В правом кармане брюк лежал у этого голубка глушитель для пистолета, в левом — запасная обойма. А во внутреннем кармане пиджака деньги. Мы пересчитали — ровно тысяча долларов, стодолларовыми купюрами.
— Вот собака, — обругала его Галина. — И здесь надуть хотел. Обещал ведь две тысячи. Ладно, с паршивой овцы хоть шерсти клок. — Она собрала доллары в аккуратную стопку и положила в карман.
— Подожди, ты это куда их? — попыталась я остановить ее.
— Он их мне принес, вот я их и забираю, — отрезала она.
— Нет, Галя, это его деньги. И брать их нельзя.
— Как же это его?! Он мне деньги за тетрадь принес. Муж эту тетрадь мне оставил, так что имею я полное право их забрать. А ему они все равно уже не нужны.
— Эта тысяча не для оплаты тетради, — стала я объяснять, — это ему аванс за работу выдали. Маловато, конечно, но кто их знает, какие у них там расчеты. Самое большое, так он показал бы тебе эти доллары, но только издали, чтобы ты быстрей тетрадь доставала. Пойми, он ведь сюда не столько с деньгами пришел, сколько с пистолетом. В живых он тебя оставить не мог. За ним два трупа, а ты его знаешь в лицо. Таких свидетелей оставлять не принято. Ну да теперь все позади… А деньги эти — вещественное доказательство. За эту тысячу долларов его наняли убить тебя. Так что положи-ка их, милочка, обратно на стол.
Не хотелось ей отдавать деньги, ведь уже в кармане были, считай, свои, но пришлось. Так что вынула из кармана и положила на стол.
А еще мы нашли у него удостоверение личности, выданное Степану Анатольевичу Ханжину, начальнику службы безопасности научно-производственной фирмы «Менделеев». И подписал это удостоверение собственноручно генеральный директор фирмы Сивопляс. Вот так, теперь все и сошлось. И два убийства, и тетрадь в красной обложке, и фирма «Менделеев», и ее генеральный директор Сивопляс.
А потом Ханжин пришел в себя и застонал:
— Больно…
— Глаза, что ли? — поинтересовалась я.
— Глаза… Чем это ты меня, холера?
— Ничего особенного, — успокоила я клиента. — Обычная водка-перцовка. А водка, как известно, повредить русскому человеку не может. Поболит и перестанет. Галя, ты клиенту глаза водичкой протерла бы. Глядишь, ему сразу полегчает.
— А ну его, — отмахнулась Галя. — Пусть помучается, ему полезно.
— Ты сделай это в порядке гуманитарной помощи. Страдающим помогать надо. Соверши гуманный акт.
Не хотелось Гале совершать гуманный акт, но меня она послушалась. Как-никак я ведь ей жизнь спасла. А Ханжину после того, как Галя за ним поухаживала, сразу лучше стало. Он открыл один глаз, потом другой.
— Так вас все-таки двое оказалось… Я почему-то так и подумал.
— Двое, двое, — подтвердила я. — Ты только не нервничай. Теперь чего уж нервничать…
— Это ты мне голову разбила? — спросил он.
— И вовсе не разбила, — успокоила я болезного. — Я ведь тебя стукнула ласково, можно сказать, любя. Боялась, что не придешь. А ты пришел, вот я и обрадовалась. Шишку, конечно, приличную набила, но голова цела. За нее не беспокойся, она у тебя крепкая.
— А за что это вы меня? — поинтересовался клиент.
О-о-о, вот это уже было интересно. Он, оказывается, собирался ваньку валять. Ну-ну, посмотрим, послушаем, что он плести будет. Даже интересно…
— А ты зачем сюда заявился? — ответила я вопросом на вопрос.
— К Петрову я шел. К Витьке Петрову. Мы в прошлом году работали вместе, дружок мой. Вот к нему и шел. Договорились, он сегодня ждал меня. Деньги я ему принес. Неужели адресом ошибся?
Врет и смотрит на нас чистыми глазами. Прикидывает, может, мы такие дуры, что поверим…
— Живет здесь у нас Петров? — спросила я у Гали.
— Да нет, — ответила она. — Никогда здесь никакой Петров и не жил.
— Вот видишь, адресом ты, конечно, ошибся, — сказала я. — Никакой Петров здесь не проживает. А вот скажи, если ты к Петрову шел, то зачем с собой пистолет нес?
— Это какой, вот тот? — кивнул он в сторону «ТТ», лежавшего на столе. — Так я же начальник службы безопасности секретной фирмы. Мне без оружия ходить не позволено. Развязали бы вы меня, красавицы, ноги затекли, сил нет… И вообще, если вам деньги нужны, вы не стесняйтесь, берите. У меня еще есть. Отпустили бы вы меня, а доллары можете у себя оставить.
— А как же тетрадь? — спрашивает Галя. — Ты ведь за тетрадью пришел.
— Верно, не к Петрову я шел. Насчет Петрова это я пошутил. За тетрадью я шел, — признался наш пленный. — Но только посмотреть, есть она у вас или нет. Если есть, тогда хозяин сам придет покупать. До чего же вы меня крепко связали, ноги совсем онемели. Я уж их и не чувствую.
Это же надо быть таким полным идиотом, чтобы подумать, будто мы ему поверим и развяжем. Я осторожничала, прикидывала: опытный киллер, все у него просчитано, все продумано. А это же примитив какой-то. Думает, что выпутается. Решил, что нарвался на двух ненормальных бабенок, может нам навешать лапшу на уши и мы его развяжем. Вот тогда-то он отыграется, тогда-то он и устроит нам небо в алмазах. Ну, раз примитив, то и церемониться с ним нечего.
— Вот так посмотришь, вроде мужик нормальный, а послушаешь, сразу становится понятно, что дурак-дураком, — сказала я Галине.
— Точно, дурак, — подтвердила она.
— Это почему дурак? — обиделся Ханжин.
— А потому, дорогой мой Степа, что имелся при тебе не просто пистолет, выданный начальнику службы безопасности твоей секретной фирмы, а пистолет с глушителем, который сейчас милиция усердно разыскивает. Этим пистолетом только на этой неделе два убийства совершено.
— Подожди, а ты-то откуда знаешь, что разыскивает?
— Да знаю уж.
— Ты из милиции, что ли?
— Не то чтобы непосредственно из милиции, — не стала я его обманывать, — но некоторое отношение к ней имею.
— Чего ж ты сразу не сказала? Предупреждать надо!
— Да понимаешь, — стала я оправдываться, — как-то некогда было. Я ведь тебя, Степа, испугалась, думала, что ты за пистолетом полез, вот и пришлось стукнуть.
Мне непременно надо было установить с ним добрые отношения. Сам Степа уже здесь, как ни посмотри, а дело кончено, пойдет отдыхать, не знаю уж, сколько ему там дадут. Мне заказчик нужен был. Очень редко такая птица к нам в силки попадет. Киллера и то не часто берут, а уж заказчика почти никогда. А я до Сивопляса хотела добраться, и взять его можно было только через Степу, через хорошие мои с ним отношения.
О том, что его боятся, Степе услышать было приятно.
— И напрасно испугалась. Я же просто так пистолетом не махаю. Только если по заказу. А на тебя, красавица, заказа, сама понимаешь, не имел.
— Теперь-то я понимаю. Но только тебя, — я погрозила ему пальчиком, — лучше побаиваться… Как ты насчет того, чтобы по кофейку ударить?
Вот такого он совсем не ожидал. И, чувствуется, приятно ему было мое предложение. Зауважал он меня.
— Можно, — согласился он. — Даже с удовольствием.
— Давай, Галя, кофейку сообрази, — попросила я. — Только погуще и покрепче сделай. Так, что ли? — посоветовалась я с Ханжиным.
— Так, — поддержал он меня. — Я крепкий люблю.
Галя с удивлением посмотрела на меня, потом пожала плечами и пошла на кухню.
— Значит, влип я? — спросил Ханжин.
— А ты как думаешь?
Задуматься ему было самое время. Он и задумался. И понял, что ваньку валять никакого смысла нет. Но как себя в таком случае держать, толком не знал, заранее не продумал. Был уверен, что не попадется. Поэтому я продолжила атаку:
— Ты внимательно меня слушаешь?
— Слушаю, слушаю… Давай продолжай.
— Так вот, при всех твоих, Степа, достоинствах, влип ты основательно. Пальчики на этом пистолетике сплошь твои, и на кобуре твои. А все остальное баллистическая экспертиза докажет. Ты почему пистолет не выбросил? — вспомнила я рассуждения Мельникова о необразованности киллеров. — Не знаешь, что ли: раз ствол отработал, его выбрасывать надо.
— Нашлась бросательница. А ты знаешь, сколько сейчас ствол стоит? Сейчас за хороший ствол столько сдерут, что голым в Африку пойдешь.
— Чего не знаю, того не знаю, — призналась я. — Мне ствол покупать без надобности. А все-таки, если бы бросил, тебе это дешевле обошлось бы. По этому стволу тебя теперь и посадят. Сейчас ты это хоть понял?
Еще бы не понять. Такое и дубовое полено поняло бы.
Тут Галя как раз кофеек принесла, в больших чашках, густой и крепкий.
— Как заказывали. Горячий, смотрите не обожгитесь, — повернулась и ушла.
— Чего же она сахар забыла? — Я поднялась и отправилась вслед за Галей на кухню.
Тут-то она мне и выдала по первое число: и за то, что какую-то поганую тысячу долларов я ей не отдала, и за то, что с убийцей ее мужа спокойно разговариваю, и за то, что заставляю ее этого убийцу кофейком поить. Правильно, в общем-то, говорила. Я спорить с ней не стала, и оправдываться тоже. Просто объяснила, что прежде всего, и она сама должна это понимать, в смерти ее мужа виноват Сивопляс, но доказать это можно только с помощью Ханжина. Оттого я с ним и беседы веду, оттого и кофейком угощаю.
