Я спрятала дневник в сумку: он поможет мне многое объяснить в сложных и не укладывающихся в традиционные рамки отношениях, которые связывали этих двух людей.
В дверь громко постучали. Я вздрогнула: может, это Валентин передумал и вернулся за ключами? Мне не хотелось раньше времени обнаруживать себя, тем более что он мог признать во мне ту самую дотошную бабу с камерой, поэтому осторожно посмотрела в дверной глазок. Но на площадке виднелись силуэты двух мужчин в белых халатах с санитарными носилками. Настенные часы в прихожей подсказали мне, что с момента вызова прошло тридцать пять минут.
Подавляя чувство гнева, вызванного медлительностью «Скорой», я впустила врачей и провела их в спальню, на ходу объясняя ситуацию. Бегло осмотрев девушку, они осведомились, что именно она приняла. Я молча показала пять пустых ампул, картонную упаковку и шприц. Медики многозначительно переглянулись и начали укладывать девушку на носилки. Их напряженные лица и сосредоточенно-активные действия выдавали крайнюю обеспокоенность. И я поняла, что жизнь Карины висит на волоске.
— В милицию уже звонили? — хмуро осведомился один из медиков.
— Нет, а зачем? — удивленно спросила я, прикинувшись наивной дурочкой.
— Где у вас тут телефон? — вместо ответа спросил врач.
Я не стала ему препятствовать и убеждать в том, что вызову милицию сама. Пусть выполняют свои обязанности. Карину они увезут в реанимацию, а меня в этом районе через несколько минут не будет.
Я заперла дверь квартиры ключом — одним из тех, что были связаны вместе и валялись на полу в прихожей, и поспешила вниз, к машине «Скорой». Квартира меня уже не интересовала: главный источник информации, с помощью которого я могла пролить свет на эту темную и запутанную историю, был надежно спрятан на дне моей сумки.
— Мне поехать с вами? — спросила я у врачей, когда они закрывали заднюю дверцу машины.
— А кем вы приходитесь девушке? — поинтересовался один из медиков.
— Я ее знакомая, — как-то неубедительно промямлила я.
— Знакомых не нужно, — грубо сказал второй, как отрезал. — Сообщите ее родственникам, да побыстрее. Останьтесь в квартире до приезда милиции.
— В какую больницу вы ее везете?
— В Первую городскую, — буркнул врач, сел за руль и хлопнул дверцей перед моим носом. — Посторонитесь.
— Вы сможете ее спасти? — крикнула напоследок я.
— Должны успеть, — «утешил» меня один из медиков. Проводив взглядом машину «Скорой», я задумчиво постояла во дворе еще немного и двинулась к остановке. Медлить было нельзя, поскольку маячить перед сотрудниками убойного в мой план не входило, да и нужно было провернуть еще несколько срочных дел. Прежде всего, например, забрать брошенную возле Музейки свою машину, а затем позвонить Кире и обрадовать его. Не зря же я трудилась в поте лица, снимая на пленку налаженную систему жуликов в действии…
* * *
В тот момент я и не подозревала, что буквально на минуту разминулась с человеком, которого вместе с видеозаписью хотела «сдать» Кире. А произошло следующее.
Валентин Лукьянов, сев в трамвай, лихорадочно обдумывал сложившуюся ситуацию. По мере размышлений его поступок с каждой минутой все больше казался ему глупым. Ну стоило ли отказываться от помощи, которая сейчас ему необходима как никогда? Ведь все равно уже ничего нельзя исправить. Зря, узнав от Карины страшную правду, он сгоряча бросил ключи. Куда ему теперь деваться?
Баба с видеокамерой, появившаяся как чертик из табакерки, наверняка уже отдала пленку в руки ментов, которые вот-вот начнут за ним охоту. Значит, дома появляться нельзя — туда приедут в первую очередь. Друзей, к которым Валентин мог бы обратиться с просьбой об убежище, у него не было. Только Карина уже пару лет была его самым надежным и верным другом. О его темных делишках она тоже знала. Девушка не раз выручала Валентина из сложных и запутанных ситуаций. Не говоря уже о том, что никогда не отказывала в деньгах, причем не напоминала о долгах, чем он спокойно пользовался, хотя, по возможности, и старался все же деньги возвращать.
Карина Маркич любила его, и он об этом знал. Потому что она сама неоднократно говорила ему о своей любви. Валентин — актер, привыкший к славе и обожанию, — не принимал чувство молодой девушки всерьез. Но однажды, волею случая обратившись к ней с просьбой и неожиданно получив помощь и поддержку, стал доверяться ей, как никому другому. Даже жена не знала многого из того, что было известно Карине Маркич.
Встречались они редко, большей частью случайно. Помимо дружеских бесед, никак иначе время не проводили. Валентина не прельщали ее хрупкость и нежность. Он стремился к женщинам властным, сильным, эффектным. Если уж на то пошло, то ему больше нравилась ее сестра, Катерина. Как-то он даже пытался «подъехать» к ней, но Кэт решительно отвергла ухаживания Валентина.
И тогда он «нашел» Анечку Зорину. Правда, потом с ней горя натерпелся: Анна оказалась гораздо хитрее, чем он предполагал поначалу, прибрала его к рукам, стала манипулировать любовником. В ближайшем времени Валентин собирался разорвать их отношения, а тут еще эта неожиданная беременность…
Карина знала обо всем — с кем ему еще было делиться личным? Она искренне радовалась вместе с ним его удачам, и даже когда Валентин рассказал о своем романе с Зориной, приняла это как должное — была счастлива только потому, что у него все хорошо. Карина любила всех, к кому он питал симпатию: уважала Римму Лукьянову и даже Аню сумела полюбить.
Его неприятности были для Карины пострашнее собственных. Да была ли у нее собственная жизнь, если она жила и дышала только им одним?
Когда Валентин рассказал ей о вымогательстве Анечки, прекрасная блондинка превратилась для Карины во врага номер один, ведь она, дрянь, угрожала благополучию ее любимого человека. Конечно, ангел-хранитель должен был отвести угрозу от головы Валентина и вернуть ему спокойствие и беспроблемную жизнь.
Сидя в трамвае, Лукьянов вспоминал прошлое и думал о том, что поступил опрометчиво. Мало того, что он лишился единственной реальной помощи, но и, возможно, нанес непомерную обиду своему ангелу-хранителю. Пожалуй, он был несправедлив, бросив девушке в лицо обвинения. Еще неизвестно, на ком из них лежит тяжкий груз вины в смерти молодой, красивой, подающей надежды актрисы. Ведь он сам как-то в разговоре с Кариной бросил вскользь, что Анна со своими требованиями и капризами нависла над ним дамокловым мечом и что он был бы чрезвычайно рад, если бы судьба отвела от него этот меч. А однажды в ярости сказал, что готов придушить бывшую любовницу.
Нечаянно брошенное слово отозвалось в девушке решимостью оградить любимого человека от многочисленных проблем, устранить их единственный источник — Аню Зорину. Наверное, Карина испугалась, что Лукьянов сам решится на убийство, уж слишком нехорошим огнем горели его глаза в тот момент, когда он говорил о своей бывшей любовнице, и взяла на себя этот тяжкий грех.
Хотя откуда ему было знать, что Карина так серьезно воспримет его слова?
В общем, начинающего афериста охватила паника. Все его мысли крутились вокруг одного вопроса — куда бежать? За полчаса, пока трамвай вез его до Центрального рынка, он дозрел до решения вернуться и попросить прощения. В трудную минуту нельзя отказываться от помощи единственного надежного человека. Весь обратный путь Лукьянов тщательно подбирал фразы, которые не унизили бы его достоинства и в то же время примирили с девушкой.
С этими мыслями Валентин вышел из трамвая, свернул во двор дома Карины и подошел к подъезду. Стоящая возле него машина «Скорой» не заинтересовала его. Актер открыл дверь и столкнулся с мужчинами в белых халатах, которые несли санитарные носилки. Лукьянов посторонился, уступив дорогу и придерживая дверь.
Вот тут он бросил мимолетный взгляд на носилки больного и остолбенел от ужаса: на них лежала мертвенно-бледная худенькая девушка с длинными каштановыми волосами, прикрытая до подбородка простыней.
— Что с ней? — глухим, еле слышным голосом спросил он у врача, который в этот момент поравнялся с ним.
— Еще одна сумасшедшая! — невесело усмехнулся тот. — Пустила себе в вену всякой дряни, а мы — спасай!
Лукьянов побледнел. Он и не предполагал, что его резкие слова вызовут у Карины столь острую реакцию. В его голове вихрем взметнулись беспорядочные мысли. «Что теперь делать?!» — мысленно возопил он в отчаянии, соляным столпом застыв у подъезда, все еще держа открытую дверь и глядя на то, как медики ставят носилки в салон «Скорой».
Поспешные легкие шаги спускающегося по лестнице человека вернули его к жизни. Он отпустил дверь, которая тут же с грохотом захлопнулась прямо перед моим носом, так как это именно я торопилась спуститься во двор, пока врачи не уехали и не оставили меня без необходимой информации, и быстро отступил за угол дома, ощутив необъяснимый приступ тревоги и страха.
