— Наташка, отстань! — замахала руками Оленина.
— Ну, давайте палатки складывать. Сколько всего?
— Начнем с этой, солдатской. Она здоровенная. Давай, Оленин, расстилай! И ты, как тебя?
— Голубев.
— Идите вдвоем на тот конец.
— Леша, а как в универе, трудно учиться?
— Нормально. Главное — поступить.
— А поступить трудно?
— Конечно, трудно. Но у Максимыча на нашем факультете все схвачено. Если скажет, чтобы человечка взяли, — возьмут, даже если он глухонемой даун. А если скажет, чтобы выгнали, — и гения турнут. Максимыч своих проталкивает, так что не бздите, салаги.
— Всех?
— Почему всех? Я сказал — своих. Кого любит.
— Слышь, Оленин? Значит, тебе поступление гарантировано.
— С чего это? — огрызнулся Митя в сторону приятеля.
— Так он тебя любит. На каждом уроке спрашивает. Когда материал объясняет, только на тебя и смотрит.
— Может, он на тебя смотрит? Ты рядом сидишь. И вообще... Кого он не любит-то?
— Настьку Митрохину. Вот уж ту точно не любит.
— А он вообще девчонок не любит, — вставил Алексей. — Считает, что им в физмате делать нечего. И, по большому счету, прав. А ты, Оленин, если он тебя выделяет, ты момент используй, не будь лохом! У Максимыча и связи, и деньги... Озолотит. И при бабках будешь, и в универе напрягаться не придется. Давай действуй! — нехорошо усмехнулся студент, оглянувшись на однокурсника Гошу Юркова. Тот в другом углу класса составлял походное меню.
— Ты про что? — Митя оторвался от палатки.
За дверью раздался голос Юрия Максимыча. Алексей замолк, затем излишне небрежно проговорил:
— Да так. Ни про что. Забудь. Ну, сворачиваем. Ровно идите, ровно. Это вам не скачки. Ну вот, Голубев вперед ушел. Куда несешься? Раскатывайте! Назад! И по новой!
— Вот она, дедовщина, в полный рост, — вздохнул Голубев.
— То ли еще будет! — отозвался «дед» Алексей Семенов.
Глава шестнадцатая СЛЕДСТВЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ
ПОСТАНОВЛЕНИЕ о назначении трассологической экспертизы следов обуви
г. Москва 11 декабря 2003 г.
Следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры РФ государственный советник юстиции третьего класса Турецкий А. Б., рассмотрев материалы уголовного дела №..., возбужденного по признакам ст. 164 ч. 1 и ст. 105 ч. 2 п. «ж» УК РСФСР,
установил:
7 ноября 2003 г. в кв. 90, д. 8 по Таврической улице совершено убийство гражданина Новгородского. Из квартиры похищены две картины, художников Малевича и Филонова, представляющие высокую художественную ценность.
В процессе расследования 20 ноября 2003 года при попытке продать указанные картины в антикварном магазине был задержан гражданин Мостовой О. Н.
При первичном допросе в качестве подозреваемого (с применением видеозаписи) Мостовой О. Н. признал себя виновным в хищении полотен авторства Малевича и Филонова. Однако впоследствии от первоначальных показаний отказался, отрицая свою причастность к краже и заявляя, что в квартире № 90 не был, а картины приобрел возле станции метрополитена «Охотный Ряд» у незнакомого мужчины.
При задержании Мостового у него были изъяты ботинки. Форма и размер их дают основание предполагать, что следы обуви, обнаруженные во время осмотра места происшествия, оставлены ботинками, изъятыми у Мостового О. Н.
Принимая во внимание, что для выяснения этого вопроса необходимы специальные познания, руководствуясь ст. 78 и 184 УПК РСФСР, постановил:
1. Назначить по настоящему делу трассологическую экспертизу, производство которой поручить экспертно-криминалистическому отделу ГУУР МВД РФ.
2. На разрешение эксперта поставить следующий вопрос: не оставлены ли следы, обнаруженные в кв. 90, дома 8 по Таврической улице во время осмотра места происшествия, ботинками, изъятыми у Мостового О. Н.?
3. В распоряжение эксперта предоставить ботинки, изъятые у Мостового О. Н., и два гипсовых слепка со следов обуви, обнаруженных на месте происшествия во время его осмотра.
Руководитель следственно-оперативной группы Генеральной прокуратуры РФ государственный советник юстиции третьего класса Турецкий А. Б.
Александр включил принтер, из узкой щели пополз лист бумаги. Зазвонил телефон.
— Турецкий, — чуть раздраженно произнес он, прижимая трубку к плечу, одновременно вытягивая текст и прикуривая.
— Александр? — раздался в трубке глуховатый голос Меркулова. — Зайди ко мне.
— Иду, — откликнулся тот. — Через пять минут буду.
В приемной заместителя генерального прокурора благоухала французским парфюмом Клавдия Сергеевна.
— Привет, моя радость! — привычно бросил на ходу Саша и направился к двери начальника.
— Какая же я радость? Что-то радости на вашем, Александр Борисович, лице не видно?
— Это не твоя вина.
Саша подмигнул боевой подруге и скрылся за дверью.
— Здравствуй, Саша, садись, — устало произнес Меркулов. — Ну, что там у вас по Новгородскому?
— А что у нас? Дела идут, контора пишет.
Саша положил на стол папку.
— Кого вы там схватили и упрятали в застенки?
— Ага, пытали электрическим током, подвешивали за...
— Давай по делу! У вашего обвиняемого отец — президент банка «Арго». Так что нам пристальное внимание со всех сторон обеспечено. Вот мне уже жалобу адвокат принес. И ходатайство об изменении меры пресечения под подписку о невыезде. Прочитать?
Турецкий отрицательно мотнул головой, поморщившись, как от зубной боли.
— Здесь и характеристика безупречная с места учебы прилагается. И про то, что данное правонарушение является первым и единственным, очень художественно рассказывается. Про то, как он любит бабушку и домашних животных. И вообще он белый и пушистый... Где мальчишка?
— В СИЗО. Условия содержания нормальные, камера вполне приличная.
— А с подпиской о невыезде нельзя было оставить?
— Костя, этот мальчик на первом же допросе сознался в краже. Но когда в кабинет Грязнова ворвались родители с адвокатом, он завопил, что ничего не делал. Мол, не виноватая я... Мы бы его отпустили под подписку, а его папаша, богатенький Буратино, тут же сплавил бы сыночка за рубеж. Что, не так?
— Так.
— А там ведь еще и труп! Убийство! И что нам, «висяк» нужен?
— Не нужен. Ты думаешь, что убийца этот мальчишка?
— Я ничего еще не думаю. То есть думаю, конечно, но это за скобками.
— Родители такую волну подняли! Меня с утра пресса достает. Клавдия в приемной изо всех сил отбивается. Генеральный звонил. У вас как с доказательной базой?
— Доказательной базы у нас — хоть задницей ешь, извини, конечно. Вот! — он потряс папкой. — Я назначаю экспертизы: трассологическую, биологическую, дактилоскопическую. Преступник оставил на месте происшествия и рядом с ним окурок «Парламента» и «пальчики». Наследил на дверном замке входной двери, внутри квартиры. Есть и слепки с обуви. Есть образец слюны. Когда у нас будут заключения экспертов, думаю, родители поутихнут. Кроме того, существует видеозапись первого допроса, где он признается в хищении. И на десерт: вдова покойного опознала бумажник, который мальчик Олежка спер из кармана ее мужа. От бумажника он даже отказаться забыл, придурок!
— Жалко парня.
— Жалко? Он входит в квартиру, где лежит убитый человек, и хладнокровно шарит по карманам. И тащит из его дома картины. Потом едет в общежитие, веселится, отмечает праздник, оставляет картины приятелю, которого могли повязать вместо него. Это сытый, хорошо одетый и достаточно совершеннолетний мальчик из очень состоятельной семьи. Он не от голода пошел на воровство. А может, и на убийство... И тебе его жалко?
— Звонила мать. Рыдала...
— Конечно! Они всегда рыдают, когда их детей настигает наказание за гадости, которые они делают. Как же, милого мальчика неизвестно за какие грехи засунули в каталажку!.. А он что? Просто озорничает по молодости и глупости... Парню девятнадцатый год! Он за все несет ответственность! Ты бы слышал, какой визг устроила эта убитая горем мамаша в кабинете Грязнова! Как она угрожала ему! И мне! Она обещала стереть нас в пыль, закатать в асфальт и еще что-то такое...
Александр не замечал, что почти кричит. В дверь кабинета просунулась Клавдия, спросила:
— Константин Дмитриевич, вам чаю принести?
И укоризненно взглянула на Турецкого.
— Принесите, голубушка. И кофе для Турецкого. Можно с валерьянкой.
— Лучше с сахаром, — буркнул Александр.
