Ознакомительная версия.
И когда Лина покинула его кабинет, Самарин укоризненно покачал головой, поморщился, потом сплюнул в корзину для мусора, будто ему в рот попала какая-то гадость, и взял трубку мобильника.
– Господин Дроуди? С вами говорит академик Самарин.
– Добрый вечер, господин Самарин.
– Ваша просьба, господин Дроуди, о посещении института и производственного объединения «Мосдизель» удовлетворена. Рад вам сообщить об этом.
– Благодарю, господин Самарин. И когда мне будет предоставлена эта возможность?
– Да хоть прямо завтра, господин Дроуди. О конкретном часе будьте любезны сообщить моей секретарше. Номер вам известен. Всего наилучшего.
– Благодарю, значит, до завтра…
Вот и поговорили. И обо всем условились. Дроуди, хитрая бестия, предложил вполне нейтральный вариант. Если кто-то и попытается расшифровать суть диалога, у него ничего не получится, ибо весь смысл сказанного на поверхности. Все открыто, ничего тайного. Ну конечно, он действует наверняка, стреляный волк, матерый шпионище, маскирующийся исключительно коммерческими интересами своего «Нептуна», поверить в которые могла бы разве что наивная Лина. А вот как раз ее объяснениям по поводу тайной видеосъемки, наблюдений и прочего как-то не очень верилось. Оно конечно, дай бог, если все так. Однако коли уж некое частное агентство взялось следить за конкретными лицами – им и Линой,– тогда зачем снимать его встречу с Дроуди? Нет, не то, не то…
И еще один аспект проблемы не стал обсуждать со своей помощницей директор института. Дроуди, разумеется, не устраивало устное согласие Самарина на его условия. Он хотел письменного подтверждения. Видно, американцу была достаточно известна новорусская манера – говорить и обещать одно, а потом не выполнять договоренностей и делать все по-своему. Это в российском купечестве данное слово означало твердые гарантии, а в современном бизнесе даже официальные заверения мало что значат. У Самарина не было ни оснований, ни желания натягивать нос американцу, однако он очень не хотел оставлять и конкретных следов взаимных договоренностей, которые всегда, или почти всегда, могут стать предметом дальнейшего шантажа. И почему обязательно предполагать, что тот же Дроуди с его прошлым лучше и честнее других? Вопрос.
Но в любом случае Дроуди предупрежден, что устный договор о намерениях, так сказать, перешел в новую фазу: хватит кормить обещаниями, пора раскошеливаться. Упоминание же «секретарши» подтвердит американцу еще раз, что Самарин твердо стоит на своей позиции: никаких письменных соглашений. Желаете верить честному слову академика? Пожалуйста. Не желаете – думайте, на вас свет клином не сошелся. Ничего, риск стоит того, чтобы лишний раз проверить, насколько горячо их желание овладеть секретами русской подводной ракеты «Шторм» – такое условное название дали ей конструкторы «Мосдизеля».
За окнами кабинета стало совсем темно, Самарин взглянул на часы: половина десятого. Подумал о том, чтобы съездить на дачу, подышать свежим воздухом, напоенным ночным туманом над рекой. Но опять вспомнил о двух миниатюрных глазках, которые, даже будучи мертвыми, все равно станут следить за ним, где бы он ни находился и чем бы ни занимался. Нет, и на даче покоя не жди.
И тогда он принял единственно правильное со своей точки зрения решение: отправиться домой и устроить супруге такую разборку, как нынче выражаются, чтоб ей мало не показалось. Неплохо бы выяснить и что это за сыщики такие наглые объявились. Самарин во всех делах всегда предпочитал полную ясность. И именно теперь, когда появилась реальная возможность в первый раз в жизни получить наконец деньги, адекватные затраченному труду, проблема абсолютной ясности выдвинулась на первое место. Никакой ошибки быть не должно. А если ревнивая дура этого не понимает, значит, ей надо так объяснить, чтоб запомнилось надолго.
Или вообще кончать с этим делом. Дети выросли. Сын уже почти самостоятельный человек, скоро и дочь выскочит замуж, семьи, по сути, давно нет. А есть добрый папа, который поит, кормит и одевает. И заодно выслушивает постоянные претензии в том, что он делает не то и не так. С жиру бесится!
Он сознательно «заводил» себя, потому что понимал: прояви он снова обычное свое равнодушное терпение, все и дальше будет катиться ни шатко ни валко, от скандала к скандалу, от одной нервотрепки к другой, пока однажды взаимная ненависть не подведет к взрыву…
А сейчас в первую голову требовались абсолютное спокойствие, полнейшая собранность и максимум сосредоточенности. Не был же наивным человеком академик Самарин и отчетливо представлял себе, что затеянная комбинация в конечном счете деяние, уголовно наказуемое. И никакие оправдания в расчет приняты не будут, никакие объяснения или покаяния. Да, он сознательно шел на это, когда Дроуди предложил обсудить при случае свой план взаимовыгодного сотрудничества. Это был, если назвать вещи своими именами, дьявольский план. И Самарин не ответил тогда ни да, ни нет, потому что такой договор с американцем был бы договором с дьяволом. Это прекрасно понимали они оба, маскируя свои желания чисто коммерческими соображениями. Но от правды не уйдешь. И риск был огромен, но он был оправдан с обеих сторон исключительно меркантильными интересами. А все уверения, что права на любые изобретения и открытия в итоге остаются за их автором, – чистой воды демагогия. Не в том обществе еще живем, чтобы диктовать ему свои законы.
Ну и конечно, Ангелина лихо сыграла свою роль. Не очень приятно сознавать, что в решающий момент он поддался на ее уговоры, хотя и понимал: имей он собственную твердую точку зрения, комбинация лопнула бы, так и не начавшись. Но, может быть, еще не все потеряно? Еще не поздно отыграть назад? Послать все и всех к черту? А что дальше?
Дроуди ни за что не откажется от своих притязаний. Он уже исподволь намекал, что не привык менять решения, тем более однажды уже одобренные партнером. Значит, и неприятности в этом плане гарантированы. Скажет: поздно, раньше надо было думать!
Лина? Ну, с ней все ясно. Она не простит слабости. Огромные деньги уже замелькали перед ее жадными глазами. А женщина она решительная. И беспринципная. Но эти качества хороши в постели. Да и расстаться с ней – тоже проблема не из простых. Она – это давно уже понял Самарин, – как и американец, не станет отступать. Слишком многим он успел с ней поделиться, а потому и расплата за свой язык, за свой мягкий характер может оказаться сокрушительной.
Наконец, те двое, с кем Лина уже провела беседы в нужном направлении. У каждого из них свой интерес, и если они решились, то пойдут до конца. Ну в самом деле, не убеждать же их, что ты с чьей-то подачи замыслил преступление, а теперь испугался и пошел на попятный! Кто тебе поверит? Скажут: все понятно – решил «кинуть» товарищей и все заграбастать себе. Отсюда – выводы.
Куда ни кинь, ситуация воистину дьявольская!…
И договор с ним, этим проклятым дьяволом, увы, предопределен.
Самарин решительно поднял трубку и приказал дежурному передать водителю, чтобы тот подавал машину к подъезду.
Сам же перед уходом зашел в комнату отдыха, достал из буфета бутылку коньяку и махом выпил целый стакан. Он не должен был позволить себе сегодня ни малейшей слабости. И пока доедет, спиртное возьмет свое, доведя настроение до нужной кондиции…
Глава восьмая. ПРОКОЛ ЗА ПРОКОЛОМ
«Началось», – подумал Денис Грязнов, когда в его кабинет ворвалась разъяренной фурией еще недавно казавшаяся миловидной и даже обаятельной по-своему, оскорбленная в лучших чувствах и задыхающаяся от жажды мести супруга академика Самарина.
Но поток восклицаний и междометий быстро иссяк, а ничего такого, что могло бы объяснить этот взрыв эмоций, Денис для себя не выяснил. Он дождался паузы, когда дама, тяжело дыша, набиралась сил для следующего потока, и вежливо спросил:
– Я надеюсь, вы объясните мне, в чем наша ошибка? Сейчас я предъявлю вам ваше собственное заявление, а также наше с вами соглашение, по которому мы должны были провести ряд мероприятий, касавшихся выявления неблаговидных поступков опять-таки вашего мужа по отношению к вам. Извините за столь сложную формулировку. Прочитайте еще раз и укажите нам на наши промахи, буду вам, уважаемая Людмила Николаевна, весьма признателен.
Красивая грудь женщины, до отказа уже заполненная негодованием, стала медленно опадать.
– Вы знаете, что он мне вчера наговорил? Вы бы послушали его! И вот тогда я посмотрела бы и на вашу реакцию!
– Весьма сожалею, что наш с вами эксклюзивный договор почему-то стал ему известен. Но мы здесь не виноваты, мы никогда не допускаем никаких утечек информации, особенно касающейся столь щекотливых дел.
Денису было противно слышать те фразы, которые он произносил. Но надо же было как-то выяснить, в чем дело. Впрочем, он уже немного догадывался, в чем суть. Однако собственной вины здесь не видел.
Ознакомительная версия.
