— И что из этого?
— А то, что Хрыкин не настолько кассовый певец… Ты, например, хоть раз слышала, чтобы на Пугачеву было совершено покушение? Или на Винокура? А ведь они — звезды!
— Не понимаю, к чему ты клонишь, — опять начала закипать я.
— Ладно, объясню, не дам тебе дурой помереть. Дело в том, что многие певцы и артисты, желая создать себе некий имидж, специально устраивают всякого рода скандалы и сенсации. И очень внимательно следят, чтобы эта информация — якобы случайно — угодила в прессу. Причем желательно в «желтую». Так вот, Хрыкина и Погорельцова подозревают в том, что они создали и старательно поддерживают некий эпатажный тип артиста-мученика. Дескать, нашего дорогого певца хотят убить, он постоянно попадает в какие-то истории!
— То есть ты хочешь сказать, что на самом деле никаких покушений нет и не было?!
— Ну да, что-то в этом роде. Кстати, я тут просмотрел региональную прессу и выяснил, что, как правило, они ловко кидают твоих коллег.
— Как это?
— Схема, судя по всему, отработана до совершенства и действует безотказно. На последнем концерте, в финале, на Хрыкина совершено покушение, которое можно назвать удачным. Допустим, он получает какое-нибудь увечье. Телохранителю из местных объявляют, что он не справился со своими обязанностями, и отказываются выплачивать всю сумму, говоря, что хватит с него и аванса.
— Ты хочешь сказать, что его калечат по-настоящему, а он на это соглашается?! — изумилась я, вспоминая субтильного Хрыкина.
— Вот в этом-то я как раз и сомневаюсь…
— В чем именно?
— В том, что калечат по-настоящему. Ни в одном городе он ни разу не обратился за помощью в больницу.
— И кто же все это подстраивает?
— А ты не догадываешься?
— Слушай, прекращай меня злить своими ребусами! Представь себе, не догадываюсь!
— Начальник службы безопасности и продюсер. Им это выгодно напрямую.
— Чем же?
— Да всем! Популярность Хрыкина держится в пределах нормы, диски с его записями продаются, денежка капает. Что еще нужно для того, чтобы достойно встретить старость?
— Выходит, меня все это время водили за нос?! — Чувствуя, как в моей душе с новой силой начинает клокотать злость на всю эту околомузыкальную шайку, проговорила я.
— Выходит, так, — охотно согласился Олег.
— Эх, я им устрою!..
— Ничего ты им не устроишь, — твердо заявил Котехов, — пока у тебя на руках не будет железных доказательств всего, о чем я тебе рассказал. Но, даже получив эти доказательства, ты рискуешь не отомстить им, а, наоборот, поднять их популярность.
— Каким образом?
— Это долго объяснять. Погорельцов — старый шоуменский жучара. Все твои откровения он обернет в свою же пользу. Дескать, провинциальная дуреха, взявшись не за свое дело, чуть не погубила известного певца, а теперь пытается выбить из нас деньги.
— И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю: выжать из них максимум денег. Поверни дело так, чтобы они на чем-нибудь прокололись. Тогда они пойдут…
— Так, ладно, не учи меня. Это я и без тебя знаю и умею делать, — взглянув на часы, я заторопилась. — Все, мое время вышло. Дуй в свою студию. Если ты мне потребуешься, я тебя найду.
— Вот всегда так, — притворно заворчал Котехов. — То обещают мои же собственные уши мне скормить, да еще и в сыром виде, то посылают без всякой благодарности за ценную информацию!
— Не переживай, — улыбнулась я. — Не такой уж я и зверь лесной. Позволю тебе твои уши не только поперчить и посолить, но даже и поджарить.
Не слушая, что он мне ответит, я быстро зашагала в сторону Дома культуры.
Перед тем как вернуться в гримерку к Хрыкину, я успела заскочить в электроцех и договориться со старшим осветителем об одной маленькой услуге. Он согласился помочь мне сразу же, как только увидел в моих руках хрустящую зеленую купюру.
Хрыкина в гримерке я не застала. По словам одного из охранников, он пошел в душ, а потом собирался чем-нибудь перекусить. От нечего делать я плюхнулась в кресло и вытянула ноги.
Значит, эти милейшие господа артисты решили сыграть со мной в не слишком-то честную игру? Что ж, посмотрим, кто кого!
Размышляя о том, что, если человек предупрежден о предстоящих неприятностях, он уже наполовину выиграл, я бесцельно рассматривала комнату. Взгляд мой случайно зацепился за какую-то бумажку, валявшуюся под стулом. Я машинально подобрала ее и развернула. Это был вкладыш-аннотация от мази финалгон. Странно, кому могла потребоваться мазь, которая служит для снятия болей при ушибах и растяжениях? Да к тому же не самая лучшая. Насколько мне не изменяла память, от этого финалгона кожа начинает зудеть и чесаться. Длится это «удовольствие» часа два. Быстро открыв дверь гримерки, я окликнула охранника.
— У кого-то приступы остеохондроза или ушибы? — улыбаясь как можно более милым образом, поинтересовалась я.
В ответ он вытаращил на меня глаза.
— С чего ты взяла?!
— Да вот, смотрю, мазь финалгон кто-то купил, — я показала ему вкладыш.
— Понятия не имею, — пожал он огромными плечами. — Во всяком случае, у меня и у всех остальных с поясницей и со всем остальным — полный порядок.
— А кто-нибудь заходил в комнату за это время?
— Никто не заходил.
— И ты никуда не отлучался все это время?
— Слышь, ты чего ко мне пристебалась? Галушко вообще запретил нам с тобой общаться! Сказал, что уволит, на хрен.
— Не уволит, — решила я сыграть с ним ва-банк. — Я тебе скажу, только ты пока — никому. Лады?
Я поманила парня пальцем и воровато оглянулась по сторонам. Он послушно наклонился, подставив ухо.
— Вовику давно не нравится Галушко! Он решил отделаться от него после этих гастролей и приглашает меня на его должность.
— Да иди ты! — недоверчиво покосился на меня охранник. — Гонишь?..
— Не хочешь верить — не верь, — повела я плечами. — Я, кстати говоря, уже подбираю свою команду, так что смотри…
Парень продолжал смотреть на меня недоверчиво, но какие-то мысли у него в голове зашевелились.
— А куда он Вадима денет? — спросил он наконец.
— Тебе не все равно? — продолжала я играть свою роль. — Пойдет винный склад охранять. Там ему самое место! Он, по-моему, до такой степени пропитался коньяком, что вполне сможет замаскироваться под бочку с этим напитком.
Шутка сработала, охранник улыбнулся и поддакнул мне:
— Это точно! Он в последнее время трезвым вообще не бывает. Я вот только, знаешь, чего не пойму?
— Чего?
— А как же Вовик Вадима выгонит? Они же вроде бы родственники какие-то…
— Ну, это не моя забота, — отмахнулась я. — Вовик мне обещал, значит, примет меры. А то ведь сам знаешь, что может быть после того, как он меня… как мы с ним… Ты меня понимаешь? — я состроила масляные глазки.
Парень смущенно хрюкнул:
— Думаешь, Вовку можно на это подловить?
— Я все могу, — уверенно перебила я его. — Будешь себя хорошо вести, лично в этом убедишься. Так ты уходил куда-нибудь?
— Да, это, понимаешь, прихватило живот, а подменить некому. И эти хозяева ушли и ничего не сказали. Я прикинул, за пять-шесть минут обернусь, ничего не случится.
— Ясно, — кивнула я головой. — Рассчитывал на пять минут, а просидел все двадцать?
Парень виновато потупился.
— Тебя как зовут?
— Славян…
— Так вот смотри, Славян, чтоб больше такого не было. Я этого не люблю. Уволю сразу же!
— Не, больше не повторится, — пообещал парень.
Я вернулась в гримерку. Значит, как минимум двадцать минут комната была без охраны. За это время в нее мог войти кто угодно и подстроить какую угодно пакость. Но при чем здесь финалгон? Получается, мягко говоря, какая-то чепуха. Некто сильно ударился или у него прихватило спину. Он покупает мазь от ушибов, потом заходит в гримерку Хрыкина, мажет больное место (или места), теряет вкладыш и уходит, никем не замеченный. Бред какой-то! Почему именно в гримерку? Почему именно в хрыкинскую? А что, во всем Доме культуры нет других мест, где можно было намазаться? И как вообще этот «некто» попал за кулисы?
Если предположить, что это был кто-то из работников ДК, то сразу же возникает еще один вопрос. А на фига ему нужна была гримерка? Наверняка у него есть свой кабинет или комната.
Пока я пыталась найти достойное объяснение внезапному появлению в гримуборной Хрыкина вкладыша от довольно-таки едкой мази, в комнату вошел Хрыкин — лично. Собственной персоной. На нем был купальный халат такой яркой раскраски, что у меня в глазах зарябило. На шее у него висело такое же пестрое полотенце. И почему все эти поп-звезды так любят расцветки a la pop gay? Увидев меня, Хрыкин недовольно сморщился.
— Нет бога на свете, — проворчал он. — Я так надеялся, что ты ушла навсегда! Так нет же, опять явилась. К тому же завалилась в мою гримерку, как в свою собственную спальню.
