Ознакомительная версия.
– Понимаю, решение не из простых, но ты же ведь хочешь вновь увидеть свою суррогатную мамашу? Хочешь, я знаю. Только и я хочу получить то, что мне причитается, а потому тебе и твоему уроду-муженьку придется ограбить для меня еще один банк. Вот тогда-то мы будем квиты, и вы получите назад свою девицу. Так что ты уж постарайся, убеди его это сделать. И не тяните зря время, даю вам два дня срока, а потом… Впрочем, ты и сама догадываешься, что будет потом. Советую поторопиться.
И не дожидаясь от меня, точнее от хозяйки этого дома, ответа, неизвестный повесил трубку. Я же еще несколько минут не могла прийти в себя от услышанного, так и продолжая слушать протяжные гудки. Ясно было одно: ребят шантажируют и вынуждают совершать эти ограбления.
Наконец какой-то шум со стороны двери вывел меня из состояния ошеломленности. Я вздрогнула и повернулась. Виктор, а этот самый шум издал именно он, постучал по косяку и жестом дал мне понять, что нам пора покинуть квартирку, пока в нее не вернулись настоящие хозяева. Понимая, что он абсолютно прав, я поторопилась к выходу, и вскоре мы оба уже были сначала на крыльце, а затем, когда при помощи все той же отмычки замок был закрыт, уже и у калитки. Первым из нее, как и всегда, выглянул Виктор, но почему-то тут же быстро юркнул назад и, схватив меня за руку, поволок за дом. Я поняла, что он увидел возвращающихся жильцов, а потому лишних вопросов задавать не стала, безмолвно следуя за своим коллегой.
Проворно покинув двор через второй выход, мы с Виктором вернулись к машине, где и нашли всех остальных.
– Как хорошо, что вы успели, – обрадовано воскликнула Широкова при нашем появлении. – Мы слишком поздно их заметили, чтобы вас предупредить. Ну что, теперь едем в редакцию или сразу по домам? – безо всякого перехода спросила она.
– В ближайшую больницу, – немного подумав, ответила ей я.
– Куда? – удивленно повторила Маринка. – В больницу? А зачем? Разве у нас кто-то болен?
– Не у нас, у них, – указав в направлении того самого дома, который мы пару минут назад покинули, ответила я. А затем принялась пересказывать тот разговор, который по неосторожности имела возможность услышать.
Мои коллеги выслушали меня молча, а затем Кряжимский произнес:
– Ну теперь ясно, какой мотив у этой тройки. Кстати, могу предположить, что тем продавцом мороженого как раз и был шантажист. Они отдали ему деньги и преспокойно покинули парк, больше не переживая о том, как он их будет вывозить за пределы парка.
– Вот гадина, – вставила и свое слово Маринка. – Шантажировать ребенком. И как только у него язык поворачивается.
– А что такое суррогатная мама? – выдержав небольшую паузу после Маринкиных слов, спросил у меня Ромка.
Я не сразу сообразила, как ему это объяснить, но потом все же сказала:
– Это искусственно оплодотворенная женщина, которая носит чужого ребенка, а затем отдает его тем родителям, которые сами не могут выносить малыша, а потому воспользовались ее помощью.
– Почему чужого, если он в ней растет? – все еще не понимал меня Ромка.
– Потому что… – я снова растерялась, но тут мне на выручку пришел Сергей Иванович, продолживший объяснение самостоятельно.
– Это как у птиц. Например, снесла кукушка яйцо, она мать, но не настоящая, так как затем она это яйцо подбрасывает в другое гнездо и совсем иные птицы растят ее детеныша. Здесь почти то же самое: суррогатная мать только вынашивает ребенка с чужими генами, а затем отдает его настоящим родителям.
– Все равно не понял.
– Да что вы ему объясняете, – встряла теперь уже Широкова. – Мал он еще, чтобы такое понимать, подрастет, сам все узнает. Так вы мне скажете, чего мы позабыли в какой-то там больнице?
– Хочу уточнить, действительно ли Надежда не может сама иметь детей и потому обратилась за помощью к другой женщине.
– Ну даже если это и так, нам-то это что даст? – снова спросила Широкова.
– Я надеюсь, что там мы сможем узнать имя этой суррогатной мамаши, ведь кто она, нам пока не известно.
– Ну узнаем мы ее имя, и что дальше? – не унималась Маринка. – Ведь шантажист-то не из числа ее родственников и друзей, это и дураку ясно, стало быть, нет никакого смысла выяснять ее личность. Только убьем время на лишние действия.
– Хорошо, убедила, – сдалась я в конце концов. – Допустим, что этот момент запросто можно прояснить и по телефону, никуда специально не заезжая. Но тогда нам нужно решить, что теперь делать. С одной стороны, получается, что мы нашли преступников, которые заслуживают наказание за свои противозаконные действия. С другой, нам стало известно, что они грабили банк не по своей воле, а в связи с тем, что их шантажируют. Получается, что они действовали во имя спасения двух человеческих жизней, за что их можно даже похвалить. Но до бесконечности-то так продолжаться не может. Я, к примеру, не слишком верю в то, что шантажист так быстро угомонится и отстанет от ребят после следующего удачного ограбления. Да он на золотую жилу напал, и будет давить на ребят пока не насытится. Но мы же не можем допустить, чтобы грабежи продолжались.
– Пожалуй вы правы, – согласился со мной Сергей Иванович. – Необходимо как-то поставить точку в этой истории.
– Так, может, нам просто начистоту поговорить с этой тройкой, все им объяснить и вместе подумать над тем, как отыскать и задержать их общего врага? – предложила вдруг Маринка. – Какой им смысл что-то от нас скрывать, особенно когда они узнают, что мы хотим им помочь. Я бы, к примеру, на их месте от посторонней помощи не отказалась.
– А если они все же не захотят посвящать нас в свои дела? Побоятся, что мы все испортим…
– У тебя есть другое предложение? – в упор глядя на меня, спросила Широкова.
Я на несколько минут задумалась, а потом произнесла:
– Думаю, нам стоит немного подождать. Насколько я вижу, ребята эти и сами не глупые, значит, на поводу у этого шантажиста идти не будут, а попробуют что-то придумать. Нам же останется только подслушать их план по оставленным в доме «жучкам» и незаметно проследить за тем, чтобы все получилось как нужно и преступник был, наконец, задержан. Так мы и не спугнем никого, и все выясним без особых усилий. Если понадобится, то, конечно, вмешаемся, но пока, думаю, стоит взять на себя роль пассивных наблюдателей.
– Я тоже считаю, что стоит продолжить следить за этими ребятами и постараться увидеть, как станет происходить передача краденых денег, – поддержал меня Кряжимский. – К тому же так нам будет проще выйти на заказчика, который в общем-то является главным виновным.
– Помогать грабителям! – взмахнув руками, охнула Маринка. – До такого мы еще никогда не доходили. Если так и дальше пойдет, то мы скоро из «Свидетелей» превратимся в «Сообщников».
– Так тебе ж все равно, – заметил на это Ромка. – Главное, чтобы денег больше платили.
– Ну да, все равно, – заворчала Маринка в ответ. – Думаете, мне очень хочется, чтобы ваш Здоренко упек меня за решетку?..
– А ты что, собираешься ему обо всем рассказывать? – спросила я. – Сам-то он откуда узнает?
– Откуда, откуда! Узнает. Работа у него такая. Хотя ладно, порадую старичка.
Услышав, как Маринка назвала майора, Ромка захихикал. Я же просто захлопнула дверцу машины со своей стороны и, повернувшись к остальным, произнесла:
– Ну раз уж мы решили продолжить прослушивание и наблюдение, то кому-то придется остаться здесь, а кому-то на общественном транспорте отправиться в редакцию.
– А может, лучше сразу домой? – умоляюще глядя на меня, переспросила Маринка.
– Можно и домой, – согласилась я, понимая, что все равно без меня толку от присутствия Маринки с Ромкой в редакции не будет никакого. Пусть уж отдохнут, пока выдалось время, но потом пусть не обижаются, когда заставлю работать вдвое больше положенного.
Попросив своих коллег не слишком разбредаться и хоть иногда, но давать о себе знать звонками, я отпустила всех, кроме Виктора, с которым мы остались в машине, чтобы прослушать все разговоры, происходящие в доме.
Молодая совсем девушка с красивыми длинными волосами, немного вздернутым носиком и ясными зелеными глазами пулей выскочила из дома и, метнувшись в сторону огорода, громко разрыдалась, остановившись возле забора. На девице сейчас были короткая юбочка и кофточка с длинными просвечивающими рукавами, расклешенными книзу. Это была Надежда Исакова, та самая особа, чьего ребенка вынашивала похищенная суррогатная мать, имя которой нам с Виктором стало известно всего несколько минут назад из подслушанного разговора. Звали беднягу Оксей, странное и довольно старинное имя, впрочем, для простоты сами ребята назвали ее Оксаной.
Помимо этого самого имени, мы узнали много чего еще, включая имя шантажиста и причину его такого поведения. О последнем родственники заговорили почти сразу же, как только вернулись со своей прогулки и собрались в кухне. Причем первой о шантажисте заговорила именно Надежда. Она тяжело вздохнула и произнесла:
Ознакомительная версия.
