Ознакомительная версия.
Но на сей раз дотоле приличная путеводная буква бессовестным образом меня подвела. То есть поначалу все было хорошо: я удачно вписалась в проемы между колоннообразными стволами, не запуталась в колючках и в принципе двигалась в правильном направлении. Не совсем к ватерклозету, но все же к единственно возможному в данной ситуации месту проведения водных процедур — к ручью. Шум воды лишь укрепил меня в уверенности, что я иду, куда надо.
И шествуя важно, в спокойствии чинном, я поскользнулась, оступилась и кубарем покатилась с откоса.
Ну, что я могу сказать? Большое человеческое спасибо неизвестному кутюрье, сочинившему медвежий костюм для Русляндии!
Здоровенная и крепкая, точно термитник, звериная башка сработала не хуже шлема и уберегла мою буйну голову от черепно-мозговой травмы. Меховые доспехи на упругом каркасе защитили белое тело, а вот резву ножку я повредила, потому что на скользкий путь к примстившемуся мне ватерклозету неразумно ступила босиком. Крепкие снегоступы, прилагавшиеся к медвежьему костюму в качестве лап, так и остались в зеленой спальне под елочкой — правая лапа рядом с левой, строго параллельно, а носочки вровень, как учила ставить домашние тапочки строгая бабушка…
Не буду врать, я не сразу поняла, что происходит. Меня трясло, швыряло и било, перекрутившаяся башка медведя не позволяла хоть что-то увидеть, а та часть тела, на которую у идиоток вроде меня традиционно приходятся наихудшие приключения, во множестве получала реально выпуклые и рельефные впечатления. К тому же мне было очень мокро, но вовсе не потому, что сбылось первоначальное желание опорожнить мочевой пузырь. То есть не только потому.
«Т-то пусто, то г-густо! — вспомнил народную мудрость мой внутренний голос. — С-совсем недавно в с-сухом русле не было ничего, к-кроме камней, а теперь тут и ты, и в-в-вода!»
— Т-так и р-разтак в-вашу мать!!! — икая и подпрыгивая на перекатах, громко озвучила я свое отношение к печальной действительности и в бессильной ярости зарычала, как натуральный дикий зверь. — Чтоб я еще хоть ррраз п-пошла в медведи!
— Еди, еди! — откликнулось слева по борту удивительно звонкое эхо.
Я повернула голову внутри фальш-башки, но ничего не увидела. Со свистом-ревом я летела по ребристому желобу лесного аквапарка еще несколько минут, часов или лет.
Мой внутренний будильник рассыпался в хлам, и мне неведомо, как долго я сидела на отмели, недоверчиво охлопывая дрожащими лапами рыхлое месиво из крупной гальки, грязи и мокрых листьев.
Голова кружилась, бока болели, а задница заледенела, что, в общем-то, было даже к лучшему, потому что отчасти заменяло местную анестезию.
Через некоторое время я сообразила снять медвежью башку, и хлестнувшие по лицу струи ливня уравняли в правах мой зад и голову — теперь я промокла с двух сторон.
Это привело меня в чувство. Даже в чувства — во множественном числе. Я выразила их короткой симфонией из бурных рыданий и дикого хохота. Потом я на четвереньках отползла подальше от коварного ручья и в процессе передвижения по-пластунски настолько пришла в себя, что додумалась накрыть голову самодельным зонтом из могучих лопухов.
Неистовый ливень звучно колотил по моему экологически чистому головному убору и потрепанной экстремальным спуском мохнатой спине, отбитый филей посылал в сотрясенный мозг сигналы типа «Брось меня, сестра, не донесешь!», но я сцепила зубы и ползла в чащу, пока не уперлась в огромное замшелое бревно.
Под ним образовалось нечто вроде норы. Я заползла в нее, энергично подрожала, вызывая осыпь с земляных стен, дотошно перебрала и до блеска отполировала свою коллекцию грязных ругательств и как-то незаметно отключилась.
День четвертый. Домик в деревне, ужастики в порошке и «она же Смеловская»
Оживил меня шум вертолета. Я вылезла из норы и посмотрела вверх — винтокрылой машины видно не было, но гул еще стоял. Тогда я посмотрела вниз — мама родная, на кого я стала похожа?!
«На дряхлого топтыгина, всю жизнь скитавшегося с бедным цыганским табором», — любезно подсказал мой внутренний голос.
Красная майка Винни-Пуха, вся в грязных разводах и дырах, выглядела крайне плачевно. Искусственная шерсть на попе, пузе и лапах свалялась и пошла колтунами. Ступни мои, торчащие из лохматых штанин, демонстрировали пугающее сочетание красного и синего — обширных ссадин и синяков. Медвежью голову я потеряла, а собственную с крайней осторожностью ощупала и ужаснулась тому, в какие дикие космы превратилась моя аккуратная мексиканская прическа.
Передергиваясь от отвращения, я стащила с себя обезображенный комбинезон, кое-как пригладила волосы и захромала на шум удаляющегося вертолета.
Винтокрылая машина обещала быстрое возвращение к людям, в цивилизацию. Я как-то позабыла, что там меня ждет следователь, и думала лишь о горячей ванне и плотном завтраке, не включающем малокалорийные блюда из лесных ягод, орехов и трав. Судя по звуку, который буравчиком установился не столь далеко, вертолет садился. Это означало, что дикий лес не тянется во все стороны на сотни километров, как мне казалось.
Я приободрилась, захромала резвей и неожиданно вывалилась из пышных папоротников на солнечную поляну.
Ее дальний край плюшевой зеленой скатертью скатывался с пологого холма, за которым широко разлилась довольно бурная речка, туго схваченная в раздавшейся талии веревочным мостом.
Пейзаж показался мне знакомым. Я присмотрелась к открывшейся картине, мысленно стерла с ее переднего плана вертолет МЧС, каких-то бродяжек в шерстяных одеялах и определенно узнала окрестности славной деревни Бурково. До летней резиденции господ Кузнецовых — дачи, на которой прошли золотые деньки моего босоногого детства, — осталось всего ничего, километра три по не сильно пересеченной местности!
Я вернулась в папоротники и по опушке обошла поляну с вертолетом, не показываясь на глаза бродяжкам. Мне пришлось подождать, пока они закончат аукать, пересчитают друг друга по головам, погрузятся в вертолет и улетят в светлеющее небо.
Проводив стальную птицу грустным взглядом, я перешла по качающемуся мосту разлившуюся речку и, продолжая опасливо хорониться под кусточками, взяла курс на нашу дачу.
— Где же ты, наш Боря, надежда и опора? — в рэповом стиле бубнила бабуля, опасливо помешивая хамски плюющуюся овсянку.
Убытие «на рыбалку» полковника от кулинарии Бориса Акимовича сильно ухудшило качество жизни оставшихся дома штатских мадам Кузнецовых. Их уже не будили по утрам умопомрачительные ароматы восхитительных завтраков, не подкрепляли на протяжении дня роскошные обеды, изысканные полдники и элегантные ужины.
Это не способствовало сохранению высокого уровня боевого духа в подразделении. В отсутствие нормального питания мамуля и бабуля подзаряжались бодростью от телевизора, который орал так громко, что при открытых окнах новости слышал весь дом.
— Более трех тысяч неравнодушных горожан приняли участие в акции «Гостеприимный город», — радостно проревел телевизор голосом популярного ведущего Максима Смеловского. — Ровно в полночь они собрались на привокзальной площади и до рассвета приветствовали прибывающих в город пассажиров поездов дружным криком «Добро пожаловать!».
— Веселые, — хмыкнула бабуля с фамильным ехидством.
Воображение с удовольствием нарисовало ей помятого зевающего пассажира, в глухой полночный час выдвигающегося из поезда на привокзальную площадь и в шоке роняющего себе на ногу пудовый чемодан под хоровой приветственный вопль притаившихся во тьме ревнителей гостеприимства.
— В Околокубанском районе обнаружен незаконно возведенный многоэтажный дом, строительство которого находится на стадии сооружения кровли, — не стушевался телеведущий.
— Находчивые, — фыркнула бабуля, продолжая язвительно комментировать новости.
— А в районе деревни Бурково видели снежного человека! — сказал на это Смеловский в телевизоре.
В ванной комнате что-то упало. Знаменитая сочительница ужастиков Бася Кузнецова замерла с зубной щеткой во рту, приобретя большое сходство с лошадью, которая закусила удила и вот-вот понесет.
— М-м-м? — вопросительно промычала она, скосив глаза.
— Очевидцы дружно утверждают, что видели скудно одетое двухметровое двуногое, сплошь покрытое густой бурой шерстью! — с удовольствием дал необходимые пояснения телеведущий.
— Это, небось, медведь был, — ложкой в овсянке отмахнулась от сенсации бабуля.
— Какой медведь, мама, что вы? — глухо, сквозь полотенце, возразила явившаяся из ванной писательница. — Под Бурковом уже лет двести нет зверья крупнее кошек, да и те не в лесу, а в деревне живут! И потом, встреча с йети в Буркове — это такая чушь, которую просто невозможно придумать, так что я, знаете ли, готова поверить… А раз так, то нельзя упустить…
Ознакомительная версия.
