Но раз возникшее в уме не поддавалось забвению.
Стивен спал. Стрелки часов приближались к восьми. Фредрик сердито встал и наподдал рыбьи шкурки ногой, так что они разлетелись по кочкам бурыми лоскутками. Четыре барашка бросились наутек.
Фредрик взял свой спиннинг, поменял поводок и мушку. Сел, глядя вдаль, и взор его пронизывал леса и горы.
Если сидеть так долго, совсем заедят комары… Пора будить товарища. Фредрик легонько дернул Стивена за ногу. Англичанин поднялся с растерянным видом, протер глаза.
— Это настоящий инкский тамбурин, — произнес он, все еще пребывая где-то на другом конце земного шара.
Они решили еще с часок половить рыбу, прежде чем возвратиться в гостиницу. Идя вдоль берега Каменного озера, Фредрик наугад забрасывал приманку. Чудовищная мысль упрямо копошилась в его голове. Он избавился от нее лишь после того, как мушку схватила форель весом с килограмм.
— Фредрик — семнадцать, Стивен — тридцать девять! — Англичанин приветствовал его поднятым бокалом, когда он спустился в бар.
Фредрик принял душ, намазал мазью множество комариных укусов. Да и солнце оставило след, поджарило кожу лица. Настроение было довольно кислое. Присоединясь к Стивену, он слышал, как за столиками кругом оживленно обсуждали увиденное в канаве. В баре собрались почти одни участники отряда ученых. Профессора Хурнфельдта окружили приехавшие днем репортеры. Юлии не было видно.
Стивен пил виски, себе Фредрик заказал бутылку итальянского кьянти. С первой половиной бутылки он управился довольно быстро, слушая веселый комментарий Стивена, посвященный итогам сегодняшней вылазки двух рыболовов. У Фредрика были все основания радоваться своим достижениям — десять отличных форелей. Чудное пополнение к меню «Кастрюльки» с ее изобретательными поварами.
Около двенадцати в бар спустился Эдвард Хавстен. Остановился, нашел взглядом Фредрика, нерешительно подошел к их столику.
— К сожалению, предметы еще не прибыли, — сообщил он. — Но доктор Люнд-Хэг распорядилась, они уже в пути. А пока можешь ознакомиться вот с этим.
Он достал из внутреннего кармана пиджака какие-то бумаги и протянул их Фредрику. Полистав их и убедившись, что речь идет об определении возраста предметов, собранных в раскопах, Фредрик сунул бумаги в свой карман и предложил молодому радиологу присаживаться. Стивен в это время получал добавку виски у стойки и воспользовался случаем полюбезничать с барменшей.
Эдвард Хавстен помешкал, но все же нашел себе стул. Серьезные, с оттенком скорби глаза его избегали смотреть на Фредрика, который незаметно окинул взглядом его лицо, пытаясь составить представление об этом человеке. Бледный, несмотря на крепкое телосложение. На шее — цепочка с какой-то брошью, а точнее — с талисманом, судя по всему старинным, покрытым патиной.
— Тебе не довелось увидеть обезглавленных? — спросил Фредрик шутливым тоном.
— А что мне там делать? У нас стационарная аппаратура, но мы с доктором Люнд-Хэг можем производить все исследования в лаборатории. Возраст находок определяется с предельной точностью.
Фредрик подумал, взял бокал, сделал несколько глотков.
— Радиоуглерод, — произнес он. — А ты не допускаешь, что этот метод может подвести, — полученный возраст будет сильно отличаться от действительного?
— Исключено. — Молодой Хавстен энергично покачал головой. — Особенно теперь, когда мы в ВТУ заполучили тандемный ускоритель. Раньше могли только пользоваться циклотроном в Физическом институте в Осло. Там, чтобы определить возраст предмета, приходилось сжигать его чуть ли не целиком. Теперь достаточно нескольких крошек. С новым ускорителем, который весит тридцать тонн, метод работает в тысячу раз эффективнее. И ошибок не может быть.
Фредрик кивнул. Все это он знал, мог и не спрашивать. Просто хотел услышать подтверждение. Молодой радиолог встал.
— Пойду лучше лягу спать. Не нравятся мне эти бары. Завтра получишь свои образцы.
Он пожелал Фредрику спокойной ночи и удалился.
Странный тип… Бары ему не нравятся. Может быть, он верующий? Предмет на цепочке, похожий на талисман, — что он означает? И пока Эдвард Хавстен сидел за столиком, он старательно избегал смотреть в глаза Фредрику. Внезапно его осенила одна идея, и он живо встал.
Проходя мимо стойки, сказал Стивену, что скоро вернется. Поднявшись в вестибюль, спросил дежурного, у себя ли в номере Эдвард Хавстен. Однако ключ висел на гвозде, и дежурный пробурчал, что, кажется, он только что вышел из гостиницы.
Вот как. Эдвард Хавстен гуляет в летней ночи. Может быть, стоит у сосны и рыдает наперегонки со своим родителем… Фредрик повернулся кругом, уловил нежный запах духов и увидел, как на лестнице, ведущей в бар, мелькнуло легкое синее платье. Только собрался направиться следом, как заметил одинокую фигуру, сидящую за столом в конце зимнего сада. Это был хозяин гостиницы Парелиус Хегтюн.
— И ночью приходится работать? — небрежно справился Фредрик, делая вид, что рассматривает корни фигового дерева.
— Господи, — простонал Хегтюн, растирая лоб. — Все эти цифры действуют мне на нервы. Моя бухгалтерша ушла в отпуск.
Он собрал в стопку разложенные на столе бумаги и зевнул. На сей раз как будто вовсе не косил.
— Дела идут хорошо? — спросил Фредрик.
Хеггюн указал на свободный стул, и Фредрик не стал упираться.
— Чтоб ты знал, Дрюм, дела идут все лучше и лучше с каждым днем. Норвегия начинает открывать для себя Савален и красоты здешней природы. Сколько бы ни канючил этот проклятый Хавстен. Всю голову мне продолбил, четыре года бубнит одно и то же, не дает спокойно вздохнуть, как только глаза у меня совсем не вылезли из орбит. Дескать, не миновать мне банкротства. — Глаза хозяина гостиницы сошлись у переносицы, потом опять заняли нормальное положение.
— В самом деле? — вежливо удивился Фредрик. — А кто такой этот Хавстен? Вот и сын его сюда приехал в связи с находками в ущелье Рёдален.
Хегтюн сердито фыркнул.
— Вообще-то это трагедия. Настоящая трагедия. Он ненормальный. Все семейство помешанное. Не знай я его еще со школы, давно послал бы к черту. Этот проект, с которым он носится, пустой номер, я на него не клюну.
— Проект? — молвил Фредрик с деланным безразличием.
— Воздушный замок, настоящий воздушный замок! Похоже, чем хуже дела у Лиллейфа Хавстена, тем больше воздушные замки, которые он принимается строить. Отлично понимаю его жену, почему она бросила его после очередного банкротства. У него было несколько ресторанов, и он здорово прогорел три-четыре года назад. Теперь задумал превратить Рёдален в самый роскошный туристический центр Норвегии, с гостиницами, горными базами и разными разностями. Рёдален! — Хегтюн снова фыркнул. — Он никогда не мог взять в толк и впредь не поймет. Во-первых — хуторяне. Они по своей воле ни одного квадратного метра не отдадут. А теперь еще эти находки. Если государство вмешается, тут будет заповедник. Но Хавстен только все больше распаляется. Хочешь знать мое мнение, так он просто псих.
— А сын? — осторожно справился Фредрик.
— Сын! Такой же помешанный, к тому же страдает депрессией. Каждый раз, как навещает отца за эти четыре года, что тот торчит здесь, старший Хавстен только хуже становится, всю голову мне продолбил. Я скоро не выдержу. — Парелиус Хегтюн собрал свои бумаги.
— Но почему он живет тут в гостинице? Наверно, это недешево? — продолжал допытываться Фредрик.
— Вот именно. Четыре года назад, после банкротства и развода, он обратился ко мне. Ради старой дружбы я предложил ему отдохнуть здесь. За номер он платит, говорит, на счету остались кое-какие деньги. Но как он намеревается финансировать свой проект, для меня остается загадкой. У него кругом сплошные загадки. А уж теперь, после этих сенсационных находок в ущелье, ему самое время собирать вещи и уматывать. Ведь это в самом деле сенсация? — Хозяин гостиницы попытался зафиксировать взгляд на Фредрике.
— В самом деле сенсация, — подтвердил тот.
Парелиус Хегтюн встал. Вместе они направились в вестибюль.
— Лично мне и этого достаточно. — Он жестом указал на стены. — Двадцать пять лет трудился. Сколько пота пролил, воюя с муниципалитетом и бюрократами. Но теперь перевал пройден. Дела пошли на лад. — Внезапно он схватил Фредрика за руку и доверительно сообщил ему на ухо: — По правде говоря, Дрюм, если эти находки и впрямь такие важные, моя гостиница станет настоящим золотым дном. На десятки километров вокруг нет других гостиниц!
Глаза его расширились и блестели от волнения.
Внизу в баре царило веселье. Стивен и Юлия танцевали старинное танго, ее голова покоилась на его плече, и на лице англичанина было написано высшее блаженство. «Держись, старый холостяк», — сказал про себя с улыбкой Фредрик и заказал еще одну бутылку кьянти. Устроился удобно за прежним столиком у стены, где было не так светло. Другие постояльцы, судя по всему, были поглощены своими дискуссиями. Он узнал столичного хранителя древностей и Якоба Циммера; они сидели особняком. Археологи Гюднер, Грепстад и Фернер беседовали, как ему показалось, с репортерами. Профессору Хурнфельдту общество составили дерматолог Енс Вестердал и симпатичный доцент Мейсснер из Тромсё. В дальнем конце помещения Фредрик различил Марту Мэллиген с биологического факультета, зоолога Моцфельдта и одонтолога Мартина Грюнера. Настроение у всех было приподнятое, веселое.
