Олег, глядя на мертвого парня, чесал в затылке. Правильно говорил Усман, не надо было лезть в это дело. Новый труп в наличии. А Ольга пропала…
Геннадий достал из кармана пачку дорогих сигарет, закурил, обернулся к своему водителю:
— Это чей парень, не знаешь?
— Это Андрея Владимировича помощник, референт. Он у него чистильщиком работал, говно, а не мужик был. И заметьте, Геннадий Александрович, это я еще ничего плохого про покойника не сказал.
— Понятно. Нас здесь не было. — Геннадий с вежливой гадливостью обратился к заводским здоровякам: — Вызывайте милицию… А вы, Людмила, вместе с…
— Олег Данилович.
— Очень приятно. Геннадий Александрович… Вы будете моими гостями, если не возражаете, конечно. Раз уж так случилось, что я стал очевидцем, значит, надо разобраться до конца, может быть, даже вмешаться. А то обязательно какие-нибудь доброхоты захотят повесить на меня часть вины. Вы едете со мной?
Людмила развела руками: куда деваться? Олег, всматриваясь в убитого мужчину, отмахнулся.
— Да, я еду. Но… я его раньше видел. Андрей Владимирович — он же заместитель директора?
Охранник, только что растолковывавший ситуацию Геннадию Александровичу, не стал повторяться и буркнул:
— Ну?
— Так у меня дачи с ним рядом. От станции первая по улице его, затем подполковника Ярина из налоговой, а потом моя…
Геннадий смотрел на Олега с сочувствием.
— Поехали все-таки ко мне домой, быстрее результата дождемся…
Вроде бы обе стороны пришли к согласию добровольно, но в машину Людмилы уселся один из ребят Геннадия — якобы показать дорогу.
Заводские охранники смотрели вслед отъехавшим машинам с тоской. Сейчас на их тихий заводик приедут нервные усталые менты и спокойная жизнь закончится. А начальство даже не шелохнется прикрыть их.
На квартире отца Ольга не была, дай бог памяти, лет пять. Точно, через год после свадьбы, уже беременная, заехала летом погостить и прожила у отца три дня, сбежав не столько к нему, сколько от отчима.
Подъезд был на редкость чистым, в нем даже не слишком воняло, хлорка перебивала остальные запахи. На звонок никто не отвечал, замки в двери вроде были прежние, и Ольга решила, что вполне имеет моральное и родственное право завалиться к отцу без приглашения. Мелькнула, правда, на секунду мысль, что отец мог и переехать, но думать с температурой и раздутой от флюса щекой вообще-то дело неблагодарное.
Повозившись с замком не больше минуты, Ольга оказалась в знакомой прихожей с родной мебелью. Но в квартире изменился запах. Вместо холостяцко-спортивного сквозняка повеяло теплом и слабым, но стойким ароматом приготовленной еды с кухни.
Ольга, не снимая сапог, прошла в кухню. В большой кастрюле стоял борщ, на сковородке под стеклянной крышкой очень аппетитно смотрелось мясо, запеченное в майонезе. Что-то она не помнила за отцом таких кулинарных изысков… Наверное, завел себе женщину, да еще и с руками.
На кухне было непривычно чисто. Интересно, совсем она к нему переехала или так, приходящая? Проверить это было несложно. Ольга прошла в спальню, открыла шкаф. Все ясно — приходящая. В шкафу не наблюдалось ни одной женской вещи. Ольга привычно впихнула вниз спортивную сумку.
В прихожей она села на стул, настраиваясь на подвиг — ей предстояло нагнуться для расстегивания сапог. Наклон головы сопровождался пульсирующей болью в щеке, в голове, в шее, а затем испуганно трепетало сердце. Напротив стула на стене прихожей висело зеркало. Лет двадцать уже висело. Ольга посмотрела на свое отражение. Без слез не взглянешь…
Она расстегнула правый сапог, потянулась к левому, но тут позвонили в дверь. Оля, не спрашивая, открыла. На лестничной клетке стояли два молодых человека. Ничем не примечательные. Среднего роста, стандартной внешности, стандартно одетые. Взгляд их, правда, Оле не понравился сразу. Смотрели на нее оба парня с претензией и неодобрительно. Они тихо закрыли за собой дверь, встали по обе стороны коридора.
— Куда это вы, девушка, собрались?
Говорить было трудно третьи сутки. Ольга хотела все-таки напрячься и произнести длинную фразу: «Какое ваше собачье дело?» — но не успела. Молодые люди, оказывается, и не ожидали ответа, они разговаривали между собой, при этом неспешно перемещаясь по квартире, чем очень нервировали Ольгу, которой повороты головы тоже давались с трудом.
— А она, видать, ноги собралась делать.
— Безобразие, никакой ответственности! В ее положении прятаться на квартире малознакомого мужчины. Мать и отчим с ног сбились, разыскивая непутевую дочку по городу, а она даже телефонный номер не может набрать. Пустая квартирка, Макс.
— Вижу. Ну и хорошо, проблем меньше. Ну чего, мадам? Поехали.
Ольга все так же сидела на стуле, размышляла над нелогичностью поведения матери и отчима. Сами практически выставили ее из дома, а теперь обратно, что ли, приглашают таким идиотским способом? Надо было это выяснить. Ольга встала, сделала шаг к тумбочке под зеркалом, подняла телефонную трубку.
— Э-э, нет. Звонки на сегодня отменяются.
Парень в синем шарфе почти нежно отобрал у Ольги трубку и положил на место.
— Глянь, Макс, как ее перекосило. А нам вроде бы говорили, что она беременна, может, они живот с щекой перепутали? — осклабился он.
Макс, отличавшийся от напарника покроем длинного пальто и шарфом в полоску, сочувственно посмотрел на девушку.
— В прошлом году у меня такое же было. Ну, конечно, разнесло не так, но тоже намаялся… Сань, она, между прочим, одета совсем, давай выводи.
Ольга решила вмешаться в ход событий с уточнением:
— А… маме… позвонить.
— Поздно, милая, о родственниках раньше надо было думать. Пойдем, машина внизу ждет. Не бойся, это почти не больно.
И оба парня противно усмехнулись.
Ольга слышала о разных вариантах оказания медицинской помощи, но чтобы вот так, приехали домой по заказу, взяли под белы руки и — в стоматологию?.. Хотя, может быть, именно так и надо, процентов на пятьдесят тогда было бы меньше испорченных зубов.
Инстинктивно Ольга потрогала языком ранку от выдернутого зуба. На месте распухшего кратера чувствовались образующиеся гнойники. Противно, конечно, но организм борется с инфекцией как может.
Парень в полосатом шарфе решил, что девушка слишком задержалась около зеркала.
— Слышь, Лен, ты не стой, поехали. Поговорим и разойдемся.
— Оля.
Парню в синем шарфе показалось, что она сказала «больно».
— Да не больно, тебе говорят. Ты нас не бойся, скажешь все как есть, покажешь и будешь свободна.
Он подошел ближе, потянул девушку за рукав. Ольга в этот момент прижала руку к щеке, неосторожный жест парня толкнул ее ладонь, и она слишком сильно нажала на больную щеку. Внутри десны что-то слабо щелкнуло, и Ольга почувствовала во рту соленый привкус крови. Показывая на лицо, она пыталась объяснить, что случилось.
Парень, отзывавшийся на имя Макс, брезгливо отвернулся.
— Саня, давай ее транспортировать быстрее. Не нравится мне, как она себя ведет.
Саня сильнее надавил на локоть Ольги. Ока взвыла, оттолкнула парня, полезла в карман дубленки за носовым платком. Это движение парням совсем не понравилось, они схватили ее за руки с обеих сторон, Макс залез в карман и с удивлением вытащил несвежий носовой платок с ажурной каемочкой.
Ольга почти плакала, делала глотательные движения, мычала и шипела: «садисты», «костоломы», «медики хреновы».
— Я сама пойду, — наконец-то четко смогла сказать она.
Оттолкнув Саню, державшего ее справа, она вырвала у Макса платок и приложила ко рту. Платок окрасился кровью, парни этого не заметили. Застегивая сапог, Оля оперлась о тумбочку, измазав при этом нижний угол зеркала кровавым платком.
Во рту от вылившейся порченой, застоявшейся крови стало просторнее, Ольга вполне четко потребовала: «Свет везде выключите» — и пошла к дверям.
Макс очень быстро прошелся по квартире, щелкая выключателями. Ольга хотела спуститься к машине самостоятельно, но два непонятных парня все-таки поддерживали ее под руки.
Эсфирь приехала после поминок домой. Ненавистный Геннадий все время был рядом, то слева, то справа, но впритык к ней. Он дотрагивался до ее плеч, утешая, он придерживал ее за талию, сажая за стол или пропуская вперед себя в дверь. Он даже прикуривал ее сигарету на кухне, хотя видеть не мог ее с сигаретой в руках.
В квартире Ильи Эсфирь только на одну минуту зашла в его комнату. Привычно зашторила окна, включила подсветку аквариума и прилегла на диван, не отрывая взгляда от фантастической красоты подводного мира. Она чувствовала, что еще несколько минут, несколько мгновений воспоминаний — и она сможет разрыдаться. Ком в ее душе, разрывающий грудную клетку изнутри, — этот ком сможет стать меньше, проеденный солью ее слез.
