— Я ему уже позвонил. Он едет сюда. Боюсь, я говорил с ним излишне резко.
— В общем, у тебя есть на это право. Вэнс — самый бестолковый из всех поколений Колдеров. — Судья помолчал. — Прежде всего надо найти Джинни. Убедиться, что с ней все в порядке.
— Лейси этим занимается. Как и полиция.
— Если вы найдете Джинни или она объявится сама, что более вероятно, не давайте знать полиции, что знаете, где она, не отводите ее в полицию. Если полиция найдет ее первой, не разрешайте им говорить с ней. Ни единого слова. Я бы предпочел, чтобы и ты с Лейси ни о чем не расспрашивали ее, пока не приедут Рэндолл Хастингс и Койн Робертс… если, конечно, вам это удастся.
— Сомневаюсь, что удастся.
— Понимаю. Получается, что предлагаю тебе укрыть преступника от правосудия.
— Да. Я понимаю.
— Не сомневаюсь в этом. Только не говори, что совет исходил от меня. Думаю, я пошлю в «Пэкстон лендинг» и психиатра.
— Мы обойдемся.
— Детского психиатра. По крайней мере предупрежу, чтобы он был наготове. Нам понадобится специалист, который сможет дать оценку душевному состоянию Джинни, когда она таки покажется.
— Конечно.
— Я уверен, что Рэнди посоветует мне, к кому обратиться. Джонатан по-прежнему рядом?
— Да.
— Включи громкую связь, пожалуйста.
Уэйн нажал оранжевую кнопку. Тембр голоса судьи изменился.
— Джонатан! Это судья Феррис.
— Да, сэр! — ответил Джон, с мокрьми щеками, пересохшим ртом.
— Это ужасная трагедия. Не могу обещать тебе, твоим отцу и матери, твоим сестрам, что все образуется. — Судья помолчал. Ничего не сказал и Джон. — Я, однако, обещаю тебе, что те из нас, кто вас действительно любит, постараются сделать все возможное и невозможное в этот тяжелый для нас всех момент. Джон попытался ответить. Из динамика донеслись губки отбоя.
* * *
Через несколько секунд Уэйн нарушил молчание:
— Джонатан, мы должны держать себя в руках. Сохранять хладнокровие. Мыслить логично.
— Как твоя тикалка?
Уэйн потер грудь.
— Тикает, куда ж ей деться.
— Что еще не так? О чем я пока не знаю? Из вашего разговора мне показалось…
— Ничего такого, о чем тебе надо знать прямо сейчас. Насчет Колдер и Тома Палмера, полагаю, тебе известно?
— Да. Я виделся со Скайларом за ленчем. Предложил пойти искупаться, прежде чем ехать в город. — Джон улыбнулся сквозь слезы. — Он сказал, что на сегодня уже накупался.
— Так и есть.
— Папа, я хочу вернуться в город за Скайларом. Привезти его сюда.
— Откуда у тебя такие мысли?
Ответ удивил самого Джона.
— Потому что он член нашей семьи.
— Нам он практически незнаком.
— Только не мне! В таких ситуациях он особенно хорош. Чертовски хорош. И он тоже убегал от полиции. Прятался в лесу. Он, возможно, знает, что чувствует Джинни, лучше других понимает ее образ мыслей. И он разбирается в следах, умеет искать, — Джон шумно сглотнул. — Я думаю, он хорошо относится к Джинни.
— Он не знает этого мира, Джон. И здешних лесов тоже. Здесь он — инородное тело, как когуар в Арктике. Он не знает местных правил, образа мышления местных жителей. Он, возможно, любит Джинни, но жизненный опыт Джинни не имеет ничего общего с жизненным опытом Скайлара.
— Он умеет ладить с людьми. Посол от него без ума.
— Доказывает это только одно: в нашем маленьком мирке они оба — иностранцы.
— Думаю, он должен знать.
— Нет. Безусловно, нет. Джон, очень важно, как подать информацию о случившемся. Утром Скайлар вел себя как должно, но…
— Что «но»?
— Южане…
— Ты боишься, Скайлар проговорится?
— Да. Мы должны держать все в строжайшей тайне, пока не получим дельного совета, пока не будем точно знать, что делать. И нам не нужен лишний источник утечки информации.
— Ты же не думаешь, что Скайлар украл мамины драгоценности?
— Джон, у меня и в мыслях этого не было.
— Хорошо.
— Кроме того, надо ли это Скайлару? Он только что приехал с маленькой фермы на Юге в огромный город на Севере. Утром ему идти в музыкальную школу Найтсбриджа. Для него это незабываемые дни. Они должны запомниться ему только хорошим. Мы для него — незнакомцы. Имеем ли мы право портить ему настроение нашими проблемами?
— Ты думаешь, он вел себя глупо, спрыгнув с балкона, когда играл на трубе?
— Скайлар — это не мы, — ответил Уэйн.
— Ладно. — Джон закрыл глаза. — Что мне делать? Чем я могу помочь?
— Садись в машину и уезжай на прогулку. Я бы уехал, окажись на твоем месте. И ездил бы очень и очень долго.
Джон открыл дверь в гостиную второго этажа, примыкающую к спальням родителей.
С книжкой на коленях, Лейси сидела в одном из кресел и говорила по телефону. Джон опустился во второе кресло.
— Миссис Оглторп, пожалуйста. Это миссис Уитфилд. — Мать и сын видели в глазах друг друга горе и страх. — О, Джилли, это Лейси! Мне нет нужды говорить тебе, что мы безумно расстроены случившимся и искренне тебе сочувствуем.
Джон также заметил гримасу злости, промелькнувшую на лице матери.
— Тебе нет нужды говорить об этом, дорогая, — едва слышно ответила Джилли Оглторп. — Я и так это знаю.
— Я так любила Луиз. Мы все ее любили.
— Я знаю. Кроме тебя, я бы ни с кем говорить не стала. Я знаю, что тебе так же больно, как и мне.
— Дорогая, у тебя нет ни малейшего сомнения, не так ли, в том, что Джинни не могла этого сделать?
— Разумеется. Я представить себе не могу, как такое вообще могло случиться. Может, на твою вчерашнюю вечеринку затесался какой-нибудь псих? Например, переоделся официантом?
— Я искренне надеюсь, что нет. Хотя полиция взяла у меня список гостей. Я уверена, что они проверят и фирму, обслуживавшую этот прием.
— А может, это один из тех странных типов, что пришли с Алексом Броудбентом? Я хочу сказать, все они люди творческие. Одному богу известно, о чем они думают и что могут натворить. А как некоторые из них одеваются! Ума не приложу, зачем наш милый Алекс всегда приводит их к тебе.
— Я тоже не знаю, дорогая. Этот лейтенант Хеллман Форрест, который заходил к нам сегодня и, судя по всему, будет вести это дело, показался мне очень компетентным. И благоразумным.
— Да. Он сейчас наверху, со своими людьми, осматривает комнату Луиз. Хотя я не понимаю зачем. Уж конечно, ее убили не здесь… Лейси! Мне так тяжело.
— Я знаю, дорогая.
— Прости меня. Больше не могу с тобой говорить.
— Я понимаю. Если мы можем чем-нибудь помочь…
— Нам просто придется пройти через это, взявшись за руки, Лейси. Как в детстве, когда мы попали в жуткую грозу. Помнишь, как мы тогда перепугались?
— Помню.
— До свидания.
Положив трубку, Лейси посмотрела на сына. Тот сидел в тенниске и шортах, чистенький, здоровенький, живой. Как мог умереть другой человек, моложе его, так внезапно, от руки другого человека?
— Нам надо поговорить? — спросила Лейси. — Сейчас?
— Нет, — ответил Джон. — Полагаю, что нет.
— Я еще не готова выслушивать утешения, понимаешь? Слишком велик шок. Ты представляешь себе, где может быть Джинни?
— Уехав в Гарвард, я оторвался от местной жизни. Даже не знаю, кто теперь у Джинни в подружках. За исключением Луиз. Ее я видел так же часто, как Джинни. Она постоянно приходила и уходила. — Джон опустил голову. — Чем я могу помочь?
— Продолжай жить, — ответила Лейси. — Оставайся живым. Почему бы тебе не отправиться на прогулку? Поездить по окрестностям? Поплавать в бассейне?
— Именно это посоветовал мне папа.
— Думаю, тебе не стоит попадаться на глаза полиции. Будь с ними вежлив, но…
— Понял.
В своей комнате Джон переоделся в шорты для бега и кроссовки.
По тропинкам, идущим по берегу реки, пробежал не одну милю, отделявшую поместье от автострады, потом без остановки побежал назад.
* * *
Дот Палмер сняла трубку после первого гудка.
— Алло! Кто говорит? — ровный, спокойный голос.
— Дот, это Лейси.
— Лейси?
— Полиция приходит и уходит. Сейчас кто-то в комнате Джинни ищет ее отпечатки пальцев. — Дот молчала. — Они прокрутили нам пленку с твоими показаниями в полицейском участке. Так что мне нет нужды задавать тебе много вопросов. — Дот молчала. — Дот, почему ты не позвонила мне?
— Потому что расследованием убийств занимается полиция.
— Это все, что ты можешь сказать?
— Я не уверена, что нам целесообразно общаться сейчас, Лейси.
— Дот, мы знакомы много лет. Мы всегда разговаривали. Обо всем. Луиз мертва. Ты сказала, что к Луиз и Джинни ты относилась как к племянницам. И ты же обвинила Джинни в убийстве Луиз.
— Я не обвиняла. Просто рассказала полиции то, что видела. Только то, что видела.
