Ознакомительная версия.
Странно, черт побери, все с этими богачами обстоит. Больше чем полдня Супрунюк в этой рубашке, и на работе побывал, и в ресторане, и покушать успел, а воротник по-прежнему чистый. Кожа, что ли, у них особый лоск имеет, что воротники не пачкает? Или лоска прибавляется пропорционально с ростом благосостояния? Почему воротник-то белый, непонятно?
Он вот лично каждый вечер и каждое утро моется, и тщательно, между прочим, и не дустовым мылом, а каким положено. И рубашку он вчера утром только из-под утюга надел. Так она уже к обеду казалась несвежей. И под мышками пятна появились, и на сгибе воротника серый рельефный узор. Почему так? Он же не мешки грузил с углем, а уголовные дела перелистывал. Не ремонтом в этом вот кабинете занимался, а гада одного допрашивал, которого подозревают в надругательстве над малолетними.
Может, это оттого, что в грязи такой вот возиться приходится, а?..
– Ладно, я понял. – Супрунюк аккуратным движением застегнул верхнюю пуговку на рубашке, вернул на место узел галстука, встал, отряхнув с брезгливостью брюки и пальто. – Я приду завтра. Завтра ваш художник будет на рабочем месте?
– Он не художник, его должность иначе называется, – поправил его Ростов.
И тут же затосковал, он-то уж надеялся, что этот тип от него отстанет после проникновенной беседы.
– Мне все равно, как его именуют в штатном расписании. Мне необходимо, чтобы мы общими усилиями составили фоторобот…
– Любовника вашей бывшей гражданской жены? – с ехидством закончил за него Ростов и сморщился. – Считаете, что нам нечем больше заниматься?
– Если вы мне откажете, я обращусь к вашему начальству, – пригрозил Стас, направляясь к двери. – Завтра в десять я буду у вас.
И ведь не опоздал ни на минуту. Стоило секундной стрелке дернуться, закончив девятый час, как дверь кабинета после стука отворилась, и на пороге появился Супрунюк.
– Доброе утро, – поздоровался он, входя.
– Доброе, – кивнул Ростов, задвигая под китель часы, по которым надеялся отследить опоздание гостя.
– Вы готовы поработать со мной?
– Готов, – кивнул Дмитрий Николаевич, поднимаясь с места. – Идемте, нас уже ждут. Вы уверены, что хорошо рассмотрели мужчину, которого подозреваете?
– Как, собственно, вас.
– Вы же говорили, что в ресторанном зале очень темно? – все еще не хотел терять надежды Ростов.
– Я следил за этим человеком из-за колонны в холле.
Значит, все-таки следил, подумал меланхолично Ростов, которому сегодня с утра совершенно не хотелось работать, слушать и слышать об убийствах, происшествиях и прочей гнуси. У него сегодня с утра был совершенно романтический настрой. И окрылен он был девушкой из соседнего подъезда, что назвала его сегодня симпатичным, когда столкнулась с ним на тротуаре.
Так прямо и сказала, когда он по неосторожности едва ее не сбил на ходу:
– Такой симпатичный, а такой неуклюжий…
Была ли тут какая параллель или явное противоречие, Ростов не знал и не хотел копаться. Его просто назвали симпатичным, и ему было приятно. Его давно так никто не называл. Все больше козлом, ментом поганым или еще кем похуже. Он давно уже – более полугода – был один. И вроде и не замечал своего одиночества, некогда было. А сегодня утром вдруг понял, что заскучал по безобидной женской трели. Заскучал, огрубел, охамел даже где-то.
Сейчас бы уехать куда-нибудь, мечтал он, медленно пробираясь на своей машине по запруженным транспортом улицам на работу. Какой-нибудь горнолыжный курорт посетить, отдохнуть, с девчонками порезвиться. А вместо этого…
Вместо этого он сейчас дышит в идеально выстриженный затылок Станислава Супрунюка, которого ведет в кабинет к Вале Хориной для составления фоторобота.
– Добрый день, – вежливо поздоровалась Валя с гостем, закатив глаза за его спиной.
Это значило, что Супрунюк сразил ее наповал. Она вообще-то любила мужчин, а таких импозантных особенно. И после того как два года назад овдовела, все время примеряла на себя кого-нибудь. Сейчас вот Супрунюк попал на эту примерку, а вместе с ним и Ростов, который теперь вместо положенных двадцати минут станет маяться в Валином кабинете часа полтора. А если еще и гость окажется бестолковым и будет без конца менять овал лица и надбровные дуги мужчины, вид которого его так насторожил, то тогда пиши пропало.
К радости Дмитрия, Супрунюк оказался физиономистом и фоторобот был составлен минут за десять. Валечка и рада была бы проволынить, да не вышло.
– Он? – уточнила она безо всякой надежды на долгую работу в компании такого красавца.
– Он! – кивнул, волнуясь, Стас, совершенно не замечая внимания со стороны Хориной. – Точно он! Очень похож, очень!
– Хорошо, – мрачнея, проговорил Ростов и кивнул ему на дверь. – Вы можете идти, дальше мы сами.
– Как идти?! – опешил Супрунюк, нехотя поднимаясь со стула. – И это все?
– А что вы еще желали?
– И вы не объявите его в розыск?
Чушь, конечно, полная, это и сам Стас понимал, выпалил первое, что пришло на ум. Но чтобы все его старания закончились тем, что его так вот запросто выдворили из кабинета, он никак не ожидал.
– На каком основании? – окаменел Ростов.
Ему до дрожи в пальцах хотелось схватить этого нахала за шиворот и спустить по лестнице со щербинкой на третьей снизу ступеньке. Сколько эту ступеньку ни замазывали к праздникам и юбилеям, она все равно скалилась своим щербатым ребром в белый свет уже через пару дней.
Так вот, чтобы по этой самой зазубрине наглец задом проехался, чтобы дорогу к ним забыл, ну хотя бы дней на десять. Нет, повадился почти каждый день ходить, а! Ходит и ходит, ходит и ходит!..
– Я не могу объявлять в федеральный розыск всякого, кто станет обедать с вашей супругой, – выговорил он после того, как пару раз шумно вдохнул и выдохнул полной грудью.
– Она мне не супруга! И она подозревается в совершении преступления! – непозволительно повысил голос Супрунюк, пятясь к двери.
Больно вид у следователя сделался нехороший. И лицо посерело, хотя еще полчаса назад лучилось улыбкой. Своей коллеге, Валентине, кажется, он, во всяком случае, улыбнулся тепло и приветливо. А сейчас…
– Подозревается она пока только вами, Станислав Викторович, – медленно выговаривая каждое слово, снова начал Ростов. – И я еще раз повторяю, что не могу объявлять в федеральный розыск всякого, кто оказывает ей внимание. Все! Можете быть свободны!
– Так что?.. – начал было Стас.
Но Ростов его перебил уже на повышенных тонах:
– Все! Ступайте! Как только понадобитесь, я вас вызову… Повесткой!..
Супрунюк еще до лестницы не успел дойти, по которой его только что мысленно протащили за шиворот, а Ростов уже звонил в дежурную часть и орал, надрываясь, чтобы дежурный кого ни попадя к нему без документов не пускал. И что вообще его кабинет не проходной двор, и что ему работать надо, а не сопли чьи-то подбирать.
– Дим, чё так орать-то?
Валя стояла у окна и с сожалением провожала взглядом стройного Супрунюка, который сейчас торопился к своей машине.
– А чего он, блин?! Ну каждый день меня заводит, ну каждый день! Надо было с бабами своими сначала разобраться, а потом нас работать учить! А то с одной живет, с другой дружит. Потом уходит к той, с которой дружил, а с той, с которой жил, дружить начинает!!!
– Ого! Ничего себе треугольничек! – присвистнула Валя.
– Во-во! А ты, че орать! Тут не только орать…
– Да я не об этом. – Хорина отмахнулась и, взяв в руки сотворенный ею же портрет мужчины, потрясла листком. – Я вот о чем.
– И что? – сразу насупился Ростов.
– А то ты не знаешь?! – фыркнула Валя.
– Чего не знаю?
– Не чего, а кого! Ты же узнал его, Димуля, чего вредничаешь? – Валя поднесла к его глазам фоторобот. – Его не узнать невозможно. Я его уже тридцать раз творила, потому так сегодня быстро и вышло. Узнал ведь?
– Узнал, – сдался Ростов, покусал нижнюю губу и тут же снова озверел. – И что с того?! Что с того? Подумаешь, обедали, дальше-то что?!
– Да ничего, просто…
– Ну?!
– Просто ты должен не только принять это к сведению, но и доложить руководству. Скажи, где я ошиблась, а?
Он помолчал минуты три, потом с силой выдернул портрет из ее пальцев и пошел к двери, успев буркнуть на ходу:
– Нигде!
И только уже в коридоре он сумел отдышаться и немного расправить плечи, потому что затекли. И только уже там, а не на ее глазах, всерьез засомневался. А когда к себе входил, то не хотел, да подумал.
А ошибся-то, кажется, он!..
Сказал бы ей кто полгода, год назад, что она станет этим заниматься, в жизни бы не поверила. Нет, тяжелым был и тот период, ведь Стас ее тогда бросил. Тяжелым и затяжным, и умереть не раз хотелось, но чтобы такое…
Второй день, сидя на полу в собственной гостиной, Ольга мастерила черновик завещания. Да! Именно завещания! И она не сошла с ума, как раз напротив: все очень ясно и четко себе представляла. Только вот с текстом как-то коряво получалось.
Ознакомительная версия.
