— Ты хочешь вернуться к Панаеву? — спросила Котова.
— Если честно, то да, — выдержав паузу, ответила Вероника. — Не могу я без него.
Лариса хотела было сказать, что и возвращаться-то сейчас практически не к кому — Панаев сидит в тюрьме и неизвестно когда выйдет. Но решила не травмировать подругу.
— Привыкла, что ли, к его щедрости, грубости… Даже секс с ним лучше, — продолжала Вероника. — Знаешь, я так каюсь, что от Панаева ушла. Это ведь идеальный мужчина — я это поняла слишком поздно.
Лариса слушала и поражалась черно-белому видению мира, свойственному представителям этой семьи — она имела в виду в основном Харитоновых. Что мать, что отец, что дочь… То обожествление, а то смешивание с грязью. Вот из таких людей, наверное, и вырастают экстремисты.
— Если ты Сережку оправдаешь, от меня лично по полной причитается, — безапелляционно заключила тем временем Вероника. — И клянусь — я буду не я, если не предприму все, чтобы мы снова были вместе.
— Ну, а что же Роман? — решила спросить Лариса.
— Ромка — он мужик неплохой, культурный, обходительный, но мне совсем не то надо. Ну, хорошо, выйду я за него, уедем мы в эту Землю обетованную… Что я там, в Израиле, делать буду — тарелки в ресторане мыть? Нет уж, увольте.
— А если Сергей не примет?
— Все равно уйду от Романа, надоело мужика обнадеживать зря, — вздохнула Панаева.
Котова посмотрела на Веронику, которая готова была расплакаться прямо тут, в людном месте. Но она предприняла ловкий ход в разговоре и сменила тему. Этим и помогла Веронике овладеть собой, и та даже сообщила Ларисе заговорщическим тоном, что в этом сезоне блузоны будут короче и она непременно купит остромодный цвета бордо, с серебряными пряжками.
Обед в «Макдоналдсе» подходил к концу. И Лариса уже чувствовала неопреодолимое желание немедленно созвониться еще раз с Рожковым и договориться насчет похода Курочкина в «Шанхай». А Вероника вдруг улыбнулась почти счастливой улыбкой и сказала:
— Лара, и на нашей улице будет праздник! Съездим с тобой в Москву, я тебя в ресторан потащу, лучший в России — «Славянский базар». В отеле «Россия» будем жить, вместе с депутатами.
— Договорились, — вежливо улыбнулась Лариса, решив не говорить вслух, что всем вышеперечисленным Вероника вряд ли могла ее удивить.
Видимо, Вероника совсем забыла, что Лариса сама — директор ресторана, а в Москве может показать такие места, которые ей и не снились. К тому же она трезво сознавала, что вряд ли что-то из всего этого осуществится на практике, ибо знала, что Вероника относится к числу людей, которые много обещают, но, увы, только иногда исполняют обещанное.
Наконец Вероника передала Ларисе восемьсот долларов, и та вынула из сумочки свой сотовый. Она набрала номер Рожкова и стала ждать. Когда трубку взяли, она сказала:
— Здравствуйте, Илья. Это Лариса Котова.
— Да-да, понял, — ответил Рожков. — Сегодня вечером в восемь около «Шанхая». Адрес вы, надеюсь, знаете…
— Да, мы подъедем, — сказала Лариса, и Рожков тут же дал отбой.
Затем она позвонила Курочкину и передала ему, во сколько ждет их Илья. По телефону они условились, что Лариса после того, как Курочкин пройдет внутрь, будет ждать неподалеку от входа в «Шанхай». Анатолий Евгеньевич решил передать ей гель в случае удачи, а сам на всякий случай избавиться от улик. По их плану Лариса должна была крутиться неподалеку и быть начеку — мало ли что может выйти из этой аферы…
…Они встретились втроем, как и договаривались, около «Шанхая». Курочкин и Рожков были представлены друг другу Ларисой.
— Ну, будем знакомы, — как-то безразлично сказал Рожков, оглядывая сверху вниз нового знакомого. — Если спросит кто-то из посетителей или из персонала, отвечайте, что вы — мой знакомый и прошли вместе со мной по флайеру на правах гостя. А вы, девушка, с нами? — спросил он Ларису.
— Нет, пожалуй, я поеду домой, — с кислой миной ответила Котова. — Голова разболелась, и вообще, насколько я знаю, это заведение, — она обвела руками трехэтажное здание бывшего Дворца культуры, в котором ныне располагался бордель «Шанхай», — для мужчин.
Рожков не стал настаивать и жестом пригласил психолога последовать за ним.
Лариса, делая вид, что уходит, прошла по аллее близлежащего парка в сторону остановки автобуса, но тотчас вернулась, удобно расположившись на скамейке и поглядывая время от времени на стеклянные тонированные двери «Шанхая».
Курочкину в «Шанхае» понравилось. Игра разноцветных огней, будоражащая восточная музыка, дорогие вина и, конечно же, девушки. Они были везде, куда ни глянь: на подмостках сцены, в лице обслуживающего персонала — подчеркнуто строгих барменш в белых блузах поверх черных облегающих брюк и пикантно кое-где прикрытых официанток, больше напоминавших мифологических наяд, соблазнявших фавнов. Женщины были все как на подбор красивы и элегантны. Худощавые и полноватые, вычурно-экстравагантные со стильными вечерними прическами, цветовая гамма «боевого раскраса» которых говорила сама за себя, характеризуя их как воительниц, выходящих на тропу битвы за мужчину, и те, чей мягкий макияж, естественный блеск губ в светлых «девичьих» полутонах не выдавали их намерений и профессионального интереса.
Официантки в коротеньких платьицах поверх голого тела ставили на стол бутылки с шампанским и ликерами. Все здесь было создано для кутежа.
— Ну что ж, Анатолий Евгеньевич, располагайтесь, — Рожков сделал приглашающий жест, и было видно, что он здесь человек свой и чувствует себя как дома. — Посидите, выберите девушку, а я пойду покалякаю кое с кем.
Рожков отошел к группе крепких молодых парней и о чем-то заговорил с ними. А Курочкин, расположившись за столиком в углу, стал высматривать себе спутницу. Но не только девушки привлекли его внимание, а и посетители борделя, в числе которых он узнавал чопорных отцов города, местных знаменитостей, чьи физиономии засветились в газетах и по телевидению.
Но вот вертлявая наяда принесла в высоком хрустальном бокале «Страсть императора». «Все-таки надо попробовать хваленый напиток», — подумал Курочкин.
Официантка завлекающе улыбнулась алыми губками, и Курочкин выдавил из себя ответную вежливую улыбку. Разложив на столе вкусно дымящуюся долму — блюдо из баранины в виде мясных шариков, завернутых в виноградные листья и сваренных в особом бульоне, — и фруктовый салат, девушка встряхнула своей бахромчатой челкой и спросила:
— Может быть, к вам прислать кого-нибудь, чтобы не скучали?
— Я еще никого не выбрал, — с улыбкой ответил психолог. — Тут все хороши. А впрочем, я не против познакомиться вон с той блондинкой.
Курочкин указал на пластично танцующую девушку, волосы которой были оригинально пострижены лесенкой.
— Хорошо, я сейчас.
Официантка отошла к толпе танцующих и импульсивно дергающихся тел и что-то сказала блондинке.
Вскоре перед Курочкиным сидела словно сошедшая с рекламного проспекта топ-модель в высоких черных ботфортах, в коротком, выгодно подчеркивающем фигуру, платье. На руках у нее были черные кожаные перчатки без пальцев, которые смотрелись весьма агрессивно в сочетании с пурпурным лаком на длинных коготках.
— Меня зовут Сибила, — претенциозно заявила девушка, выставляя напоказ грудь.
«Имя, конечно, вымышленное. На вид ей лет восемнадцать, а может, и моложе», — подумалось Курочкину, когда дернулись ее фальшивые ресницы под его изучающим взглядом.
В глазах Сибилы промелькнуло что-то детское, словно она намеренно упрятала все чистое и невинное за внешнюю оболочку продажной женщины. Впрочем, длилось это всего мгновение, и Сибила капризно произнесла:
— Закажите мне мартини.
— Хорошо, — после небольшой паузы согласился психолог и обратился с просьбой к вновь расцветающей в ослепительной улыбке наяде.
Около часу он проболтал с Сибилой. Они кружились в танцах, он ласкал ее упругое тело, гладил нежную кожу с матовым отливом, любовался ее красивым лицом. Она же позволяла ему пользоваться собой. Эта девушка разбудила в нем дремлющие романтические желания и необузданность зверя. Как психолог, он понимал, что послушно реагирует на импульс, запах, цвет, словно жертва, обманутая охотником, влекомая в ловушку.
Еще до того как пойти в отдельный кабинет, Курочкин спросил девушку о геле.
— Я слышал, что есть такое фирменное средство, и мужчина забывает обо всем на свете, — как можно игривее сказал он.
— Ты хочешь попробовать? Но это стоит очень дорого.
Сибила поправила волосы и со значением посмотрела на Анатолия Евгеньевича.
— Голубой гель обычно используют для очень крутых и постоянных клиентов, — назидательно произнесла она. — Это ведь ценное лекарство, то ли китайское, то ли индийское — я и сама не знаю.
