— Допустим. А я тут при чем?
— Вы проживали в соседнем доме и могли что-то видеть.
Брагин молчит.
— Вам было всего двенадцать, но вас характеризуют, как шустрого непоседливого мальчика, — настаиваю я. — Подростки порой замечают такое, на что взрослые не обращают внимания.
— Я удостоверение ваше не разглядел. Покажите. — Неожиданно просит Брагин.
Упертый тип! Ладно, покажу еще раз творение Лубянской типографии.
Я сую руку во внутренний карман. В ту же секунду Брагин вырывает из-под себя стул и наотмашь бьет им по мне. Не успеваю я опомниться, как оказываюсь лицом вниз на полу, придавленная мужской коленкой, а в горло мне впивается стальной крюк.
— Рыпнешься — проткну! — рычит Брагин.
— Нападение на полицейского — это статья, — предупреждаю я, пытаясь выиграть время и извлечь оружие. — Уймитесь.
— Да какой ты мент! Косметики мало, а ума много. Я служил в ментовке и тамошних баб повидал. — Он сует свободную руку мне за пазуху и выхватывает «Беретту». — Это в каком же отделении такие пушки выдают? Ты прокололась с самого начала, сука. Я видел в зрительную трубу импортные номера на твоей тачке. Кто тебя послал?! Говори, а то убью!
Вот попала! Более безвыходное положение трудно представить. В горло впивается крюк, мощное колено готово сломать позвоночник, а в затылок упирается ствол пистолета.
— Не могу. Убери крюк, — сиплю я, совершенно не притворяясь.
Брагин убирает ужасный крюк и даже снимает с моей спины колено. Я приваливаюсь спиной к ряду стульев, оставаясь сидеть на полу. На меня смотрят ствол «Беретты» и глаза Брагина. И то и другое не сулит ничего хорошего. Влипла, так влипла!
— Отвечай: кто, откуда, зачем? — требует Брагин.
— Иначе убьешь?
— Непременно.
— А доводилось?
Он наклоняется и шипит:
— Много раз, детка.
Он не обманывает, но допускает оплошность. Брагин впивается глазами в мое лицо, забывая о моих руках. Я пользуюсь этим мгновением.
Я выхватываю компактный «глок» из кобуры на лодыжке. И вот два ствола направлены друг на друга.
— Брось пукалку! — требует Брагин. — Я получу лишь ранение, а тебе вышибу мозги.
— Ранение ранению рознь.
Я сижу на полу, а Брагин стоит передо мной, и мой ствол направлен точно в его мужское достоинство.
— Бубенчики не жалко? Может, все-таки, поговорим? — предлагаю я.
Вот оно слабое место любого мужика! Брагин пытается загородить пах крюком, но спеси у него явно поубавилось.
— На хрен тебе то старое убийство? Чего ты наплела про родственников? Какая к черту реабилитация! Ольге по фигу, что произошло с ее братом. Всё быльем поросло.
— Я имею в виду других родственников. С пострадавшей стороны.
— Ты кто? — задумывается Брагин.
— Я та малютка, что выжила. Светлана Демьянова.
— Какая еще Светлана Демьянова? Тут у нас ходят слухи об одной.
— Я та самая. Светлый Демон.
— Докажи.
— С паспортом у меня проблемы, дружок.
— Бумажка фигня. Есть другой способ.
— Какой?
Наши пистолеты по-прежнему нацелены друг на друга.
— Здесь бывшее войсковое стрельбище, — кивает Брагин, не отводя от меня взгляда. — Согласна?
— Хорошо.
Я первой опускаю ствол. Брагин сует «Беретту» сзади за пояс и показывает крюком, куда идти. Он открывает стальную дверь оружейной комнаты. Вдоль стен расположены железные шкафы. Несколько гладкоствольных ружей висят просто так. Я замечаю метательную машину для стендовой стрельбы. Спрашиваю:
— Будем соревноваться в стрельбе по тарелочкам?
— Это забава для офисного планктона.
Брагин открывает один из шкафов и достает широко распространенную в армии снайперскую винтовку Драгунова.
— На ней прицел ночного видения, — объясняет он и протягивает мне. — Устроит?
Пока я осматриваю привычный для меня «рабочий инструмент», Брагин одевает бушлат, сует в карман коробку с патронами и подхватывает зрительную трубу. В его глазах искрится издевка самоуверенного мальчишки.
— Пошли?
Мы выходим по протоптанной тропинке к стрелковому рубежу. Лунная ночь, звездное небо и чистый снег позволяют разглядеть, уходящую вдаль поляну стрельбища, отгороженную с трех сторон земляным бруствером. Брагин смотрит сквозь зрительную трубу.
— Там две грудные мишени.
— Их шесть, — возражаю я, разглядев метрах в ста характерные силуэты с квадратной «головой».
— Не эти. У дальнего бруствера.
Я вскидываю винтовку, включаю прицел ночного видения и пытаюсь найти то, о чем говорит Брагин.
— Стреляешь по правой. Пять из пяти в «яблочко» — и я тебе верю. — Брагин выставляет на подставку пять патронов.
Я наконец нахожу цель. Грудная мишень чертовски далеко.
— Расстояние? — спрашиваю я.
— Триста.
— Из положения лежа? — надеюсь я на его «щедрость».
— Стоя с опорой о барьер.
Я облизываю губы, чувствую слева легкий боковой ветер.
— Мне нужно три патрона на пристрелку.
Брагин мотает головой и добавляет к пяти патронам только один.
Я не позволяю себе злиться. Я не позволяю себе спорить. Мое сердце должно биться тихо и размеренно. Хорошо хоть патроны дал не обычные, а специальные снайперские с пулей со стальным сердечником. Их кучность гораздо выше. Я молча вставляю патроны в магазин, забыв о Брагине. Я должна превратиться в хладнокровного стрелка, все чувства которого сконцентрированы на цели. Есть только я и мишень. Винтовка — это часть моего организма. Я должна слиться с ней, замереть и отправить пулю по единственно верной линии.
Я прицеливаюсь, задерживаю дыхание и в перерывах между ударами сердца, нажимаю на курок.
Брагин наблюдает сквозь зрительную трубу и не сдерживает сарказма:
— Отлично. Всего шестнадцать сантиметров вправо.
Его слова для меня так же далеки как звезды, которых я не замечаю. Я делаю поправку на ветер и стреляю. Пуля пробивает верхний сектор «десятки», которая по размерам действительно соответствует хорошему яблоку. «Чуть-чуть задирает вверх», — определяет мой мозг особенность винтовки и передает сигнал рукам. Новый выстрел — и дырка точно в центре «яблочка». Дальше механическая работа. Я пристрелялась.
Последний патрон с шипением падет в снег. Мои сплетенные в жгут чувства начинают возвращаться к обычному состоянию. Я слышу хруст под ногами топчущегося Брагина, ощущаю подмерзшие от холода пальцы, запах пороха витает в чистом воздухе, зрение, сконцентрированное прежде в точке, раздвигает границы.
Вот в диапазон моего взгляда попадает Брагин. В силу природной наглости он пытается скрыть удивление, но актер из него никудышный.
— А теперь поговорим об убийстве моей мамы. Ты ведь знаешь что-то особенное? — спрашиваю я.
Брагин трясет подбородком, суетливо возвращает мне «Беретту» и показывает, что лучше вернуться в клуб.
— Я во внутренних войсках служил. На Кавказ в командировки гоняли. То на три месяца, то на полгода. Некоторые наши бздели, а мне там нравилось — реальная мужская работа. Особенно когда приказ негласный вышел — живыми экстремистов не брать.
Брагин суетится вокруг стола с закипающим чайником.
— Может по сто грамм? — предлагает он, открывая шкафчик с бутылкой водки.
— Нет.
— А я приму. В командировках без этого никуда, ну и втягиваешься. — Он ловко одной рукой отвинчивает пробку, наливает стопку и залпом выпивает ее.
— Руку на Кавказе потерял?
— Ну а где же. Минно-взрывная ампутация.
— Почему крюк? Фильмов про пиратов насмотрелся?
Брагин наливает чай в большие кружки, прижимает крюком кусок сыра и кромсает тесаком неровные куски. Бросает их на тарелку и небрежно придвигает ко мне.
— Пираты не дураки были. Это же холодное оружие, которое всегда при тебе. — Брагин демонстрирует стальной крюк, сидя напротив меня, и неожиданно вонзает его в стол. Он тянет на себя руку, и на деревянном столе остается грубая борозда. — А если бы так в висок?.. Я же не песни петь на Кавказ ездил. Я служил. У меня орден, медали, и кровники, конечно. Некоторые грозились отомстить. Они могут и сюда пожаловать, поэтому я всегда начеку. Извини за «теплый» прием поначалу.
Брагин выпивает вторую стопку водки и впервые смотрит на меня оценивающим мужским взглядом.
— А ты ничего. Стойкая. Не то, что некоторые бабы… У меня ведь жена была, сын. Пока я там с террористами боролся и получал боевые, ее всё устраивало. А когда руку потерял и принес домой первую пенсию по инвалидности, она взбрыкнула. Ну и хрен с ней! Я теперь здесь, сослуживцы устроили. Я в стрелковом клубе и завхоз, и инструктор, и ночной сторож. И с сыном чаще вижусь, чем раньше. Чуть свободное время — пострелять к папке ездит. В общем, меня всё устраивает. Живу на отшибе и арсенал под рукой. Могу держать оборону до прибытия основных сил… Особенно, если рядом будет такая подруга, как ты.
