— Не надо оглядываться, — сказала я резко, но с милой улыбочкой. — Идем сядем, и я тебе все расскажу.
Мы не стали углубляться в сквер слишком далеко, приземлились на первой попавшейся лавочке.
— Заметила кого-нибудь подозрительного? — недоуменно спросил Андрей и снова попытался оглядеться.
— Сиди нормально, не крутись. Давай поговорим о… о твоих друзьях. Я давно спросить хотела, нет ли у тебя какого-нибудь знакомого, который ходит с тросточкой? Только я не графа имею в виду.
— Хочешь, чтобы я сейчас загадки разгадывал? — Андрей от изумления даже немного отстранился, чтобы лучше меня видеть. Вид у него был таким, будто он всерьез решил, что я спятила. — Нет у меня никаких знакомых с тросточкой. Граф иногда ходит с тростью, а больше… никого не знаю.
— Ох, ну ладно. Не хотела я тебе говорить, но… Там на скамейке сидит один мужичок, очень примечательный такой. Так вот, я видела его в Тарасове, когда мы садились на поезд.
— Ну и что? — не понял Андрей. — При-ехал, быть может, посмотреть на столицу нашей Родины.
— Самое интересное, что в поезд он, по моим наблюдениям, не сел. Во время посадки оставался на перроне, я сама это видела, — твердила я свое, время от времени посматривая тайком в сторону старичка.
— С тобой все в порядке?
— Со мной все в прядке. Ты меня не дослушал. Как ты думаешь, где я его видела в первый раз?
— Ну и где? — Григорьев уже перестал сопротивляться и подгонять меня, а просто выжидал, когда я выложу всю информацию.
— На пожаре. Когда твой склад горел.
— На пожаре? — переспросил Григорьев.
— Да. Сначала на пожаре, потом на вокзале. А теперь он сидит в московском скверике на лавке как ни в чем не бывало. Но в очевидной близости от нас.
Мне и самой было трудно поверить в то, о чем я говорила Григорьеву. Как, спрашивается, воспринимать тот факт, что один и тот же человек постоянно оказывается рядом? Может ли это быть совпадением? Предположим. Но этот тип оказался вблизи нас в совершенно другом городе, оставшись на перроне того, откуда мы буквально только что приехали! Это уж совсем странно. На самолете он, что ли, нас догнал?
— Может, он на самолете прилетел? — спросил меня Андрей.
— Возможно, — согласилась я. Ну вот, мысли у нас направлены в одну сторону.
— На вокзале проводил кого надо, а сам на самолет. Раньше нас прилетел и теперь решает здесь свои дела, — сам себе не веря, искал объяснение Андрей. — Но на пожаре тогда что же он делал? Он ведь не входил в здание. Его бы заметили, а мне ребята говорили, что никто чужой на склад не заходил.
— Он мог подговорить кого-то из них.
— Давай пройдемся мимо него, — предложил мне Андрей, — я на него посмотрю. А вдруг окажется знакомым?
Мы встали и направились в ту сторону, где сидел подозрительный старичок. Но он, как оказалось, смылся в неизвестном направлении, пока мы препирались.
— Ну вот, — сказала я, — его уже нет. Ушел.
— Эх, а я его даже не видел, — махнул рукой с досады Григорьев.
— Ладно, едем в гостиницу, — печально проговорила я, и мы пошли к дороге.
Поймав такси, мы загрузились на заднее сиденье и назвали адрес. Как только машина тронулась с места, Григорьев по-хозяйски положил мне руку на плечо и притянул к себе. Я уставилась на него, пытаясь объяснить самой себе причину внезапно возникшего волнения.
— Я согласен просидеть в номере весь вечер, но только в том случае, если ты обещаешь мне хорошую культурную программу, — шепнул Григорьев мне на ухо изменившимся голосом. — По крайней мере я рассчитываю на танцы.
— Что-то я не пойму… Ты в каком качестве меня нанимал? Мы ведь сей вопрос уже обсуждали. Но на всякий случай напомню: я работаю немного не в той отрасли.
— Это мне известно. Но тут особый случай. Дело в том, что ты мне очень нравишься. Нет, не так, это я тебе уже говорил. А ведь я тоже тебе не безразличен? — Андрей заглянул мне в глаза. — Признайся, Женя.
— Мне многое нравится. Дождь, например.
— Мне нравится, что ты сравниваешь меня с дождем, который ты любишь, я это видел. Но все-таки признайся. Честно говоря, мне сейчас не до смеха. Со всех сторон сплошные обломы.
— И ты ждешь, что с моей стороны облома не будет? А если все-таки надежды не оправдаются? — спросила я.
— Я этого не переживу. А так как в твои обязанности входит беречь мою жизнь, просто не имеешь права говорить мне ничего плохого, — порадовал меня Андрей замысловатым объяснением. Потом он тяжело вздохнул. — Ладно, не хочешь — не отвечай. Оставим все как есть.
— Я не люблю пустых слов, — серьезно заговорила я, — слов и обещаний, которые потом не можешь исполнить. Бывают такие моменты, когда думаешь, что все, что ты сейчас говоришь — правда, а потом, со временем, понимаешь, что это не совсем так. Но уже вернуть ничего нельзя, правильно? Слово не воробей… И если ты впоследствии начинаешь рассуждать иначе, чем раньше, то окружающие не считают, что ты передумал, они уверены в том, что ты просто обманул. Поэтому я предпочитаю молчать.
— Какая ты сегодня, — еще крепче прижал меня к себе Андрей. — Не буду я тебя мучить, не бойся. И твое признание мне не так уж необходимо. Мне достаточно того, что я и сам знаю, вижу. Ведь тогда, у меня в доме, если бы не помешал звонок…
— Мы уже приехали, — отпихнула я Григорьева, — выходи давай.
Поднявшись в номер, Григорьев решил позвонить и заказать что-нибудь поесть, но в свете последних событий эта идея меня не воодушевила. Неизвестные преследователи Андрея вполне могут попытаться отравить его, лучше не рисковать без надобности. Тем более что у нас имелось чем подкрепиться: запасы Любови Ивановны, казалось, были неисчерпаемы.
— Пойду в ванную, — невесело сообщил мне Андрей и, взяв полотенце, направился туда. Но потом, сделав два шага, остановился и повернулся ко мне. — А вдруг меня захотят утопить в ванне? А тебя рядом не будет? Что тогда?
Хотя сейчас он явно глумился, однако зерно истины в его словах присутствовало.
— Я сейчас ее проверю.
На самом деле, почему это я не догадалась сделать это раньше. Как только мы вошли в номер, я осмотрела все комнаты, а вот в ванную с туалетом не заглянула. Сейчас, осмотрев и эти помещения, я весело сообщила:
— Никого нет, тебе, думаю, ничто не грозит, так что моя помощь не требуется. Ты же умеешь управляться с кранами?
Григорьев ничего не сказал. Он вошел в ванную комнату, демонстративно закрыл за собой дверь и принялся там напевать арии из опер. Причем сильно перевирая мотив.
Я села на диван, предварительно разложив на столе снедь, что положила нам добрая Любовь Ивановна. Ее широкая душа проявилась в этом как нельзя более ярко. Ощущение было таким, будто женщина собирала нас в дорогу, которая должна была длиться, по меньшей мере, трое суток. К счастью, ничего не испортилось. Любовь Ивановна и завернула все как следует, в герметичные упаковки. Копченая курица, вареные яйца, зелень, огурцы, помидоры, картофель — мы запросто могли пообедать. Баночку майонеза можно купить в здешнем буфете, впрочем, как и сок. В общем, жить можно, и очень даже неплохо.
Я не заметила, как мои мысли плавно переключились с одной темы на другую. Почему-то мне очень не хотелось выходить сегодня на улицу. Не потому ли, что я опасаюсь очередного нападения на Григорьева? Возможно. Ведь если от него хочет отделаться конкурент, то сегодня у него остается последний вечер для исполнения задуманного. Завтра судьба этих злополучных кур должна решиться окончательно и бесповоротно. Правда, нет гарантии, что если Григорьев победит в конкурентной борьбе и купит товар, то у него закончатся проблемы. Вдруг его противник вознамерится отомстить за то, что его обошли?
Впрочем, настоящие бизнесмены, насколько я знаю, не склонны увлекаться местью. Деловые люди умеют проигрывать не только на словах. Они действуют по-другому: пытаются отыскать, на чем можно отыграться.
Как бы там ни было, сейчас главное — пересидеть в гостинице до завтрашнего дня. Эх, жаль, что поспать не получится… Получается так, что за двое суток я спала всего несколько часов, так что сейчас желание отдохнуть было особенно острым. Я встала, прошлась по комнате и закурила, встав у окна. Что-то в последнее время я слишком много курю, а не следовало бы. Но, вынуждена была признаться я самой себе, эта история меня здорово волновала. Не потому ли, что мое отношение к Григорьеву было особенным, отличным от того, как я относилась к остальным своим клиентам?
Я снова подумала о старике с тростью. Очень похоже, что он и есть таинственный конкурент Андрея. Зачем бы ему иначе появляться рядом с той фирмой, в которую приехал Григорьев? Вряд ли прибыл туда за нами, слежки я не видела.
Меня сейчас очень беспокоило одно обстоятельство. Старик, если предположить, что он действительно заинтересован в убийстве Григорьева, ведет себя довольно странно, — он совершенно не скрывается. Когда человек задумывает убить другого, ему нет никакого смысла показывать себя, навлекая подозрения. А этот тип появляется открыто и спокойно. На пожаре я его хорошо рассмотрела. Потом, на вокзале, тоже. И здесь, в Москве, сидел практически на виду, прекрасно понимая, что мы можем его увидеть. Как будто даже на это и надеялся. Но если так, то что сие означает? Просто способ показать нам, кто владеет ситуацией, обычное бахвальство или же за этим стоит нечто более глубокое?
