Ознакомительная версия.
– Почему ты нервничаешь? – испугалась Елена. – Это тебе чем-нибудь грозит?
– Нет! Конечно, нет. Все в порядке. Успокойся…
– Мне страшно… – прошептала она, прижимаясь к мужу всем телом. Лунный свет сделал ее кожу серебристой, как у инопланетянки. – Я чувствую дыхание смерти…
Жанна Михайловна напекла на завтрак оладий. Мужа сегодня не будет, он сутками мотается по объектам, улаживает какие-то проблемы с бизнесом.
– Ах, как это все скучно! – вздохнула она.
Вчера госпожа Юдина купила на рынке свежей лесной земляники, думала побаловать Акимушку. Он любит землянику со взбитыми сливками. Придется теперь есть самой, ягода стоять не будет.
Она полила горку золотистых оладий сливочным маслом и взгрустнула. Хоть бы сыночек приехал, покушал домашнего. Правда, он сейчас живет на вилле, там все-таки пища не казенная – повариха Людмила с трудом, но научилась нормально готовить.
– До моей стряпни ей далеко… – сдерживая слезы, прошептала жена лесопромышленника.
Мысли о сыне и невестке окончательно испортили ей настроение. Как все женщины, обожавшие своих мальчиков, Юдина ревновала сына к другой женщине. Пусть даже и к жене. Как появилась эта Елена, он совершенно забыл о матери, звонит раз в неделю, говорит одни и те же фразы: «У нас все хорошо», «Дела идут отлично»… Если спросит: «Как твое здоровье, мама?» – то исключительно из вежливости. По тону слышно, что исполняет сыновний долг, и не больше.
– Я сама уговорила его жениться! – успокаивала себя Юдина. – Хватит ему у материной юбки сидеть. Мужчина в его возрасте должен быть главой семьи, своей собственной. Жену лелеять, детишек растить, добро наживать.
Но обида горьким комом стояла в горле. Вот и оладушек не хочется, и земляника в горло не лезет.
Звонок телефона заставил ее сердце радостно встрепенуться.
– Сынуля, родной! Я только что о тебе подумала! Ты почувствовал? Как вы там? Как Елена?
Слова сына оказались для Жанны Михайловны холодным душем.
– Мама, не хочу тебя волновать, но у нас неприятности. Где отец? Почему он не берет трубку?
– Что случилось? – упавшим голосом спросила она. – Ты заболел?
– Нет…
– Что-то с Леночкой?
– Лена в порядке. Где папа?
– Ой, как обычно, в разъездах. Наверное, отключил сотовый. Он сам звонит, когда улучит свободную минутку. Ты же знаешь папу, у него свои правила.
– Он мне нужен! Срочно.
Госпожа Юдина ощутила спазм под ложечкой. Чуяла беду, да сама себе не верила, гнала прочь черные мысли.
– Господи, Рид, ты меня пугаешь…
Из закромов ее памяти выполз большой паук и, перебирая лапками, двинулся по кровати к изголовью.
Спиридон услышал ее прерывистое дыхание и решил сказать правду. По крайней мере, мать не будет выдумывать несусветные ужасы.
– Видишь ли, нашу горничную… в общем, Катя мертва.
«Так я и знала! – почти не удивилась Юдина. – Что-то подобное должно было произойти. Слава богу, сын и невестка не пострадали!»
– Ее укусил паук?
– Какой паук? – опешил сын. – Ты чего, мам? Лучше разыщи папу. Надо ему сообщить.
– Боже мой! Не смей ничего скрывать от меня! – всхлипнула она. – Отчего умерла Катя? Отец мне не верил… Теперь он сам убедится…
Рид с нетерпением ждал, пока иссякнут ее причитания. Наконец она смолкла и зашмыгала носом.
– Успокойся. Катю убили в городском сквере. Маньяк какой-то. Пауки здесь точно ни при чем. Скажи, как мне связаться с отцом?
– Ой! – спохватилась Жанна Михайловна. – Он же дал мне номер другого мобильного. Велел по пустякам не трезвонить, только по серьезному поводу. Совсем из головы вылетело…
Она продиктовала сыну номер, и тот отключился. А у нее сразу отлегло от души. Катя погибла не в доме, совершенно в другом месте. Это меняет дело.
Она откусила кусочек оладьи – мягкое тесто показалось невкусным. Земляника горчила.
Жанна Михайловна набрала номер, который оставил ей муж для экстренной связи. Занято… И еще раз занято. Короткие гудки… Видать, с Ридом разговаривает.
Так оно и было. Через четверть часа Аким Иванович позвонил ей сам.
– Ты уже знаешь?
– Да…
– Беда. Жалко девчонку. Как ее угораздило на маньяка нарваться?
– Судьба, милый. Что на роду написано, того не миновать.
– Теперь милиция будет сыну нервы трепать, искать виноватых среди наших гостей и персонала. А я, как назло, не могу вырваться в Крым. При нынешнем финансовом положении компании упустить этот контракт никак нельзя.
Из глаз Жанны Михайловны градом покатились слезы:
– Продай ты чертову виллу, Акимушка! Я ведь просила…
– Цыц! – рявкнул Юдин. – Чтобы я такого больше не слышал. Мало ли что в жизни случается? Отобьется сын – моя закалка, мой характер. Освобожусь, сам поеду разбираться. И прекрати реветь!
Горный Крым. Год тому назад
– Я охотник, – шептал он, разрывая ее одежду. – А ты – дикая лань. Ты жертва, которая призвана искупить чужие страдания. Я не отдам тебя на растерзание собакам, как бессердечная Диана поступила с юным Актеоном. Я буду тебя любить, ласкать, без помех наслаждаться твоей красотой… Зачем богине прятать от смертных свои прелести?
Ее глаза заволокла пелена беспамятства. Видимо, ночь в темной пещере не прошла для нее даром. Страх, неизвестность, ожидание жуткой участи, рисуемой воображением, лишили ее сил.
Заниматься любовью с бесчувственной, связанной женщиной, когда у нее к тому же заклеен рот, неинтересно. Никакого кайфа. Пусть бы она сопротивлялась, кричала, молила о пощаде… Здесь, в глубине, пещера странным образом поглощала все звуки. Кричи, не кричи, никто не услышит.
Охотник побрызгал в лицо пленницы водой, легонько похлопал ее по щекам.
– Ну же, просыпайся! Очнись… Мне ни к чему недвижимая статуя, холодная и равнодушная. Посмотри мне в глаза! Давай же! Ты казалась крепкой и выносливой, когда собирала хворост…
Ее длинная шея, точеная грудь, плоский девичий живот, бедра, икры и лодыжки безукоризненной формы – все ее дивное тело казалось призрачным в рассеянном свете свечи. Язычок пламени тянулся в сторону выхода, дразня недоступной свободой. Всего два десятка шагов, и вот оно, отверстие в скале, замаскированное можжевельником…
– Тебе не выбраться отсюда, – шептал он, поглаживая ее ноги. – Ты останешься здесь, со мной…
Она не отвечала на его прикосновения, не шевелилась.
Охотник ощутил себя жестоко обманутым, обделенным. Диана находилась в его власти… и ускользала. Потеря сознания позволила ей убежать от него в спасительную темноту и тишину. Они оказались по разные стороны реки жизни. Он – здесь, она – там. Какой подлый трюк…
Он начал трясти ее, приговаривая:
– Тебе не удастся перехитрить меня… Я слишком долго этого ждал…
Пришлось освободить ее губы, разжать их и влить немного воды. По ее горлу прошла судорога, ресницы дрогнули… Он мог бы и не заклеивать ей рта, сделал так исключительно для острастки. Перестарался…
– Иди сюда! Иди же… Я не сделаю тебе ничего плохого. Разве любовь так страшна? Я хочу только овладеть тобой, совершить обряд «тайной ночи», который почитался древними. Ты узнаешь блаженство любви, не обремененной ни прошлым, ни будущим… Ты слышишь меня? Знаю, что слышишь. Не бойся…
Он звал ее с «того берега», подманивая, будто она и правда была пугливой ланью, которая прячется от охотника в густом лесу.
Диана наконец открыла глаза и задрожала.
– Кто вы? Что вам надо? Отпустите меня…
Ее губы и язык плохо слушались, и вместо слов выходило невнятное бормотание, но он все понял.
– Куда ты пойдешь? Зачем? Неужели тебя тянет к этим грубиянам, которые таскаются по горным тропам с рюкзаками в поисках каких-то мифических камней? Они не оценили твою красоту, ничего не поняли, использовали тебя как рабочую силу, кухарку и посудомойку. А я буду поклоняться тебе… мы оба исполним тайное предназначение… станем мстителем и жертвой… всего лишь на один сладкий миг… Ты прольешь кровь невинности на алтарь искупления, как когда-то проливали кровь на мраморном алтаре богини-девственницы, Артемиды-Дианы… Возможно, где-то в этих горах, чуть ближе к морю… Ты помнишь тот дивный храм, белоснежную лестницу и стройные колонны, вырубленное в толще скалы святилище? Сама дочь Агамемнона, героя Троянской войны, прелестная Ифигения убивала людей жертвенным ножом… и все ради того, чтобы ублажить тебя… утолить твою жажду… Тот, кто жаждет крови, должен приготовиться к тому, что когда-нибудь все обратится вспять… Актеон вернется, чтобы любовью отомстить за свою смерть… Любовь – великая мука и наказание, наложенное богами на смертных…
Его речь сбивалась, все более походя на горячечный бред. Близость, которая вот-вот могла свершиться, и распаленное желание затмевали разум.
Ознакомительная версия.
