Ознакомительная версия.
Он зажёг фонарь – и увидел бардак, царивший здесь – офисные столы, стулья, картонные коробки, и всё это хаотично распределялось по площади комнаты. Найдя выключатель, Наташа локтем зажгла верхний свет. Достав из кармана две пары перчаток, купленных по дороге, она подозвала Вакурова.
– Надевай. Проводим тщательный обыск. Следов не оставляем.
Комната имела четыре двери, одна из которых была входной. Наташа проверила все и сообщила:
– Выйти можно, но лучше выйдем тем же путём, каким вошли. А эти две дверцы придётся ломать. Обыскать нужно всё.
– Так если ломать, тогда и выйти можно через входную. Ежу будет понятно, что тут кто-то побывал.
– Ладно, давай, ломай, – Наташа отошла в сторонку.
Пока Вакуров посредством монтировки, отвёртки и мата расправлялся с замками, Наташа облазила центральную комнату. Она заглянула под каждый стол, в каждую коробку и перелопатила весь бессмысленный мусор. Если тут и были какие-либо улики вроде пятен крови, то их старательно ликвидировали. Но, всё же, смывая кровь, этот ликвидатор кое о чём забыл. Улика валялась в самом углу, будто её специально туда запинали.
– Коля! Иди сюда! Ты в этом разбираешься? – Наташа держала на ладони, обрамлённой в перчатку, маленькую гильзу.
Вакуров бросил монтировку – замок тюремной камеры оказался серьёзным и не выламывался.
– Пистолетная. А больше я ничего не знаю, – развёл он руками, – экспертиза нужна.
– Экспертиза? Отличная мысль! – похвалила Наташа, – послушай, твой Ломов, детектив который, он случайно не может нам помочь, если я, как женщина, его попрошу?
– Курносов, вот кто может помочь, – Вакуров достал чистый носовой платок и свернул из него кулёк, – суй гильзу сюда. У Курносова есть взрослая дочь, и она, по-моему, следователь прокуратуры. Я уточню у отца.
– Отлично. Что с замком?
Вакуров продолжил с ним воевать, а Наташа исследовала вторую комнату. Столик, две железные кровати и холодильник «Бирюса» – Наташа первым делом открыла его. И обнаружила в его недрах целых две банки: литровую из-под маринованных огурцов с мутной жидкостью на дне и консервную, с двумя шпротинами в масле. Взяв последнюю, Наташа отметила грубое вскрытие, судя по всему, ножом.
– Коля, тащи сюда пакеты! Будем надеяться, наши бандиты оставили тут свои следы. Вот тебе задание, – Наташа слила масло и жидкость из банок в окно, – озадачить экспертов гильзой и отпечатками на банках. Дай им денег, чтобы стимулировать, пообещай жениться, родить двойню, короче, примени всю мужскую хитрость…
Следующую улику Наташе не нужно было искать, ибо она нашлась сама по себе: под столиком валялись осколки фарфоровой чашки с подтёками от чая. На самом крупном осколке Наташа рассмотрела узорчатый рисунок и заметила тусклые следы губной помады на краю.
Вакуров, наконец, снял замок, догадавшись вывернуть крепёжные детали, и они с Наташей оказались в так называемой комнате для заложницы. По рассказу Артура, именно здесь он дрался с бандитом и заколол того ножом. Но никакого трупа следопыты не нашли, как не обнаружили никаких следов борьбы вроде кровавых луж, выдранных волос, кусков кожи и мяса. Кроме рваного матраса и болтающегося на батарее куска верёвки, здесь вообще ни черта не было.
Оставалась четвёртая дверь, за которой, как одновременно догадались Вакуров и Наташа, располагался совмещённый санузел. Тут не осталось даже кусочка мыла. Водица слабо протекала из сливного бачка. Наташа уже хотела выйти, как вдруг обратила внимание на непонятного происхождения пятно на стене. Протерев рубашкой очки, Наташа присмотрелась – это оказался рисунок, а точнее, два иероглифа. Она не могла стопроцентно ручаться, что это так, а просто догадалась, прекрасно зная китайский период биографии Мэй. Скопировав надпись в свою записную книжку, Наташа постепенно и с ужасом осознала, что она была сделана кровью.
Секрет успеха – в искренности, ибо как только вы сможете её изобразить, считайте, что дело в шляпе. Но Женьке не требовалось играть в искренность, потому что в своих письмах к Мэй он просто отвечал доверием на доверие. Восьмое письмо от Мэй он получил за три дня до похищения.
«Здравствуйте… Я бы хотела больше узнать о Вас. Но вот странность – Вы кажетесь таким ранимым и романтичным, а таких людей давно уже нет, они жили и умерли ещё в прошлом веке. Последние несколько лет я читала много русской литературы для практики в языке и просто ради интереса. Евгений, Вы мне напоминаете героев Достоевского и Бунина. Но мне кажется, что Вы слишком подвержены меланхолии и может быть депрессии. Неужели для Вас мир настолько плох? Неужели ни разу не встретилась Вам родная душа, с которой Вы могли бы забыть о своём одиночестве и грусти? Не может этого быть!
Но Вы просили продолжить мой рассказ. Время, которое я провела в России, довольно скучное по сравнению с предыдущей жизнью. Поначалу меня всё сильно удивляло после Китая и Европы. Россия – очень неадекватная страна, но люди здесь неплохие. Во всяком случае, я не сталкивалась с той дикостью, о которой пишут в западных газетах и журналах. В Москве мне очень понравилось. В нашей маленькой по сравнению с особняком в Лондоне четырёхкомнатной квартире было довольно уютно. Отец баловал меня, выполнял любой каприз и, наверно, я стала чрезмерно избалованной. Но потом, чем старше я становилась, тем труднее мне было общаться с отцом. Иногда я сомневалась, любит ли он меня или нашёл и привёз домой только из чувства вины и долга перед мамой? А может быть, он любил не меня, а свои чувства ко мне и сам перед собой рисовался благородством. Вам странно, откуда у меня такие мысли? Очень рано я начала интересоваться психологией и даже ходила на приём к психоаналитику. На этом настоял отец, считающий, что психика у меня не в порядке. Да и откуда ей быть в порядке, если семьи как таковой у меня никогда не было? Мы ссорились всё чаще, два раза я даже убегала из дома, но потом возвращалась. Наверно, я жалела отца. В школе тоже возникли проблемы. Сначала я занималась с репетиторами, учила русский язык и до сих пор говорю с акцентом. Зато я хорошо знаю китайский и английский. Я сменила несколько школ, нигде не приживалась, потому что везде меня считали выскочкой и задавакой, и зачастую просто доставали. Вот уж не думала, что русским свойственна такая неприязнь к людям из другой страны. Тем более, что в этих школах обычно учились дети обеспеченных людей. В конце концов, отец на всё забил, как вы, русские, говорите, и отдал меня в обычную школу, которую я и закончила в прошлом году с опозданием. Сначала я хотела поступить в МГУ или МГИМО, но папа был против и сказал «отдохни годик, у тебя и так были слишком большие нагрузки». Может быть, он просто не хотел меня от себя отпускать. Погостив полгода у родственников в Лондоне и поездив вволю по Европе, я вернулась осенью в Москву, и тут мы с отцом начали ругаться. Он считал, что я совсем его забросила, несмотря на то, что я не собиралась оставаться в Англии, хотя бабушка и тётя меня уговаривали. Он начал кричать на меня, часто оскорблял. В конце концов, я не выдержала и решила жить отдельно. Однажды, когда он особенно разошёлся, я собрала вещи, хлопнула дверью и ушла. Я переночевала у подруги, а потом она помогла мне снять квартиру. Квартирка, правда, совсем скромная, особенно после той роскоши, к которой я привыкла. Но теперь я обрела какую-то свободу. Я хотела найти работу переводчика, и сейчас продолжаю искать, но пока нет подходящих предложений.
Вот так однажды, читая газету с объявлениями, я наткнулась на Ваше послание. Милый мой Евгений, Вы не представляете себе, как я благодарна судьбе за знакомство с Вами! Теперь у меня появился близкий человек, может быть, единственный на свете. Да ещё такой талантливый и интересный, необыкновенный и непонятный! Просто удивительно, почему девушки не обращают на Вас внимания…
Вы знаете, Евгений, я всё чаще думаю о том, что нам необходимо обязательно встретиться. К сожалению, на моей квартирке нет телефона, но я позвоню Вам из автомата (спасибо за номер телефона). Интересно, какой у Вас голос? Я боюсь, что Вы разочаруетесь, услышав, как я разговариваю. Вы писали, что внешность для Вас – не самое главное, но почему-то я боюсь предстоящей встречи, боюсь не понравиться Вам. Вы стали для меня слишком дороги и необходимы. Не пропадайте, прошу Вас! Мэй».
Разумеется, Женька тут же написал ответ. Написал… и впал в очередную депрессию, ожидая сперва обещанного звонка Прекрасной Мэй, а затем – её письма. Терпения Женьки хватило на две недели молчания Мэй, после чего он, в одиночестве вылакав три бутылки пива, позвонил единственному человеку, который знал о его переписке, – девушке со смешным прозвищем Крот. Именно она помогла Женьке тогда составить объявление в рубрику «Знакомства», на которое и откликнулась Мэй.
Ознакомительная версия.
