Ознакомительная версия.
Жизнь потихоньку налаживалась, но не этого ему хотелось. Он ждал случая, который в корне и сразу перевернёт это скучное и сонное до вывиха скул существование. Даже женщины, которых он изредка приводил домой и оставлял до утра, не доставляли ему прежнего удовлетворения. То ли возраст давал себя знать, ведь он был уже не двадцатилетним жеребцом, не пропускавшим мимо себя ни одной юбки, то ли пора было и в самом деле обзаводиться семьёй, но вот этого-то он как раз пока не хотел. Завести семью — это погрузиться в ежедневные хлопоты и, по сути дела, примириться с существующим порядком вещей. Тогда не останется ни времени, ни сил на что-то большее.
Каждый раз, когда женщина, утомившись, засыпала, он долго не смыкал глаз, лежал и глядел в потолок, выкуривая одну сигарету за другой, и ему в этой комнате становилось неприятно, будто он вторгся в чью-то чужую незнакомую жизнь. Стены, мебель, ваза с фруктами на столе, пепельница с окурками у кровати — всё это становилось незнакомым и враждебным. Одиночество и жалость к себе тяжёлыми дымными клубами обволакивали его, ведь ничего другого этот неласковый мир предлагать ему пока не собирался. Да, этой жизнью можно кое-как жить, но… хочет ли он этого?
Утром он выпроваживал подругу и бежал встречать автобус с новой группой из аэропорта. Весь день катался по туристическим объектам, переводил стандартные фразы экскурсоводов, и не оставалось у него времени на размышления. Однако к концу дня, когда работа заканчивалась, он нехотя возвращался домой, где на него с новой силой обрушивались одиночество, от которого не спасал ни коньяк, ни анисовая водка. Сидеть в таверне, тупо следить за бесконечным баскетболом на экране подвешенного к потолку телевизора и беседовать о каких-то пустяках с завсегдатаями ему надоело до чёртиков.
Он рассматривал своё лицо в зеркале и печально отмечал, что прежнего румянца уже нет, в глазах исчез всегдашний юношеский огонёк, а в мохнатых бровях, сросшихся на переносице, появились первые сединки. А ведь ему ещё и пятидесяти не стукнуло! Он и сам не заметил, как в бесплодных мечтах прошло время, которого, как ему казалось, впереди немало. Он по-прежнему ходит энергичной походкой уверенного в себе человека, не знает отказа у дам, на которых положил глаз, и многие знакомые завидуют его независимому положению. А что — у человека постоянная работа в туристическом бизнесе, на котором не отразится никакой кризис, никому ничего он не должен, а если нет пока семьи, так всё зависит только от его желания. Что ещё надо для спокойного и уверенного существования?.. То-то и оно, что, на первый взгляд, есть у него всё, что нужно обывателю, а на самом деле нет главного…
Что касается дам, которых он с завидной регулярностью укладывал себе в постель, то и здесь он почувствовал некоторые перемены. Перестали ему нравиться юные и румяные девицы, пока что неопытные в любовных утехах, зато очень быстро постигающие с ним высокое постельное искусство. О чём с ними говорить, если в их юных глупых головках только безудержный секс, большей частью почерпнутый из порнушек, компьютерные игры и фильмы с монстрами и целлулоидными героями? Ну, ещё несколько евро, обещанных этим мрачноватым загадочным дядькой! Ника и сам не заметил, как ему стали больше нравиться женщины среднего возраста, не такие поспешные в любви, но более обстоятельные и постигшие ещё до встречи с ним таинства чудесных и сладких любовных игрищ…
На эту женщину он обратил внимание, когда сопровождал группу, приехавшую откуда-то с Урала. Как всегда, он находился рядом с гидом, заученно переводил его слова, почти не вслушиваясь в них, и безразлично поглядывал на туристов с их фотоаппаратами и кинокамерами. Каждому не терпелось сняться на фоне великих эллинских древностей, взять на память камешек от руин Парфенона, погладить ладонью величественные колонны, простоявшие столько тысячелетий. Лишь эта женщина скромно стояла рядом с гидом, вслушиваясь в гортанные звуки греческой речи, а потом поднимала взгляд на Нику, который жестом останавливал гида и не столько переводил, сколько сам рассказывал о достопримечательностях, про которые уже знал не меньше университетского профессора.
Наконец, экскурсия подошла к концу и туристам дали время самостоятельно побродить вокруг, а Ника вместо того, чтобы идти с гидом пить кофе, пошёл рядом с этой женщиной, которая, оказывается, была в поездке совершенно одна и с удовольствием приняла в спутники симпатичного переводчика.
Сперва они гуляли молча, а потом Ника поинтересовался:
— Как вас зовут?
— Светлана, — охотно ответила женщина. — А вас?
— Никос.
— Красивое имя. — Женщина замолчала, а потом сказала: — Здесь всё красивое — и города, и природа, и небо, и люди…
— Вы в этом уверены? — усмехнулся Ника. — Ведь вы так мало ещё видели Грецию.
— И всё равно мне здесь нравится. Не то что у нас…
— Хотите, Светлана, — вдруг решился Ника, — мы с вами поедем в Пирей — я там живу, — увидите порт, а вечером поужинаем в рыбном ресторанчике. Туда туристов почти не возят, но там посмотрите, как живут простые греки…
— А можно?
— У вас сегодня после обеда свободное время. Вот и поедем. У меня машина возле отеля…
Обедали Ника вместе с туристами. Но со Светой они сидели за разными столиками. И лишь когда старший по группе объявил, что после обеда все могут отправляться по магазинам и на прогулку, но к утру чтобы были, как штык, на завтраке, Ника подошёл к Светлане и заговорщически шепнул:
— Ну, едем? Я вас украду незаметно, чтобы никто не заметил.
— А если меня хватятся?
— Скажем, — Ника широко улыбнулся, — что вас брал в заложники Усама Бин-Ладен! А потом отпустил…
Израиль Сентябрь 2011
Очнулся я оттого, что в нос ударил какой-то резкий и неприятный запах, от которого защипало в переносице, потом стали слезиться глаза, но дотянуться руками до лица я не смог. Зато это привело меня в чувство. Мне хотелось поправить съехавшие набок очки, но и этого сделать не удалось, потому что руки мои оказались связанными. Кроме того, на меня навалился один из амбалов, ворвавшихся в мой дом, и сидели мы с ним на заднем сидении автомобиля, быстро несущегося по центральной улице города.
— Э-э, ребята, что происходит? — попробовал я возмутиться, но тот, который вёл машину, а ранее врезал мне ребром ладони по загривку, угрожающе покрутил кулаком в воздухе, и я тотчас успокоился. Вероятно, рукопашный бой был образом его жизни, и пересекаться с ним на его территории мне лишний раз не хотелось. Да и в шахматы с ним я не сел бы играть…
Глянув краем глаза на пузырёк с нашатырём, который совали мне в нос, чтобы привести в чувство, я несколько успокоился. Если обо мне так любезно заботятся, то убивать в ближайшее время наверняка не станут. И на том спасибо.
Мельком я поглядывал в окно, стараясь запомнить дорогу, по которой мы ехали, потом сидящий рядом это заметил и погрозил пальцем. Правда, мы уже свернули в какие-то незнакомые переулки и принялись там петлять, так что при всём моём желании маршрут похитителей я бы не запомнил.
Постепенно из района, застроенного многоэтажными высотными домами, мы выбрались в тихий район вилл, и это почему-то меня несколько успокоило. Если мне и предстоит общаться с кем-то, то это хоть не будет голь перекатная, у которой в кармане вошь на аркане. С человеком состоятельным, обитающим на вилле, возможны всякие джентльменские варианты развития событий…
Но для чего им понадобилось с таким шумом и грохотом извлекать меня из квартиры? Ведь мордоворотам достаточно было просто постучать в дверь — неужели я не открыл бы? Не уверен, что согласился бы прокатиться с ними, если бы они вежливо попросили меня, но в любом случае всё прошло бы без высаживания двери. Что им всё-таки надо от меня? Да поинтересуйся они по-хорошему, чем я занимался до встречи с ними, разве я бы запирался? Тем более, я не давал Давиду обещания хранить тайну. Я и без нажима рассказал бы, что видел своими глазами и что делал потом. Про звуковую пушку и чихание, даже про поездку в банк — а что я ещё могу сказать? Кошелёк со стодолларовой купюрой и ключом от ячейки я благоразумно выложил дома, так что…
Я и не заметил, как мы остановились у невысокой калитки у какой-то виллы, и амбал, сидевший за рулём, вышел из машины и скрылся в доме. Спустя некоторое время вернулся и помог вытащить меня наружу. По-прежнему не говоря ни слова, меня повели к калитке.
И тут я рассвирепел: мало того, что я в трусах и майке, так эта публика, похитив меня, не удосужилась прихватить тапочки, которые стояли на видном месте в прихожей. Согласитесь, очутиться в незнакомом месте в исподнем и босиком да ещё без гарантий вернуться к своей одежде в ближайшее время, не очень большая радость. Вряд ли стоит рассчитывать на то, что гостеприимные хозяева выдадут мне какие-нибудь подштанники, рубаху и сандалии.
Ознакомительная версия.
