Старушка медленно поднялась по лестнице, останавливаясь на каждой ступеньке и переводя дыхание. Когда она, наконец, переступила порог, в ее раскосых глазах промелькнул страх, а тщедушная фигурка затряслась мелкой дрожью. Кинумэ окинула взглядом мансарду, словно желая удостовериться, что ее бывшей обитательницы тут нет, потом опустила глаза, спрятала руки в рукава кимоно и стала ждать.
— Кинумэ, — обратился к ней инспектор, — где Эстер Лейт?
— Ло, Эва. Ло, доктор Макклоо.
— Ты слышала, о чем я тебя спросил? Где Эстер Лейт?
Кинумэ поклонилась:
— Мисси Эстер умерла. Она давно умерла. Она умерла в больсой воде.
— А кто жил в этой комнате?
— Здесь жила мисси Карен. Иногда здесь, иногда там.
— И больше никто?
— Здесь жила мисси Карен.
— Ты убирала эту комнату несколько дней назад?
— Мисси никому не разресала сюда заходить.
— Ну ладно, — вздохнул инспектор. — Можешь идти. Если японцы не желают говорить, то не скажут ни слова. Вот и все.
Кинумэ опять поклонилась и неспешно спустилась вниз, явно пропустив мимо ушей его неосторожное замечание.
— Пожалуй, вы, доктор, и вы, мисс Макклур, тоже можете вернуться домой и отдохнуть, — продолжил инспектор. — Сегодня вы нам больше не понадобитесь. Как только я узнаю что-нибудь об Эстер, то сразу вам позвоню.
— До свидания, — тихо проговорила Эва, не обращаясь ни к кому в отдельности.
Когда она и доктор Макклур, у которого словно упала гора с плеч, начали спускаться по лестнице, Терри Ринг вскочил с места, чтобы последовать за ними.
— Нет, — остановил его инспектор и добавил подчеркнуто ласковым тоном: — К тебе, Терри, это не относится.
Терри Ринг остался в мансарде. Инспектор подошел к двери и плотно закрыл ее.
Эллери, вздохнув, направился к окну и выглянул в сад. В сумерках он казался мирным и был абсолютно пуст. Интересно, подумал Эллери, не смотрела ли из этого окна на гостей, собравшихся в японском саду на приеме ее сестры, несчастная Эстер Лейт? И что она чувствовала в этот майский вечер?
Он обратил внимание на тяжелые деревянные ставни с отверстиями для воздуха. Когда их закрывали, в комнате становилось темно. Да, решил он, очень похоже на тюремную камеру.
— Невероятно, — не оборачиваясь, заметил Эллери, — как человек мог жить здесь долгие годы и об этом никто даже не подозревал? В высшей степени странно.
— Это ты не по делу говоришь, — отмахнулся инспектор Квин. — Терри!
— Что вы для меня сегодня приготовили, папаша? — вздохнул загорелый молодой человек. — Браслетки? Лучше бросьте и ведите себя как положено солидным людям.
Эллери повернулся. Двое мужчин стояли, глядя друг на друга, точно хорошо воспитанные дуэлянты, и чуть заметно улыбались.
— Я тебя уже давно знаю, — напомнил инспектор Квин. — Ты всегда был хорошим мальчиком. Правда, иногда водил полицейских за нос, но, насколько мне известно, никогда не мошенничал и никому не делал зла. Ты мне всегда нравился, Терри.
— Взаимно, папаша, взаимно, — торжественно произнес Ринг.
— Почему же ты не сказал мне, что связан с этим делом? Ты бы нам очень помог, Терри. Тут столько всего кроется, одни тайны. Что ты успел выяснить?
— Что я выяснил? Например, если «Гиганты» опять проиграют, я в следующем году начну болеть за команду «Сен-Луи Брауне», и мы, с Божьей помощью, выиграем. Но и вы нам тоже помогите, — заявил Терри.
Инспектор не откликнулся на его шутливую реплику и продолжил:
— Не понимаю, что ты рассчитываешь получить, работая против нас? И кто тебе теперь заплатит? Ведь Карен Лейт умерла.
Выстрел попал в цель, но Терри мгновенно взял себя в руки и улыбнулся:
— Умерла? Какая жалость! А когда похороны?
— Да, это печально, очень печально, мой мальчик, — проговорил старик. — Пойми, если бы я не знал твоей биографии, то арестовал бы как важного свидетеля. Честно признаюсь, не люблю я этих одиноких волков, частных сыщиков. Много среди них темных личностей-шантажистов, драчунов, стукачей и пьяниц, в общем, всякого сброда. Но ты-то совсем другой, Терри.
— Отлично, папаша. Обязательно воспользуюсь вашей рекомендацией, — с наигранным пафосом отозвался Ринг. — Можно мне ее процитировать?
— Вот что ты можешь процитировать, — пригрозил ему инспектор. — Если ты не ответишь на мои вопросы, то окажешься в тюряге еще на этой неделе.
Терри Ринг огляделся по сторонам.
— Что ты ищешь?
— Телефон. Я собираюсь пригласить моего адвоката. Разве все мошенники не делают этого, когда судейские крючки хотят взять их на пушку?
Инспектор повысил голос:
— Клянусь богом, я предъявлю тебе такое обвинение, что ты от него не отвертишься!
— Черт возьми, папаша, кажется, я сейчас загнусь от страха.
Лицо старика потемнело от гнева. Он бросился к двери и заорал:
— Томас! Черт бы тебя побрал! Томас! Иди сюда!
Терри спокойно ждал, пока внизу гремели тяжелые шаги, а затем на лестнице показалась огромная фигура сержанта Вели.
— В чем дело? — рявкнул он. — Эта птичка что-то натворила?
— Отведи-ка его вниз, и пусть он у тебя разговорится, — приказал инспектор.
Сержант потер мощные руки.
— Пошли, Терри.
— Катись к черту! — улыбнулся тот. Он встал спиной к кровати и немного пригнулся, хотя улыбка по-прежнему не сходила с его губ.
— Слушай, а дела-то хуже некуда, — с ухмылкой заметил сержант Вели. — Идем, я тебя не обижу. Помню, как я тебя поколачивал, когда ты еще продавал газеты на Сентр-стрит. Ну, давай топай, или я должен взять тебя на руки и отнести?
— Ты? — спросил Терри. — И сколько там таких, как ты? Сотни?
Ухмылка сержанта превратилась в звериный оскал. Он облизнул сухие губы и наклонился, собираясь наброситься на Терри.
— Одну минуточку, — послышался голос Эллери. — Не опускайтесь до примитивной потасовки.
Сержант снова выпрямился и с глуповатым видом уставился на него:
— Папа, ты не думаешь, что перехлестнул через край? Остынь, успокойся. Терри прав: если ты его арестуешь и доставишь в полицейское управление, он спустя два часа, никак не больше, выйдет на свободу. И вполне естественно, захочет отомстить, если вы его там хорошенько обработаете. А газетчики его любят, ты и сам знаешь.
Усы инспектора ощетинились, когда он бросил злобный взгляд на загорелого молодого человека. Затем старик достал табакерку, вдохнул большую щепотку коричневого табака, оглушительно чихнул и проворчал:
— Ладно, Томас, ступай. А тебе, Терри, я этого не прощу. — И инспектор уныло побрел за сержантом Вели, как фокстерьер за волкодавом. Оба скрылись из вида. И вскоре Эллери и Терри услышали, как захлопнулась дверь спальни.
— Фью-ю, — присвистнул Терри и закурил. — Ваш папаша — классный старичок. — Он прищелкнул языком. — Мне понравилось, как он чуть с резьбы не сорвался. Хотите сигарету?
Эллери взял, и Терри передал ему спички.
— Что бы вы сделали, если бы этот волкодав и правда накинулся на вас? — пробормотал Квин-младший. — Когда-то я видел, как Вели одной рукой уложил семь человек. Целую толпу и отнюдь не маленьких сынков.
— Черт побери, я и сам не знаю, — ответил Терри и почесал затылок. А потом горько усмехнулся. — В общем-то мне жаль, что вы его остановили. Я давно хотел посмотреть, удастся ли мне сбить с ног и повалить эту огромную обезьяну, но как-то все подходящего случая не было.
— Да бросьте! — раздраженно остановил его Эллери. — Вам бы только кого-нибудь отдубасить. А я этого на дух не переношу.
* * *
Они спустились вниз и прошли мимо Кинумэ. Старушка с трудом передвигалась по комнате, как, впрочем, и большинство женщин ее возраста. Она прижалась к стене и пропустила их, опустив глаза. Эллери оглянулся. Кинумэ вновь стала медленно подниматься по лестнице.
— Если она собирается подстроить ищейкам в мансарде какую-то ловушку, то ей не поздоровится, — сухо заметил Терри. — Эта скотина Риттер способен спустить шкуру с собственной бабушки.
Эллери нахмурился:
— Кинумэ… Она могла бы помочь нам решить одну проблему. Будь они прокляты, все эти восточные люди!
— А что вы против нее имеете?
— О, ровным счетом ничего. Я восхищаюсь этой старой служанкой, просто восхищаюсь. Но меня выводят из равновесия некоторые черты характера японцев. Знаете, возможно, они самый закомплексованный народ в мире. Вот почему в Азии от них одно беспокойство. И превосходство белых для них — сущее проклятие.
— А при чем тут это?
— Неужели вы до сих пор не поняли? Я хочу сказать, что Кинумэ никогда не преодолеет преклонения перед человеком с белой кожей. Она была рабски предана Карен Лейт. И несомненно, знает все, что происходило в комнате наверху, но поклялась Карен хранить молчание. Так что теперь из-за различия в цвете кожи мы от нее никаких признаний не дождемся. В общем, старушка кремень и будет держать язык за зубами, как… и вы.
