- Продолжай.
Шабо более не сопротивлялся. Сейчас Мегрэ мог бы выложить ему что угодно, и он одобрил бы его точку зрения. Над ним довлело впечатление, что в этот момент рушились его жизнь и карьера.
- Мне известно не более, чем тебе. Затем последовали одно за другим два других преступления, оба ничем не мотивированные, оба исполненные в одном и том же ключе, как если бы убийца стремился подчеркнуть, что речь шла об одном и том же единственном виновном.
- Я полагал, что преступники в общем-то придерживаются одного, свойственного каждому из них метода.
- Я задаюсь вопросом, почему он так спешил?
- Спешил в чем?
- Снова кого-то уничтожить. Затем ещё раз. Будто очень старался укоренить в мнении людей мысль о некоем свихнувшемся типе, рыскающем по улицам города.
На сей раз Шабо вскинул голову.
- Ты хочешь сказать, что он никоим образом не спятил?
- Не обязательно.
- И что тогда?
- Это вопрос, который я, к моему сожалению, не успел всесторонне обсудить с Аленом Верну. Но в моей памяти застряло то немногое, о чем он успел нам рассказать. Даже сумасшедший не обязательно действует как таковой.
- Это очевидно. Иначе их больше гуляло бы на свободе.
- Вовсе не неизбежен также - a priori - и тезис о том, что раз он безумен, то и убивает поэтому.
- Я потерял канву твоих рассуждений. И все же: каков вывод?
- У меня его нет.
Оба вздрогнули, услышав трель телефонного звонка. Шабо снял с рычага трубку, постарался собраться с силами, изменить голос.
- Да, мадам. Он здесь. Сейчас позову его.
И обращаясь к Мегрэ:
- Твоя супруга.
Она заговорила на том конце провода:
- Это ты? Я не побеспокоила тебя во время обеда? Вы все ещё за столом?
- Нет.
Было бесполезно сообщать ей, что он ещё даже и не садился за него.
- Полчаса назад звонил твой начальник и спрашивал, наверняка ли ты приедешь завтра утром. Я не знала, как ему ответить, поскольку когда мы разговаривали сегодня утром, ты не был столь уж категоричен на этот счет. Он просил при случае сообщить тебе, что дочка уж и не знаю какого там сенатора исчезла пару дней назад. Этого ещё нет в прессе, но много шансов, что шума будет предостаточно. Ты знаешь, о ком я говорю?
- Нет.
- Он мне назвал фамилию, но я её позабыла.
- Другими словами, он хочет, чтобы я обязательно вернулся?
- Он так прямо не говорил. Но я, однако, поняла, что он был бы рад, если бы ты лично занялся этим делом.
- Дождь идет?
- Погода стоит расчудесная. Так что ты решил?
- Сделаю невозможное, чтобы завтра утром оказаться в Париже. Должен же быть какой-нибудь ночной поезд. Я ещё не смотрел расписание.
Шабо сделал знак, что таковой существует.
- В Фонтенэ все в порядке?
- Все преотлично.
- Передавай привет следователю.
- Непременно.
Когда он повесил трубку, то не смог бы сказать с полной уверенностью, был ли его друг раздосадован или, наоборот, рад тому, что он уезжает.
- Надо возвращаться?
- Да, дела.
- Может, самое время сесть за стол.
Мегрэ с сожалением оставил одиноко стоять на столе белую коробку, чем-то напоминавшую ему сейчас гроб.
- Не будем об этом говорить в присутствии маман.
Они не дошли ещё до десерта, как позвонили в дверь. Роза пошла открывать, а, вернувшись, сообщила:
- Это комиссар полиции, он спрашивает...
- Пусть пройдет в кабинет.
- Я так и сделала. Он там ждет, говорит, что не срочно.
Мадам Шабо изо всех сил старалась говорить о том и о сем, как если бы ничего экстраординарного не произошло. Она опять извлекала из памяти чьи-то имена, людей уже преставившихся или давно покинувших город, и чьи истории она подробно пересказывала.
Наконец они встали из-за стола.
- Кофе принести в кабинет?
Его подали на троих, и Роза поставила на поднос и бутылку коньяка с соответствующими рюмками, чуть ли не священнодействуя при этом. Пришлось выждать, пока за ней не закроется дверь.
- Ну что?
- Я был там?
- Сигару?
- Спасибо. Я ещё не обедал.
- Хотите что-нибудь перекусить?
- Не стоит. Я уже позвонил жене, что не задержусь и скоро вернусь домой.
- Как все произошло?
- Открыл дверь дворецкий, и я попросил встретиться с Юбером Верну. Слуга мариновал меня в коридоре, пока ходил звать хозяина. Продолжалось это довольно долго. Какой-то парнишка семи-восьми лет появился наверху лестницы и стал меня разглядывать, но его быстро отозвал голос матери. Кто-то ещё меня изучал через приоткрытую дверь, явно старуха, не знаю только мадам Верну или её сестра.
- Как прореагировал Верну?
- Он появился в конце коридора, не доходя до меня трех-четырех метров и продолжая продвигаться вперед, сразу же спросил:
- Вы нашли его?
Я ответил, что принес ему плохую новость. Он не предложил пройти в салон, так и оставил меня стоять у входа, на половике, поглядывая с высоты своего роста, но я отчетливо видел, как дрожали его губы и руки.
"Ваш сын умер", - все же выдал я наконец.
Он мне в ответ:
- Это вы его убили?
- Он покончил с самоубийством сегодня утром в комнате своей любовницы.
- Произвело ли это на него впечатление? - поинтересовался собеседник.
- Мне показалось, что для него это было шоком. Он открыл рот, чтобы задать вопрос, но ограничился тем, что тихо пролепетал:
- Значит, у него была любовница!
Он не пытался выяснить, кто она, ни что с ней стало. Прямо прошел к двери, открыл её и выпуская, произнес последние слова:
- Может, теперь-то эти люди оставят нас в покое.
И указал движением подбородка на собравшихся на тротуаре на другой стороне улицы зевак и на журналистов, воспользовавшихся тем, что он появился на пороге, чтобы сфотографировать его.
- Он не пытался их избежать?
- Наоборот. Заметив щелкоперов, он чуть задержался, лицом к ним, взглянул прямо в глаза, а потом медленно закрыл дверь, и я услышал, как он задвигал на место засовы.
- А что с девушкой?
- Я заехал в больницу. Шабирон дежурит у её изголовья. Уверенности в том, что все обойдется благополучно, пока нет из-за какого-то там врожденного недостатка сердца.
Не притрагиваясь к кофе, он опрокинул одним махом рюмку коньяка и поднялся.
- Могу теперь пойти пообедать?
Шабо утвердительно махнул рукой и встал в свою очередь, чтобы проводить Ферона.
- Чем теперь мне заняться?
- Еще не знаю. Зайдите ко мне на службу. Прокурор будет там ждать меня в три часа.
- Я на всякий случай оставил двух сотрудников перед домом на улице Рабле. Там постоянно толпится народ, люди ходят туда-сюда, останавливаются, о чем-то переговариваются в полголоса.
- Они не возбуждены?
- Теперь, когда Ален Верну покончил с собой, думаю, опасность беспорядков миновала. Вы знаете, как это бывает.
Шабо посмотрел на Мегрэ с таким видом, словно хотел сказать:
"Видишь!"
Как бы он был рад услышать сейчас от своего друга в ответ:
"Ну конечно же. Все кончено".
Вот только Мегрэ не проронил ни слова.
Глава восьмая
Инвалид из Гро-Нуайе
Немного не доходя до моста, если идти от дома Шабо, Мегрэ повернул направо и в течение десяти минут шел вдоль длинной улицы - совсем не городской по виду, хотя вовсе и не сельской.
Сначала шли и шли дома - белые, красные, серые, включая огромное здание виноторговца и принадлежавшие ему же винные склады; все они лепились друг к другу, хотя и не так, как, к примеру, на улицу Республики, а некоторые, беленые известью и одноэтажные, вообще чуть ли не напоминали хижины, крытые соломой.
Затем появились прогалины, какие-то переулочки, за которыми проглядывались полого спускавшиеся к реке огороды, порой на глаза попадалась какая-нибудь белая козочка, привязанная к колышку.
Тротуары были практически безлюдны, но в полумраке, за открытыми дверями, можно было увидеть в сборе целые семейства, либо слушавшие радио, либо вкушавшие сладкие пироги, в другом месте - мужчину в одной рубашке, читавшего газету, в третьем - сухонькую старушку, дремавшую рядом с большими напольными часами с медным маятником.
Постепенно все чаще стали попадаться сады, пустыри между опоясывающими их стенами увеличивались, Вандея все ближе надвигалась на улицу, усеянную ветками, сорванными с деревьев последними шквальными ветрами.
Мегрэ, отказавшийся от машины, начал уже сожалеть о своем решении, ибо не предполагал, что его путь окажется столь долгим, тем более, что солнце стало припекать макушку. Ему понадобилось почти полчаса, чтобы добраться до перекрестка Гро-Нуайе, после которого, как представлялось, шли уже сплошные луга.
Трое парней, одетых в темно-синие спецовки, с покрытыми лаком волосами, стояли, прислонившись спинами к двери постоялого двора и, видимо, не представляя, с кем имеют дело, поглядывали на комиссара с агрессивной иронией, свойственной сельским жителям по отношению к заплутавшему в их краях горожанину.
- Где тут дом мадам Паж? - осведомился он у них.
