни эскизов! Мне уже тошно на них смотреть!
– Не волнуйся. Я зайду в девять, и мы вместе посмотрим, что получилось. Идет?
– Сколько в тебе уверенности! Да, я закажу Клоду превосходный ужин… Приходи пораньше, часиков в восемь.
– К сожалению, я занят. Увидимся в девять.
Я хотел, чтобы, работая над колье, мы встречались как можно позже. Это играло важную роль в моем плане. Клод, толстый добродушный педераст, одно время работавший помощником шеф-повара в ресторане «Максим» в Париже, для Сидни был чем-то вроде Пятницы. Его рабочий день продолжался с восьми утра и до десяти вечера. Он приходил и уходил точно по расписанию. Нечего и говорить, готовил он выше всяких похвал и содержал жилье Сидни в превосходном состоянии с помощью двух цветных женщин, выполнявших всю грязную работу.
В тот вечер, в начале десятого, он открыл дверь на мой звонок и тут же просиял, увидев меня. Я все еще оставался одним из немногих его любимцев.
– Добрый вечер, мистер Ларри. Разрешите выразить мою радость по случаю вашего выздоровления, – его радушие было искренним. – Входите, пожалуйста, мистер Сидни вас ждет, – понизив голос, он продолжал: – Ужин почти готов, так что, прошу вас, не засиживайтесь слишком долго за коктейлями.
Я пообещал ему это и прошел в просторную комнату, где за столом восседал Сидни с тройным мартини под рукой.
– Ларри! Как я рад тебя видеть! Это совершеннейший, да, иди посмотри.
Я для начала подошел к вместительному шейкеру и щедро налил себе мартини, после чего удобно устроился в одном из больших кресел.
– Потом, Сидни, давай вначале поедим. Вся ночь впереди.
– У меня просто голова гудит, – прихватив стакан, Сидни подошел к креслу, стоявшему напротив моего, и сел. – Я уже начинаю сомневаться в успехе. Бог мой! Прошлой ночью я не мог уснуть. Я думал о том, что отдал этой ужасной женщине три четверти миллиона долларов! Наверное, я потерял остатки ума! Я уже начинаю опасаться, что не верну даже свои деньги.
– Успокойся, Сидни, вернешь, и с лихвой. Не тревожься зря. После ужина мы во всем разберемся.
И, несмотря на явное отсутствие интереса с его стороны, я начал рассказывать, как прошел день в магазине, что я продал и кому добавил, что о нем многие спрашивали. За этой пустопорожней болтовней я прикончил свой мартини, и к этому моменту Клод объявил, что ужин подан. Это был отменный ужин. Фаршированные яйца, за которыми последовали котлеты из ягненка а ла Эдуард VII – одно из фирменных блюд ресторана «Максим».
После ужина мы вернулись в гостиную. Я слышал, как ушел Клод, захлопнув за собой дверь. Мне оставалось только гадать, спустил ли он предохранитель замка.
– Я только зайду в туалет, – проговорил я, – а потом мы займемся делом.
Сидни уселся за рабочий стол, а я вышел в прихожую, отметил, что дверь не заперта, а предохранитель поднят, прошел в туалет и спустил воду. Проделав это, я вернулся в гостиную.
В течение последующего получаса мы добросовестно рассматривали эскизы Сидни. Для меня это было пустой тратой времени, поскольку я знал, что никакого колье не будет, но приходилось играть роль до конца. Среди множества набросков я отобрал три, которые, по моему мнению, были близки к идеалу.
– Ты действительно так считаешь или говоришь по доброте? – Сидни смотрел на меня в тревожном ожидании.
– Ты смотришь на колье, когда работаешь?
– Нет… А зачем? – он удивленно раскрыл глаза. – Я держу его в сейфе.
– То-то и оно! – я прищелкнул пальцами. – Вот почему у тебя не получается. Достань колье и положи на стол. Оно тебя вдохновит.
Он изумленно смотрел на меня, потом лицо его осветилось счастливой улыбкой.
– Знаешь, а ведь мне это и в голову не приходило. Умница! Вероятно, ты абсолютно прав.
Он встал и повторил церемонию со снятием Пикассо и открыванием сейфа. Я знал, что он полностью доверяет мне, и все же, набирая комбинацию, он повернулся так, чтобы я не мог увидеть этого. Он потратил уйму денег на этот сейф и теперь хотел, чтобы только он, и никто другой, знал, как открыть этот стальной гроб.
Сидни положил колье на стол. Я передвинул лампу, так чтобы свет падал на стеклянную имитацию. Он сел и несколько минут всматривался в игру камней. Колье и в самом деле выглядело прекрасно. Сидни выбрал лучшие эскизы и начал рассматривать их.
– Ты прав, Ларри, золотко! У меня здесь неверный ход. Ах я глупышка! Мне кажется, здесь можно достигнуть большего.
Он принялся лихорадочно набрасывать эскиз, а я наблюдал за его руками, куря сигарету. Через полчаса, после трех неудачных попыток, он создал эскиз настолько удачный, что я почувствовал – надо пригасить его энтузиазм, иначе следующая встреча будет излишней, а она была необходима.
– Вот оно! Я чувствую! – возбужденно воскликнул он. – Посмотри!
Я и так видел, что это было как раз то, что нужно.
– Очень хорошо, – сказал я нарочито вялым тоном.
– Это именно то, что нужно. Ты видишь, как я расположил большой камень? Почему я сразу не догадался!
– Превосходно, – я нахмурился, потом покачал головой.
– Разве тебе не кажется, что здесь все на месте? – спросил он с тревогой.
– Почти. Я мог бы продать это за полтора миллиона, но ведь мы хотим два.
– Больше никаких камней я докупать не буду, если ты это имеешь в виду, – голос Сидни стал капризным.
– Нет, конечно нет! Композиция идеальная. Меня смущает оправа. Слишком классическая. Не надо спешить, Сидни. Дай мне подумать над ней. Я приду к тебе в пятницу вечером. Уверен, к тому времени мы найдем решение.
– В пятницу?.. – он открыл записную книжку-календарь и полистал ее. – В пятницу не получается. Я пообещал поужинать со скучнейшим субъектом, и никак не могу отменить встречу. Вот в четверг я свободен.
– Отлично, – я поднялся, прикидывая. До окончательной подготовки операции у меня оставалась вся среда и четверг до десяти вечера. Должно хватить. – Я приду в десять. А тогда следующий ход – Гонконг.
– Приходи пораньше, Ларри. Клод приготовит для тебя что-нибудь особенное.
– Извини, раньше не могу. Я ужинаю с Джонсонами. (Ложь! Боже, помоги мне!) Ее интересует бриллиантовая брошь. Когда я получу более или менее ясное представление о том, что конкретно ее интересует, придется попросить тебя сделать несколько эскизов.
– Эта противная старая карга? – Сидни передернулся. – Всегда только противные и старые.
– У них есть деньги. – Я убрал эскиз в бумажник.
– Как ты себя чувствуешь, Ларри? – Сидни проводил меня до двери. – У тебя какой-то болезненный вид.
– Нормально. Просто устал. Когда продам ожерелье, было бы неплохо совершить морское путешествие. Если ты не будешь возражать, разумеется?
– Продай ожерелье, золотко, и отправляйся хоть на Луну, если пожелаешь, а я оплачу все твои расходы.
Когда он закрыл дверь, я задержался на площадке и прислушался. Сидни не спустил предохранитель замка! Похоже, все шло по плану.
Я вернулся к себе в половине двенадцатого. Усевшись с бокалом виски с содовой в кресло, я начал анализировать ситуацию. При условии, что Рея и Фел заглотнули крючок и пойдут на операцию, дальнейшее не представляло трудностей. Они легко проникнут в дом и пентхаус Сидни. Я вспомнил, что Рея достаточно хорошо известна полиции. Что ж, ей придется надеть перчатки. Если она оставит хоть один отпечаток, мне не сдобровать. Я был уверен, что, попавшись, они тут же выдадут меня. Но неизбежно ли вмешательство полиции?
Сидни находился в щекотливом положении. Если он вызовет полицию, Плессингтон узнает, что его жена продала колье.
Положим, Сидни на это глубоко наплевать, но ему далеко не безразлично, если об этой сделке узнает его партнер Том Люс. Между ними может возникнуть разлад, потому что, и мы оба это отлично понимали, Сидни поступил неэтично. Люс жестокий человек и не простит ему предательства. А этого Сидни будет избегать любой ценой. Том для него важнее даже, чем я, при всех моих профессиональных качествах. Но готов ли Сидни безропотно распрощаться с тремя четвертями миллионов долларов? Как он ни богат, но потеря такой огромной суммы будет для него разорительной. После некоторого размышления я все же решил, что Сидни вполне может примириться с потерей денег, лишь бы не навлечь на себя гнев Тома Люса, а также опасаясь ущерба, который могла бы причинить фирме миссис Плессингтон, жалуясь всем его богатым клиентам, что на него нельзя положиться. Если он сам об этом не подумает, я ему подскажу. А уж потом камень за камнем я продам колье и припрячу деньги в Швейцарии. Поработаю у Сидни еще три-четыре месяца и уволюсь под предлогом плохого здоровья. Затем отправлюсь в Европу и осяду где-нибудь, скорее всего в швейцарских Альпах. За миллион долларов я могу себе это позволить.
