Ознакомительная версия.
— И что?
— А вот что: зачем его секретарше понадобилось вдруг приехать к вам домой за какими-то документами, если его не было дома?! Она разве имеет такое право — расхаживать по его кабинету, рыться в его бумагах?
— Нет, все гораздо прозаичнее. Мой муж позвонил мне и сказал, что его секретарша должна заехать к нам за документами, которые он оставил на письменном столе в своем кабинете. А то, что он действительно звонил мне, вы можете выяснить, сделав распечатку звонков с моего мобильного… Он вообще звонил мне часто.
— Мы знаем, что он вам звонил… Но это еще ни о чем не говорит!
— А что сказала секретарша? Она же подтвердила мои слова? Она же видела Але… Алексея?!
— Да, не скрою, она все подтвердила. И что же получается? Что этих Алексеев было два? Один спокойно принял душ после занятий… Так! Стоп! Подождите. Но почему он сам принимал душ?
— В смысле?
— Он же ваш тренер. Он как бы показывает вам правильные движения и все такое. Но сам-то он при этом активно не занимается… С чего бы это ему у вас дома принимать душ? Или, может, вы занимались с ним… как бы это выразиться… другими упражнениями?
— Я же сказала, что не была его любовницей, если вы именно это имеете в виду. Я всегда любила только своего мужа.
— Вот! Вы сказали это в прошедшем времени! Вы сказали, что любили, но — не любите… Вы его не любите; вы приглашали к себе своего молодого тренера, занимались с ним бог знает чем, пока ваш муж сидел на работе, а потом, естественно, вы оба принимали душ! Может, и по отдельности, чтобы не попасться на глазок видеокамеры.
— Но если, как вы говорите, в доме повсюду были установлены видеокамеры, то почему же тогда они не засняли нас… вместе? И вообще, я не понимаю, зачем вы все это раскапываете? Зачем вам мои признания в неверности моему мужу, если убит-то мой тренер и вам надо искать его убийцу?!
— Напрасно вы так со мной разговариваете, Людмила Борисовна. Напрасно! Вы наверняка были в связи с вашим молодым тренером, занимались любовью почти что на глазах у своего мужа, а потом его и убили!
— Я?! Убила?! Но… я не убивала его! Я даже не знаю толком, как он был убит! Его застрелили? Зарезали, отравили?..
— Ему проломили череп.
— Чем?
— Я что-то не пойму, кто из нас ведет допрос! Проломили, да, тяжелым тупым предметом! Но речь сейчас идет не об этом! Вот и вы, и секретарша вашего мужа, обе утверждаете, что вы видели, как тренер вышел из дому и направился к своей машине, припаркованной неподалеку от ворот. Как раз там, где эта самая секретарша оставила и свою машину. Но я не понимаю, как он мог выйти из вашего дома, если к тому моменту он был уже мертв?! Вы понимаете хотя бы это?
— Мертвый человек не может выйти из дому, сесть в машину и уехать. Значит…
— И что же это значит? А, Людмила Борисовна?
— И что это значит? Что секретарша врет? Ну и спрашивайте тогда с нее! Я же повторяю… Мы позанимались, потом…
— Да, кстати. Вы не ответили на мой вопрос. Зачем вашему тренеру понадобилось принимать душ, если он не занимался?
— Кто вам сказал, что он не занимался? Он дал мне задание сделать столько-то упражнений, а сам в это время разминался. Он — спортсмен и всегда должен быть в хорошей форме!
— О, да! Он сейчас просто в прекрасной форме! Особенно после того, как ему проломили череп, заморозили в морозильнике, а потом он встал, сел в свою машину и куда-то уехал! Правда, потом он вернулся, вновь вошел в камеру, запершись предварительно снаружи, и вот только после этого его и обнаружила ваша домработница…
— Мне ваш черный юмор непонятен. И неприятен! У вас в прокуратуре все такие шутники?
— Мне кажется, что это вы, Людмила Борисовна, относитесь крайне несерьезно к той ситуации, в которой оказались.
— Да потому что я уже близка к истерике и не понимаю, почему меня задержали?! На каком основании?! Единственное, что я знаю по поводу этой трагической истории, так это то, что Алексей был моим тренером, мы позанимались, и он уехал домой! Все!
— Я же не случайно спросил вас, когда именно он к вам приехал. Вы сказали, что утром, так?
— Да, так.
— В котором часу?
— В половине девятого, как обычно. А что?
— Да то, что к тому времени он был уже мертв и никак не мог с вами заниматься!
— Но он же занимался!!!
— Чудес не бывает. Его убили в три часа ночи, приволокли в вашу морозильную камеру и заперли там. И его тело пролежало там до трех часов дня, пока его не обнаружила ваша домработница. Все! Вот и ответьте мне после этого — с кем же вы занимались? С мертвецом?
— Значит, там, в морозилке, был вовсе не Алексей…
Все. Отступать было поздно. Деньги мы перевели, и немалые. И теперь оставалось только ждать, когда мой самолет… Господи, в голове не укладывается, что у меня теперь есть собственный самолет, и не один!
Но все по порядку. Конечно, жизнь моя изменилась. И пусть из нее исчезла Аннета (о Несторе я не говорю, поскольку в те дни я старалась вообще не думать о его смерти, чтобы как-то держать себя в руках), которой я прежде доверяла и которую хотела бы видеть своей подругой, в ней появилось нечто другое. Целый штат сотрудников компании. Переговоры с человеком — на которого я теперь должна просто молиться! — закончились отлично. Павлов Геннадий Петрович, суховатый, в возрасте человек, сразу же оценил ситуацию и сказал, что ему будет даже интересно «принять» наследство Нестора. Я пригласила в Бузаево заместителя Нестора, Петра Вольникова, познакомила их и объяснила, что теперь, когда Нестора нет, они должны продолжить дело, начатое моим мужем, а вот как они это все осуществят — об этом им и предстоит договориться.
Я приготовила им кофе, бутерброды, накрыла стол в кабинете Нестора, где беседовали мои помощники, и удалилась, посчитав, что я при этом разговоре окажусь третьей лишней. Два умных человека, подумала я, найдут правильное решение.
Понимала ли я, что своим решением привлечь к делу совершенно постороннего человека я шокировала все окружение Нестора? Понимала, но рассудила так, что я поступаю правильно. Павлов — ас! Я нашла о нем столько информации в Интернете, что усомниться в его профессионализме, уме и порядочности не имела ни малейших оснований. Конечно, до нашей с ним встречи у него была своя, весьма насыщенная жизнь: помимо его основной работы в академии он много консультировал, писал научные труды по вопросам менеджмента. Думаю, он принимал участие и в бизнесе своего сына, о чем я прочла все в том же источнике, однако масштабы предлагаемой ему работы, а также условия нашего договора и размер вознаграждения не могли не привлечь его внимания. И главное — работа, которую я ему предложила, показалась ему интересной.
Следующая встреча Вольникова с Павловым произошла уже в офисе Нестора, где моему академику предложили поскорее ознакомиться с огромным количеством документов. Словом, он приступил к работе.
Я, дилетант, полностью положилась на него, и мы договорились, что раз в неделю он будет приезжать ко мне и отчитываться о проделанной им работе, а заодно постепенно вводить меня в курс дела.
Второе, что я сделала, — при содействии того же Пети Вольникова завела себе толстый блокнот, куда вписала все координаты интересующих меня лиц из окружения Нестора. Они вскоре могли мне понадобиться, с ними мне отныне предстояло встречаться время от времени, чтобы они знали и почитали свою хозяйку.
Я почти не спала и все пыталась представить себе мою дальнейшую жизнь без Нестора. Мне важно было придумать себе новое лицо, новый стиль жизни, причем самостоятельно, без помощи Аннеты (хотя ее уроки мне тоже, конечно, пригодились), чтобы, с одной стороны, оставаться такой, какая я есть, а с другой — соответствовать статусу вдовы Нестора. Для этого мне не хватало смелости, решительности и той твердости, которая была присуща людям моего теперешнего круга. А мне ведь теперь придется появляться на различных приемах, чтобы вместе с Павловым «представлять» наш бизнес, в этом сомневаться не приходилось.
В тысячный раз я спрашивала себя: зачем я затеяла эту авантюру с Алленом Реем? Кому и что я хотела доказать? Хотя понятно же кому — Аннете! Это был порыв, импульсивный и не очень-то умный поступок. И что теперь? Как мне увязать рождение моего нового лица, формирование нового образа жизни с этим странным поступком — желанием заполучить к себе в дом на несколько дней молодого человека, малоизвестного французского пианиста русского происхождения — Аллена Рея, да еще и при таких странных обстоятельствах, когда его приезд должен оставаться тайной?
Я представила себе, что этот же вопрос я задаю Аннете. И это сработало! Я словно бы услышала ее голос: «Да, ты ошиблась. Но что сделано, то сделано, и надо как-то выкручиваться. Сначала попытайся с ним подружиться, а потом попробуешь раскрутить его… Пусть сначала это выглядит как благотворительный акт, мол, ты меценатствуешь, помогаешь молодому дарованию. А потом мы все это превратим в грандиозный коммерческий проект, и о тебе напишут в газетах. А потом, глядишь, ты и вернешь обратно свои миллионы!»
Ознакомительная версия.
