Ознакомительная версия.
Чуть позже я понял, почему этот сейф никто не искал. Просто искать его было некому...
Конечно же, строители, сгрудившиеся вокруг находки, изнывали от любопытства.
– Может, там бриллианты?
– Или деньги? Хотя ящик совсем маленький, миллиона баксов там не окажется.
– Эй, парень, – это уже они явно обращались ко мне, – ключа не найдется? Надо бы открыть!
Забирая сейф, я сказал:
– Пойду поставлю в известность шефа. Вскрывать ящик – не наше дело, пускай у него голова болит.
Честно слово, Линда Грин, ты же меня знаешь: я – аккуратный педантичный парень. И я действительно собирался отдать сейф своему боссу. Но эти слова строителей о бриллиантах здорово засели у меня в голове. Мне вдруг подумалось: а может, и правда нашему банку посчастливилось найти сокровище, которое долгие годы считалось утраченным? Я мог бы рассказать об этом тебе. «Лос-Анджелес Морнинг» поместила бы статью. Помнишь, ты всегда говорила: «Газета должна первой сообщать новости, только тогда ее будут ценить читатели». И вот ты написала бы статью и, может, согласилась бы вернуться ко мне. Я так скучаю по тебе, Линда Грин...
В лифте я с замирающим сердцем засунул в замок универсальный ключ.
Клиенты нашего банка думают, что замки уникальны. И что если они арендуют ячейку, то им выдают ключ, который открывает только их ящик. И это отчасти правда – соседний ящик клиентским ключом не откроешь. Но наш банковский ключ – универсален, открывает все замки. Думаю, это правильно, ведь клиенты часто теряют свои ключики, а потом требуют, чтобы мы быстро выдали им их ценности...
Мой ключ подошел.
Меня это не удивило, потому что части сейфов в нашем банке чуть ли не сто лет. Клиент может выбрать, какой сейф ему нужен – электронный или механический. Я бы лично предпочел именно механический, потому что любая электронная система может дать сбой, и я слишком часто вижу, как в нашем банке выходит из строя даже самое, казалось бы, надежное оборудование.
Итак, Линда Грин, я сделал то, чего не должен был делать, – открыл сейф.
Ради тебя.
Все глупости, которые я делал в своей жизни, я делал ради тебя и для тебя.
Не подумай, твой зануда ни в чем тебя не обвиняет.
Просто констатация факта...
Когда я заглянул внутрь узкой металлической ячейки, меня охватило разочарование.
Внутри находился только сложенный вдвое листик пожелтевшей бумаги, а еще пять катушек пленки. Ну, знаешь, таких круглых катушек, с намотанной на них магнитной лентой, для магнитофона времен наших дедушек.
Прослушать записи прямо в тот момент, естественно, было невозможно. Поэтому я стал разбирать небрежный мелкий почерк.
Текст записки я запомнил хорошо. Его начало было ужасным. От страха у меня по спине побежали мурашки.
«Если вы читаете эти строки, то меня, скорее всего, просто нет в живых... Меня звали Гарри Уильямсом. И я работал садовником у психиатра Барбары Мэй. Долгое время я делал магнитофонные записи бесед Барбары с актрисой Мэрилин Монро. Вся Америка восхищалась этой красивой беззаботной блондинкой. Но только мы с Барбарой знали, насколько несчастной была Мэрилин... Я прекрасно осознаю, что поступал очень некрасиво, записывая, о чем говорит Монро со своим психиатром. Но я безумно любил эту женщину. Конечно же, не было никаких шансов, что она ответит мне взаимностью. Ее голос – это единственное, что оставалось в моей жизни. Я слушал эти пленки, и мне казалось – Мэрилин рядом, она принадлежит только мне и доверительно рассказывает о самом сокровенном.
За несколько лет у меня образовалось пять катушек с записями. На последней пленке содержится информация о том, как какой-то человек вынудил Барбару Мэй убить актрису. Он заставил дока прописать ей лошадиную дозу пилюль, от которых доверчивая бедняжка Мэрилин и скончалась.
К сожалению, я не смог предотвратить убийство.
Меня сбил грузовик, я угодил в больницу. Я болен и теперь, лечение не окончено. Но сейчас, по крайней мере, у меня есть силы сбежать и дойти до участка.
Увы, я собираюсь обратиться в полицию только теперь, когда стало известно: Монро мертва.
Однако все же хочу подстраховаться. Я высылаю по почте пленки и это письмо в «Лос-Анджелесбанк», а также денежный перевод, на оплату аренды сейфа. Если в течение пяти лет никто не потребует находящиеся в сейфе материалы, я настаиваю на обнародовании этой информации.
Также хочу сообщить, что копии катушек с записями находятся в доме моего брата, Бич-сити, Двадцать пятая улица, семнадцать. Я спрятал их там раньше, задолго до всех этих событий, среди предметов обстановки. Мой брат не знает, что в его доме находятся копии пленок.
Если вы читаете эти строчки, это может значить только одно. Тот подонок, который заставил дока убить Мэрилин, добрался и до меня. Никто так и не узнал правды. Весь мир думает, что Мэрилин совершила самоубийство.
Но это не так! Не так... Бедняжка Монро очень страдала. Однако как бы туго ей ни приходилось, она всегда хотела жить.
Об этом обязательно нужно всем рассказать. Свою последнюю трагичную роль Мэрилин сыграла не по своей вине. Ее безжалостно убили. Так пусть же восторжествует справедливость!»
Прочитав такое, я не знал, что и подумать, Линда Грин.
Пришел к своему начальнику, говорю: «Вот строители нашли сейф».
Я не сказал ему о том, что покопался внутри ячейки.
Не могу объяснить, почему я испугался всей этой истории. Ведь вроде бы после убийства Мэрилин Монро прошло так много лет. И если кто-то все-таки сумел отправить на тот свет еще и садовника, то теперь-то мне все равно нечего опасаться. Никакой даты на письме не стояло, но я залез в Интернет – Мэрилин Монро ушла из жизни аж в 1962 году.
Я собирался передать эту сенсацию тебе.
Помнишь, все приглашал тебя в гости, ты не ехала, говорила – много работы. А сама, должно быть, не очень-то хотела видеть меня. Наверное, думала: я опять стану упрашивать тебя вернуться, начать все сначала. Все правильно, я так и собирался поступить...
В общем, ты все не ехала ко мне, Линда Грин.
А потом я узнал, что мой начальник, тот самый, которому я передал сейф, – мертв.
Якобы произошел несчастный случай.
Босс переходил улицу в неположенном месте, его сбила машина. Сбила и уехала, оставив босса истекать кровью...
Все это выглядит правдоподобно, да?
Действительно, иногда люди не обращают внимания на дорожные знаки и гибнут под колесами автомобилей. Но надо знать моего босса! Он был хорошим, честным, законопослушным парнем. Он никогда не нарушал никаких правил, всегда был предельно осторожен. Проще представить Луну, упавшую на Землю, чем моего босса, который идет через перекресток на красный свет или переходит улицу в неположенном месте...
И я понял: с тем сейфом что-то нечисто, до сих пор. Мне лучше заткнуться и молчать о том, что я знаю о его содержимом.
И в тот же вечер наконец ты добралась до моего дома.
Я смотрел на твои рыжие волосы, зеленые глаза и насмешливые губы – и любил каждую черточку, каждую деталь, все-все, что с тобой связано.
Тебе со мной, как всегда, было скучно. Отвернувшись, ты даже прикрыла ладошкой зевок...
И тогда, чтобы хоть как-то пробудить твой интерес, я сам того не заметил, как рассказал про тот дом в Бич-сити.
Знаешь, общаясь с тобой, я уже немного стал разбираться в том, какой должна быть информация, из которой впоследствии получается заметка для газеты.
Ты мне объясняла: в хорошей информационной заметке обязательно должны содержаться ответы на вопросы: что? где? когда? почему? как?
Я и рассказывал тебе о доме в Бич-сити таким образом, чтобы ты не получила ни единого ответа на эти вопросы. Я только намекнул, что этот дом связан с известной актрисой. Никакой конкретики. Не за что уцепиться.
Кстати, до этого разговора я пробежался по Интернету и понял: если бы только я смог найти те катушки с записями, то сразу бы стал миллионером. В Сети было полно информации о том, как редкие фотографии и видеозаписи, имеющие отношение к Мэрилин Монро, продавались за сотни тысяч долларов и даже миллионы! Ты представляешь, сколько могли бы стоить записи разговоров Мэрилин со своим психиатром! Вот тогда бы уж точно у нас никогда не возникло проблем с деньгами! Знаешь, я даже звонил риелтору, чтобы уточнить: может, тот самый дом сейчас выставлен на продажу? Представляешь, как было бы здорово купить тот особняк, спокойно его обшарить, найти пленки (если они все еще находятся там, конечно). Видишь, Линда Грин, может, я и зануда, но в сообразительности мне не откажешь. И ради тебя я готов на все! Можно было бы продать записи на аукционе. Или, может, лучше написать книгу – это принесло бы нам больше денег?
Ознакомительная версия.
