— К сожалению, господин комиссар, должна вас огорчить, я не буду этого делать.
— Почему?
— Потому что нахожу ваши заботы обо мне достаточно странными, не говоря уже о другом.
— Ваш отец очень почтенный человек, но он не в состоянии защитить вас.
— В таком случае, это сделает другой.
— А именно?
— Мой жених.
Горн снисходительно улыбнулся.
— Доктор Миллер?
— Откуда вы знаете? — изумилась Рут.
— Простая логика. И это все?
— Нет, вы… вы ужасный человек, Горн! Вы обращаетесь со мной, как с вещью… Из-за вашего каприза вы готовы погубить любящую вас жену, детей… Это… это подло… слышите вы это? Вы требуете у жены развода: даже не спрашиваете моего согласия, бросаете семью.
— Так, так… Значит, вы не согласны стать моей женой и предпочли доктора Миллера?
— Да, он честный человек.
— Поздравляю. Мне непонятно только, почему моя жена решила, что это именно вы? Вы славная, красивая девушка, Рут… но, к сожалению, я никогда не собирался вам делать предложение. В день вашей свадьбы вы позволите мне сделать вам подарок, в память нашей дружбы? Кольцо с изумрудом… Помните?
И Горн, вытащив из кармана перстень с зеленым камнем, повертел его перед глазами ошеломленной девушки.
— Кланяйтесь вашему будущему супругу.
Он церемонно простился и вышел из комнаты.
Вскоре черный автомобиль, громко загудев, отъехал о дома.
Ночью Рут была разбужена стуком в окно. Ее спальня была расположена во втором этаже дома и выходила на балкон, Девушка похолодела. Знакомое мертвенно-бледное лицо с алыми губами и рыжими прядями волос прижалось к стеклу.
— Оденься и выходи.
Она собрала все силы, чтобы защищаться. Идти к нему — на верную смерть? Рут схватила массивный серебряный подсвечник, стоявший на туалетном столике, и бросилась к двери, ведущий вниз. Элиас распахнул окно, но не трогался с места.
— Ты предала меня, Рут, — горько произнес он. — Но я спокоен. Возмездие справедливо — изумруд отравлен.
Девушка опустила руки, и подсвечник рухнул на пол.
— Кольцо у Горна, — неумолимо продолжал вампир, — я бросил его нарочно, может быть, если аква-торфана еще не успела подействовать, тебе удастся спасти его…
Дрожащими руками Рут набросила поверх пижамы пальто и обулась. Элиас внушал ей такой безотчетный ужас, что девушке и в голову не пришло сомневаться в правдивости его слов. Во что бы то ни стало предупредить Горна, взять у него кольцо! Только в эту минуту Рут стало ясно, насколько ей дорог этот бледный насмешливый человек.
Рут сломя голову бежала по улице, совершенно забыв об Элиасе. Только бы добраться до полицейского управления, а там ей скажут, где Горн. Но через несколько минут ей пришлось остановиться. Безумно билось сердце, подкашивались ноги и от внезапной слабости кружилась голова.
Из темноты вынырнул автомобиль и, замедлив ход, остановился. Рут подумала, что это одно из немногих такси, стоявших в центре города. Девушка бросилась к нему и, бросив на ходу шоферу: «полицей-президиум, скорее» — откинулась в изнеможении на подушки.
Почти в это же самое время на балконе ее комнаты появилась новая фигура. Высокий человек внимательно осмотрел распахнутое окно и, убедившись, что в комнате никого нет, осветил ее карманным фонариком. Яркий луч света скользнул по пустой кровати, полуоткрытой двери и валявшемуся на полу подсвечнику. Этого было вполне достаточно. Человек соскользнул вниз.
— Когда же мы приедем? — гневно спросила Рут.
Несколько минут казались ей вечностью. Она отлично видела, что шофер включил только третью скорость, до бюро было минуты три езды.
Сидевший за рулем человек обернулся к ней — и Рут, увидев перед собой лицо Элиаса, слабо вскрикнула и лишилась сознания. Автомобиль выехал из города и помчался по шоссе. Минут через пятнадцать на проселочную дорогу вылетел черный автомобиль. Великолепная гоночная машина неслась полным ходом. На половине дороги автомобиль свернул на шоссе, наперерез первому, и остановился в кустах около дороги. Сидевший в нем человек выскочил и притаился между неубранными кучами щебня и камней. Расчет оказался верным: через несколько минут показался автомобиль с потушенными фарами. Когда он поравнялся с грудами камней, стоявший человек сжался, как пружина и, бросившись вперед, очутился на подножке. Это произошло так быстро, что шофер, занятый лавированием в темноте между камнями, ничего не заметил. Человек на подножке спокойно открыл дверцу, как будто всю жизнь только и занимался головокружительными трюками, и очутился внутри бешено мчавшегося автомобиля.
О девушке, которой удалось вырваться из рук дюссельдорфского убийцы в Графенбергском лесу и потом направить полицию по его следу, писалось и говорилось достаточно. Все казалось очень просто: вырвалась, запомнила квартиру рабочего — Петера Кюртена, донесла в полицию. Читатели газет знают об этом достаточно. Но на самом деле все обстояло несколько иначе.
Утром Горн сделал подробный доклад шефу полиции о некоем Петере Кюртене. История с девушкой оказалась только простой случайностью, ускорившей на несколько часов ход событий. Однако недоверие к Горну рассеялось только после того, как Кюртен сознался во всех убийствах. Допрос длился несколько часов и произвел потрясающее впечатление. Один только Горн не вмешивался больше ни во что и только изредка появлялся в комнате со скучающей миной. Казалось, дело совершенно перестало его интересовать.
— На сегодня достаточно, — произнес шеф, откидываясь на спинку кресла. — Уведите арестованного.
— Разрешите еще только один вопрос, — заметил Горн, за все время допроса не произнесший ни слова.
— Пожалуйста. — Шеф изумленно взглянул на Горна. Что за странный человек! Окружил дело такой таинственностью, привлек внимание всего города, нашел убийцу, а теперь у него такой вид, как будто этот изверг Кюртен зарезал парочку гусей!
— Мотив всех ваших преступлений за последние два года? — небрежно спросил Горн, постукивая папиросой по серебряной крышке портсигара.
— Этого никто никогда не узнает!
— В этом я не сомневался. Между прочим, вы любите зеленый цвет? Взгляните, какой прекрасный образчик! — И Горн, вынув из жилетного кармана изумрудный перстень, повертел его перед глазами изумленного Кюртена. Его любезный тон так не вязался с обстановкой и помертвевшим лицом арестованного, что на лицах всех инспекторов отразилось полное недоумение.
— Я ничего не скажу, — еле двигая губами, выговорил Кюртен.
— Я и не требую этого, — возразил Горн.
— Здесь что-то не так, — произнес Томас Мун на ухо шефу.
— Да, мы поговорим с Горном, — заметил тот. — Господин комиссар…
— Я попрошу всех пройти в мой кабинет, — перебил Горн, — и вас, мистер Мун, также. Через полчаса я буду к вашим услугам, а пока мне нужно покончить с этим делом. Инспектор Рейхгольд, прошу следовать за мной!
Это звучало как приказание, и тот, нервно передернув плечами, направился вслед за высокой фигурой комиссара по коридору.
— Убийца отведен в камеру номер четыре, — заметил по пути Рейхгольд.
— Разве? А я приготовил для него седьмой номер.
Горн остановился около двери с номером семь и пропустил инспектора вперед, заперев за собой двери.
На скамейке рядышком сидели… Рут и Мяч. Профессионалы и критики, читая литературные произведения Горна, всегда поражались его глубокому знанию человеческой, и в частности преступной психологии. Он любил прибегать к неожиданным эффектам, но умел также пользоваться ими. Инспектор Рейхгольд остановился ошеломленный, никак не ожидая увидеть эту парочку, — короткой секунды его замешательства было достаточно. Раздался сухой треск — на руках инспектора защелкнулись наручники. В ту же минуту Мяч направил на него револьвер.
— Вы узнаете этого человека, Рут? — спросил Горн и, подойдя к Рейхгольду, провел рукой по его лицу. Черный, искусно приклеенный парик упал на пол, и ярко рыжие пряди волос обрамили лоб. Артистический грим исчез, и Рут в ужасе отшатнулась, узнав своего мучителя.
— Дюссельдорфский убийца находится в камере номер семь, — отчеканил Горн.
Мертвенно бледное лицо вампира с дико сверкавшими глазами было так ужасно, что даже видавший виды Мяч содрогнулся.
— Инспектор Шульце, будьте добры проводить фрейлин Рут в мой кабинет и подождать меня там, — произнес Горн, — Через пятнадцать минут я приду.
Он открыл дверь и пропустил дрожавшую всем телом Рут. Мяч задержался на пороге.
— Господин комиссар, — умоляюще прошептал он.
— Вы хотите, вероятно, спросить меня, какие цветы я предпочитаю на своей могиле? — перебил его Горн. — Всецело полагаюсь на ваш вкус.
С этими словами он захлопнул дверь камеры.
— Он неисправим и неуправляем, — с ужасом прошептал Мяч, медленно отходя от двери, за которой остались два соперника.
