напор будущей родственницы много лет назад изрядно обескуражил мать отца Гарика. Но Каринэ Эмильевна, будучи женщиной умной, сватью нежно любила и по случаю слала с оказией гостинцы.
– Ну что ты там застрял, Гарик? Давай сюда цветы, а ты помоги лучше Тане снять пальто, – и она снова легко упорхнула из прихожей.
В гостиной нас уже ждал накрытый белой вязаной скатертью круглый стол. Наверху мягким светом горел абажур, и я почти услышала скрип граммофонной пластинки.
– Ой, снова он хулиганит! – недовольно заметила Елена Сергеевна. – Я давно прошу Гарика сменить иглу. А он мне сует какие-то коробки! – Она указала жестом на дисковый проигрыватель.
– Танечка, – начала она, умильно глядя на меня. – Гарик рассказал мне, что вы любите кофе. Но вы знаете, я всегда пью чай и в кофе ничего не понимаю. Поэтому сегодня у нас чаепитие, я побоялась сесть в лужу, – она подала знак внуку, и он стал разливать из тяжелого фарфорового чайника чай. – Это ассам, крупнолистовой. Если предпочитаете, вот сливки, – она любезно подвинула ко мне серебряный молочник. – Чай научил меня пить отец. Для чаепития всегда нужно выделить время. «Чай суеты не терпит!» – говорил он мне. А мама – нет. – Она слегка подпрыгнула вслед за голосом, который вдруг на какую-то секунду стал высоким и почти детским. – Она обожала кофе. Его ей присылала подруга из Одессы. И вот раз в неделю, по воскресеньям, мама сначала сама обжаривала его, а затем толкла его в ступке. Аромат стоял просто божественный! – Она подняла руки к щекам. – А потом варила его в маленькой турке. И пила из маленькой чашки. Но папа ругался, ему чудился запах табака. Он никогда не курил.
Папазян сидел в почтительном молчании, заранее смирившись со всем, что бы тут ни случилось. На руках у него, млея от почесываний, разлеглась собака, которая изредка вздыхала и поворачивалась бочком поудобнее.
– Вы не представляете себе, Танечка, какой это был красивый ребенок! В него были влюблены буквально все. Я клянусь вам! – Рано или поздно речь должна была пойти о виновнике сегодняшнего чаепития. – Мы его, конечно, избаловали. Но что делать? Вы знаете, Таня, когда он в детстве смотрел на меня своими армянскими, этими невозможными чернющими глазами, я была бессильна что-либо ему запретить.
Я сама не заметила, как в моих руках оказались фотографии маленького Гарика. Он был очарователен, как и все дети. Вот он совсем карапуз, в костюме Зайчика на утреннике. А вот уже первоклассник с букетом, который едва ли не выше его самого.
Папазян мужественно молчал, понимая, что все годы ухаживаний, намеков, а иногда прямых просьб о коротком и ни к чему не обязывающем романе между нами обращаются в прах.
– Какая жалость, Танечка, что у вас ничего нет с Гариком! – сокрушалась Елена Сергеевна, красиво кутаясь в ажурную шаль. – У вас были бы такие красивые дети. Моя Наташа ведь тоже блондинка. Я так мечтаю, что у меня будут правнуки блондины с карими глазами. Это так красиво! Таня, может быть, вы передумаете?
И я задумалась, вспомнив напутствия собственной матери: «Ты же не за мужа замуж выходишь, а за его родителей, друзей и коллег по работе!» Внезапно Гарик стал завидным женихом по всем пунктам.
– Нет, Елена Сергеевна, – ответила я. – У нас с Гариком дружеские и исключительно платонические отношения.
– Исключительно, – скорбно подтвердил Папазян. – Нам пора.
Мы выходили из подъезда в полном молчании. Я не выдержала первой:
– Как думаешь, сколько тебе понадобится времени, чтобы снова увидеть во мне женщину, а не родственницу?
– Дай мне недельку-другую, Иванова. – Он грустно открыл передо мной дверь автомобиля. – Мне ведь уже не двадцать.
– Ты же понимаешь, что я тебе этого не забуду? – Я уже предвкушала все грани эмоционального шантажа и всю прелесть будущих острот, пущенных в моего несостоявшегося жениха.
– Угу, – смешно вздохнул он, заводя мотор.
За поворотом был уже виден мой дом, когда я решилась:
– Сделаешь мне одолжение?
– Я не выпущу Александра. – Гарик раздраженно фыркнул. – Имей совесть, женщина, ты только расторгла помолвку!
– Я просто собрала ему передачу, – осторожно ответила я.
– Танька, ты же не собираешься в ждулю играть? – Гарик опасливо посмотрел на меня.
– На самый отчаянный случай у меня есть ты, – рассмеялась я. – И действовать я буду наверняка, сразу через твою бабушку.
– Подло, но эффективно, – согласился Папазян.
День уходил, сдаваясь ранним сумеркам. Гарик давно уехал, забрав пакет с нехитрым скарбом, который я собрала для Александра. Пару кусков мыла, карамель, растворимый кофе и сигареты со спичками. В понедельник его ждал допрос. И мне его было искренне жаль, потому что процедура эта не из приятных, а проводить ее будет выносливый и неутомимый Папазян, дотошно и методично разбирая каждую секунду того злополучного дня и ночи, когда был убит Кирилл.
Я привыкла доверять собственному чутью, которое ясно говорило, что Александр слишком прямолинеен и уперт для подобных преступлений. Не то чтобы он не был способен на убийство. В определенных обстоятельствах каждый может совершить непоправимое. Но не в характере Александра было бегать и скрывать содеянное. Он был бы из тех преступников, кто сам звонит в полицию. С такими работать одно удовольствие. Никаких тебе загадок, все ясно, обвиняемые ведут себя спокойно, подробно рассказывая все обстоятельства дела.
Клуб «Джокер» не давал мне покоя. Я должна была знать, что там происходит и какое отношение к этому имел Кирилл. Возможно, я цеплялась за соломинку. Симпатия к обвиняемым рано или поздно настигала каждого, кто занимался оперативной работой. Но я всегда считала, что у меня получится сохранить голову холодной.
Я рассеянно теребила кости в руках. Прежде чем кинуть, следовало задать вопрос. Вот только вопросов было слишком много. Какой же главный? Это классическое уравнение с одним неизвестным содержало в себе слишком много переменных, чтобы иметь красивое решение.
Кости со стуком упали на стол. Цифры говорили о скором успехе и завистливых родственниках. Их в этом деле было предостаточно. И меньше всего мне нравились те, кто щедро осыпал меня мусором. А стало быть, от Руслана мне никуда не деться.
Я не знала, где он учится, и не хотела лишний раз привлекать внимание к себе, поэтому решила подождать его возле Студцентра вместо того, чтобы связаться с Ириной.
Сидеть в засаде – почетное дело. Те, кто думает иначе, в общем-то правы, но сидеть, как говорят прокурорские, кто-то все-таки должен. Всегда питала слабость к подобным шуточкам.
На этот раз я подготовилась должным образом.
