Сегодня был первый день съемок в ТЮЗе. На главную героиню методом исключения была выбрана Элизабет Туркова, польская актриса, но прекрасно говорящая по-русски. Она на самом деле была не молода, но с очень красивым лицом и очень уж талантливая.
— В кадре смотрится хорошо, — сообщил Петр Яне, хоть это ей было не интересно.
— Как вы будете снимать без режиссера? — спросила Цветкова, зная, что ни один из них еще не вернулся.
— Функции режиссера пока выполняет Борис — главный оператор. Они с режиссером пуд соли съели, он ему полностью доверяет. Мало того, у нас же новый гример.
— Гример у вас самый лучший, я за нее ручаюсь, — сказала Цветкова.
В том пожаре на турбазе погибла женщина, и это была гример их труппы. Все остальные спаслись. Было возбуждено дело по неосторожному обращению с огнем. Никаких улик, говорящих о том, что это умышленный поджог, найдено не было. Коротнула гирлянда на елке в центре базы, елка загорелась, а когда упала, то сразу же загорелась крыша ближайшего дома, с нее огонь очень быстро перекинулся на крышу другого дома, и так далее… Люди быстро среагировали, но когда приехали пожарные, уже все полыхало алым пламенем.
— В нехорошем месте мы начинаем съемки, — печалился Петр. — Несчастный случай, и даже со смертельным исходом, — такое в моей практике впервые.
Тогда-то Яна и предложила Люсю. Ей назначили жалованье и включили в труппу. Люся сначала сопротивлялась, причем несла при этом полную чушь:
— Я не работаю с чужими людьми, я не предам родной город.
— Тебя никто в другой город и не везет, — ответила Яна.
— Я не предам свой театр и своих дорогих коллег…
— Да о каком предательстве речь? Ты поработаешь во благо театра! Все равно сейчас спектаклей у вас нет, да и театр в аренде. Чем трупы по ночам гримировать, поработаешь с киношниками, заработаешь! Быстрее сделаешь ремонт у себя, — выпалила Яна и осеклась, испугавшись, что Люся обидится, словно ее выгоняют из квартиры. Но гримерша, похоже, не придала значения словам Яны, она думала о чем-то своем.
— Да я-то, конечно, поработаю… временно, только хочу видеть вокруг знакомые лица.
— А я пока никуда и не уеду, — успокоила ее Яна. — И захотела бы — не смогла… Надо бы еще Илюшина в больнице навестить.
— Если он оттуда не сбежит, — усмехнулась Люся.
Кстати, труп Галины был действительно найден среди подарков спонсоров в одном из домов инвалидов. Леденящие душу подробности родственникам сообщать не стали. Все успокоились тем, что вообще нашли тело. А подавать в суд на Люсю за незаконную деятельность никто не стал. Яна рвалась с ними поговорить, но ей не давали.
— У нас будет работать гример, которого обвиняют в похищении тела из морга и подозревают в убийстве! — прокомментировал сложившуюся ситуацию новоиспеченный режиссер Борис Всеволодович на сборе труппы.
Яна чувствовала свою вину в этом некрасивом эпизоде и считала несправедливым, если за все будет отвечать только Люся.
— Это еще не доказано! — со знанием дела отрезала Цветкова, заступаясь за Люсю.
Тогда в поле ее зрения снова попала молоденькая девушка, которую она видела лишь однажды — когда работники театра встречали Яну в квартире матери.
— Кто это? Я ее не знаю, — спросила Цветкова у Люси.
— Это Викуся, наша молоденькая актриса. Ты ее и не можешь знать. Вика у нас только два года работает. Главных ролей ей не доверяют, вводят в спектакли в массовке…
— А чего не доверяют-то? У вас, извините, пень на пне сидят. А тут хоть молодежь подтянулась, радоваться надо! — удивилась Яна.
— Так не все так просто… Девочка поступила в Москве в театральный — вроде и сама, вроде и без протекции, а вот учиться не смогла. Что-то там пошло не так. Со второго курса ее и отчислили. Вика вернулась домой. Но душа ее все равно тянулась к театру, вот она и пришла к нам, согласная быть и уборщицей, и дворником, кем угодно, лишь бы при театре. Наш главный не знал, что с ней делать, вроде на актрису все же училась. Зачислили в штат разнорабочей, но в итоге она играет в массовке и всем помогает, кому надо. Вот и сейчас счастливая бегает — ее в массовке снимать будут.
— Понятно, — протянула Яна и внимательно посмотрела на актрису. — А она очень симпатичная.
— Вика и человек хороший, — сказала Люся, — присмотрись…
— Зачем? — не поняла Яна.
— Да сгниет она в нашем болоте, в нашем ТЮЗе… Может, пристроишь ее в Москве? Там у девчонки будущее появится.
— У меня особо и знакомых в этой сфере нет. Ее же опять в театр потянет? — задумалась Цветкова.
— Поспрашивай, — не сдавалась Люся и вдруг осеклась, глядя куда-то в сторону.
Яна проследила за ее взглядом и тоже обмерла. Мало того что из зрительного зала вынесли все стулья и за одну ночь возвели какие-то гигантские декорации, так сейчас туда вносили огромную хрустальную конструкцию, которая напоминала гроб.
— Так и есть, хрустальный гроб! — ахнула Яна, озвучивая мысли.
— Похоже, они снимают попурри на тему сказок, — кивнула Люся, — и мне сейчас туда укладывать «мертвую царевну». Вот что ни говори, не люблю я работать с чужими людьми! Привыкла уже к своим лицам — каждую горбинку и каждую родинку знаю! А тут чужое лицо, да еще противная такая эта актриса… Жуть! Высокомерная и явно злая!
— Ты про Элизабет? Других претенденток на главную роль не осталось…
— Ты бы лучше была, — вздохнула Люся.
— Не говори ерунды! Актриса из меня никакая! Да еще такой серьезный проект.
— Все равно очень хорошо, что ты приехала. Несешь позитив в массы! И энергетика от тебя хорошая идет.
Яна с удивлением взглянула на гримершу:
— Светлый ты человек, Люся! Никто никогда так обо мне не говорил… Все, наоборот, думают, что от меня одни неприятности.
— Они дураки и ничего не понимают! — отмахнулась Люся.
— Ну и где эта гримерша? — раздался довольно-таки неприятный визгливый голос.
Посреди зала, подбоченившись, стояла Элизабет и гневно смотрела по сторонам.
— Вот ведьма! — вздохнула Люся и закричала в ответ: — Иду я, иду!
— Где вы ходите? Я что, буду каждый раз ждать, пока вы наговоритесь со всякими там… — И актриса смерила Яну уничижительным взглядом.
Цветкова аж вспыхнула до корней волос.
— Ты кого это назвала «всякими там»? — громко произнесла она.
— А кто ты есть? Что ты вообще делаешь на съемочной площадке? Бездарность и неудачница! Ты сюда приехала за главной ролью, а роль моя! Так что ты продолжаешь мозолить глаза? Подстилка Петра! Даже его протекция не помогла!
Яна на мгновение выпала из времени и пространства, изображение поплыло перед глазами, а в голову ударила то ли кровь, то ли что-то другое, но она отключилась и дальше себя не помнила. Видимо, наступило то самое, пресловутое состояние аффекта… В голове крутилась только одна мысль: как какая-то стерва смеет так с ней разговаривать, да еще оскорблять ее?
В мгновение ока Яна оказалась рядом актрисой и вцепилась ей в лицо и волосы. Та ответила тем же, истошно крича:
— Уберите от меня эту сумасшедшую! Помогите! Спасите! Она меня убьет!
— Еще как убью! — подтвердила Яна с остервенением.
А вокруг уже суетились люди, причем странно выглядевшие, — херувимы, райские птицы и царевич, который интенсивнее всех пытался разнять женщин, за это и схлопотал. Яна заехала ему локтем в глаз, активно сопротивляясь. Царевич грязно выругался. Остановил дерущихся лишь чей-то истошный вопль: «Главного героя убили!» Победителем из драки с явным преимуществом вышла Цветкова. Не хватало только музыки и пояса победителя. Элизабет рыдала, собирая остатки волос у себя на голове и проверяя свое лицо.
Петр держался за глаз, из которого лились слезы, но молчал.
— А тебе идет костюмчик! — отметила Яна, только сейчас заметив, что Петр и есть принц.
— Спасибо, — ответил он.
— Ненормальная русская баба, — сказала Элизабет.
— Заткнись, а то еще добавлю! — огрызнулась Яна, нисколько не чувствуя стыда за свой срыв.
