Ознакомительная версия.
– Мародерствовали? – съехидничала я, вспомнив заложенные в ломбард кольца.
– Никак нет, – вернул мне мое ехидство Иван Семенович. – Проматываем наследство, так сказать.
– Понятно... – промямлила я сконфуженно, упустив из виду тот факт, что кольца могла оставить Вике ее покойная мать.
– Так вот, возвращаясь к нашим баранам, Александра Васильевна... – Полковник сократил расстояние между нами до минимума и притиснулся ко мне так, что сквозь тонкую ткань хлопковых бриджей я чувствовала твердь его бедра. – Всех этих людей не хотели убить.
– Их хотели покалечить?
– Я бы не стал так думать...
Его рука легла на спинку скамейки, и я сразу насторожилась. Со стороны могло показаться, что он меня обнимает. Мне сей «фрагмент» абсолютно ни к чему. В доме над универсамом живет заместительница нашего главного бухгалтера, известная сплетница. Если ей сейчас вздумается выйти на балкон и чуть напрячь зрение, то увидит она меня непременно. И тогда все, пиши пропало. Начнет чесать языком, приставать с расспросами, делать далекоидущие выводы. Это было лишнее, учитывая наши отношения с Виктором и его теперешнее состояние.
– Вы меня боитесь? – проникся пониманием полковник, заметив, что я выгнула дугой спину. – Не нужно. Я не собираюсь вас убивать на глазах у такого количества людей, тем более в светлое время суток. У меня был куда более удобный момент десятью минутами раньше.
– Значит, это все-таки вы его... – Я вспыхнула до корней волос, почувствовав, как он как бы нечаянно уронил свою руку мне на поясницу да так и оставил ее там.
– Если я скажу, что не я, вы же все равно мне не поверите, – резонно заявил полковник. – Поэтому не буду распыляться и попрошу вас об одном.
– О чем?
– Попытайтесь вспомнить все до мельчайших подробностей из происходившего с вами за последний месяц. Какие люди вас окружали? Не случилось ли каких-нибудь из ряда вон выходящих происшествий, которые на первый взгляд могли показаться вам незначительными...
– А на второй?
– Не перебивайте старших по возрасту и по званию, – осердился Иван Семенович и даже шлепнул меня по досягаемой части тела, чуть ниже поясницы. – Может быть, это как-то связано с тем событием, ради которого вы бежали от своего любовника?
– Ну, все! – я как ужаленная подскочила с места. – С меня хватит! Хватит ваших бредней. Вашей лжи! Вашей бестактности, наконец. Не пытайтесь все свалить с больной головы на здоровую! Мне доподлинно известно, что истинным виновником всех трагических событий являетесь вы! И прекратите морочить мне голову! Вы правильно сказали, что сработано все было профессионально. Здесь я не могу не согласиться. И нападение на Настю выглядит как несчастный случай. И Коля лежит на полу с пробитой головой аккурат на углу металлического выступа, что опять же наведет наших оперативников на нужную вам версию. Кстати, нужно бы вызвать «Скорую помощь»...
– Я это уже сделал, – цинично заявил полковник. – С ним все будет в порядке. Он не сильно пострадал.
– Чудовище! – Я едва не задохнулась от возмущения, поэтому сочла за благо уйти, взяла свою сумочку и, махнув рукой на прощание, процедила сквозь зубы: – Счастливо оставаться. Надеюсь, что больше не увижусь с вами никогда.
– Не надейтесь, – он почти весело хмыкнул.
Не так-то легко оказалось от него избавиться. Иван Семенович и не подумал от меня отстать и без лишних приглашений пошел рядом. При этом он насильно вдел мою упирающуюся руку в кольцо своей и теперь шел, поглаживая мою ладонь, бубня при этом мне на ухо нравоучения:
– Дома не смейте появляться. К соседке на квартиру тоже не заходите. Думаю, что обе квартиры находятся под наблюдением, а это опасно.
– Не опаснее, чем идти сейчас рядом с вами!
– Дурочка, – ласково пропел полковник и кивнул какой-то женщине, излишне пристально разглядывающей нас. – Пока вы со мной, вы в относительной безопасности.
– Вот, вот! В относительной! – «закогтилась» я мгновенно за его слова. – И с какой это стати мне нельзя появляться дома? Вам нужно беспрепятственное проникновение в мое жилище?
– Я там уже был, – порадовал он меня очередным своим откровением. – Но того, что нужно, не нашел. Думаю, этого там нет, отсюда и началась вся эта неразбериха...
– То, что вы искали, уважаемый Иван Семенович, находилось все это время у меня! – торжествующе изрекла я, не понимая, что именно навлекаю на себя этим неосторожным заявлением. – Поэтому вы и ваш соучастник остались с носом. И вам этого никогда не увидеть, как своих собственных ушей.
И тут произошло неожиданное. Полковник встал как вкопанный. Несколько минут смотрел на меня, как на умалишенную. А потом прошипел с лютой ненавистью:
– Так это правда? То, из-за чего страдают сейчас люди, все это время находилось у вас?
– А вы как думали, что я засуну все это в шкаф между пододеяльниками? И буду сидеть потом и безропотно ждать, когда вы явитесь ко мне и все это заберете? Нет, Иван Семенович, нет и еще раз нет. Все это в банке. За семью замками и печатями. И вам этого не увидеть никогда!
Лицо его сделалось страшным. Черты его заострились. Глаза, и без того, прости господи, не пойми какие, сделались чернее ночи. А пухлогубый рот сузился до двух тонких сизых полос.
– А вы, оказывается, с-су-ука! – именно так он это и произнес, с пришепетыванием и сильно растянув гласную. – Даже большая, чем я мог себе представить! Ставить на кон жизни близких вам людей, и все ради чего...
Тут он сделал какой-то немыслимый неприличный жест. Витиевато выругался в мой адрес и ушел, пару раз все же оглянувшись на меня.
Я стояла, будто громом пораженная, и, к стыду своему, осознавала, что расстроилась. Да так сильно расстроилась, что мне в этот момент нужно было либо расплакаться, либо напиться. Я остановила свой выбор на втором варианте. Села в такси. Доехала до гостиницы и, минуя администраторскую стойку, прямиком направилась в бар.
Там было пустынно, посетители обычно подтягивались ближе к десяти вечера. Я прошла к стойке и вскарабкалась на высокий табурет.
– Виски, двойной, без содовой, – скомандовала я, хотя терпеть не могла это американское пойло, сильно смахивающее на самогон тети-Сониного производства.
Бармен выполнил заказ и с философским сочувствием в голосе произнес:
– Проблемы... У кого их сейчас нет...
Я промолчала, залпом опорожнив стакан. Посидела, смакуя, минут десять и повторила заказ...
Спустя полчаса плакать мне расхотелось, зато в голове родилась чрезвычайно здравая мысль. И чем больше я ее обдумывала, тем больше она мне нравилась.
Уеду... Непременно уеду! Завтрашним днем схожу на работу. Продлю себе отпуск, пусть даже за свой счет, и уеду к тете Соне. Не выгонит же она меня? Когда провожала, даже плакала, велела приезжать почаще. На свадьбу моего сына она не приехала, сказавшись больной. Надо навестить ее: хотя мы расстались не так давно, мало ли что с ней могло случиться за это время!
Странно, но я даже повеселела, приняв такое решение.
Пусть все катится к чертовой матери, оптимистично решила я, взяв третий стакан виски.
Славка уехал с молодой женой, ему теперь не до меня. К тому же к его приезду я успею вернуться сорок раз. К Насте меня еще очень долго не пустят. Завтра наведаюсь в больницу и оставлю кому-нибудь из персонала денег, чтобы к ней были внимательнее. Попутно организую ремонт в квартире. Закажу мебель. Глядишь, когда вернусь, все утрясется само собой.
Решено...
Я сползла с высокого табурета и, слегка покачиваясь, пошла к выходу. Настроение у меня стабилизировалось. Решение, устраивающее меня со всех сторон, принято. Так что теперь осталось изъять из души последнюю занозу, и можно будет продолжать жить дальше.
Последней занозой, нет, скорее гвоздем в одном месте, был и оставался полковник в отставке – благословенный адскими силами Иван Семенович.
Ох как мне не понравилась его финальная речь! Ох как не понравилась! И не потому, что он в очередной раз оскорбил меня. Не потому, что выглядел при этом не самым лучшим образом. А потому, что в этой его речи я кое-что не поняла. Или пропустила... Но это и неважно, важно то, что у меня зародилось сомнение в том, что мы с ним говорим об одном и том же. Я вот, например, имела в виду деньги, вырученные мною от продажи теткиной недвижимости. А что имел в виду он?! Почему говорил с таким пылом? И почему, собственно, из-за моих денег должны были страдать какие-то люди... Нет, что-то не состыковывалось. Какие-то белые пятна проступили на моем прежде безукоризненном обвинении в его адрес.
Я вошла в свой номер. Приняла душ. Как хорошая девочка, влезла под одеяло, но уснуть не смогла. Ворочалась-ворочалась, перебрала в голове все мыслимые и немыслимые мотивы, двигавшие им в его злодействах, но все было не то. Натянуто, сыро и неестественно. Ну, и разумеется, потом я засобиралась. В мгновение ока натянула на себя джинсы, подаренные теткой, легкую кофту без рукавов. Надела кроссовки и, проигнорировав лифт, по боковой лестнице вышла из гостиницы с черного хода.
Ознакомительная версия.
