— Это для тебя. Здесь пачка самых недавних материалов, которые я использовал в процессах по обману доверия клиентов. Возьми. Может пригодиться.
Я еще не кончил просматривать последнюю охапку материалов, которые он уже сбагрил мне.
— Спасибо, Макс, — говорю я и смотрю на изображение красного индюка на коробке.
— Ты уже подготовил материалы к суду?
— Э… нет. Еще нет.
— Это необходимо. Найди адвоката в городе с хорошим послужным списком судебных разбирательств. Кого-нибудь, у кого есть опыт в таких делах. Я много думал об этом случае, и он все больше и больше впечатляет. Очень расшевелит присяжных. Я просто вижу, как они с ума сходят от желания похлеще наказать страховую компанию. Кто-то должен заняться этим делом и как следует потрудиться.
Да я и так уже тружусь как черт.
Он вскакивает, словно мячик, со стула и потягивается.
— С какой фирмой ты собираешься делать это дело? — спрашивает он, поднимаясь на носки и растягивая по системе йогов сухожилия на щиколотках. — Потому что для тебя это очень выигрышный случай. И знаешь, о чем я сейчас думаю?
Что, если ты заинтересуешь им фирму, где будешь работать, и попросишь их принять его к делопроизводству, а сам сделаешь всю необходимую, самую черновую работу? В твоей фирме обязательно должен найтись адвокат с судебным опытом, можешь мне позвонить, если захочешь. Я буду все лето в Детройте работать над грандиозным процессом, направленным против государственных юридических корпораций, но я все равно заинтересован в твоем деле. Хорошо? Я подумываю даже, что процесс может нашуметь, стать вехой в борьбе против страховых компаний, и я был бы рад, если бы тебе удалось заставить этих парней попрыгать.
— А что сделали государственные юридические корпорации? — спрашиваю я, чтобы отвлечь его мысли от якобы моей фирмы.
Он расплывается в широкой улыбке, сцепляет руки на макушке, он словно не верит самому себе — вот какое это грандиозное дело.
— Невероятно, — отвечает он и пускается в длинное, витиеватое объяснение этого замечательного дела. Я жалею, что спросил.
Из своего пока еще ограниченного опыта общения с юристами я уже знаю, что все они имеют одну и ту же отвратительную привычку — рассказывать разные истории о своих боевых действиях. А если они связаны с громким судебным процессом, то обязательно стремятся выложить все подробности. Если у них на руках какое-то интересное выгодное дело, которое их обогатит, они чувствуют потребность обсудить его с такими же умниками, как они сами. Макс уже спать не может, он страдает бессонницей, рисуя в воображении картины будущего разорения государственных юридических корпораций.
— Но как бы то ни было, — говорит он, снова возвращаясь к реальности, — я, очевидно, смогу быть тебе полезным в твоем деле. Я не приеду сюда следующей осенью, но мой телефон и адрес в коробке. Позвони, если я понадоблюсь.
Я поднимаю коробку с «Диким индюком». Она тяжелая, и дно у нее провисает.
— Спасибо, — благодарю я, глядя на него. — Я очень ценю ваше отношение.
— Я бы хотел помочь тебе, Руди. Нет ничего приятнее, чем пригвоздить страховую компанию. Поверь мне.
— Я постараюсь изо всех сил. Спасибо.
Звонит телефон, и он бросается на него в атаку. Я выскальзываю из кабинета со своей тяжкой ношей.
Мы с мисс Берди заключили странный договор. Она не очень опытный коммерсант и, по-видимому, не нуждается в деньгах.
Я уговорил ее снизить арендную плату до ста пятидесяти долларов в месяц, включая пользование удобствами. Она также выделила мне столько мебели, что можно обставить четыре комнаты.
В придачу к арендной плате она получает от меня клятвенное заверение, что я буду помогать ей в различных работах на участке, но преимущественно на лужайке и в саду. Я буду стричь траву, и таким образом она сэкономит тридцать долларов в неделю. Я буду подстригать кустарник и сгребать листья, одним словом, все как полагается. Был также какой-то туманный и незаконченный разговор насчет прополки сорняков, но я не принял его всерьез.
Для меня это выгодная сделка, и я горжусь своими деловыми качествами. Квартира стоит по крайней мере триста пятьдесят, так что я сэкономил двести чистыми. Я воображаю, что смогу работать на участке по пять часов в неделю, всего двадцать в месяц. Нет, неплохая сделка, учитывая мои обстоятельства. А кроме того, после трех лет, прожитых, по сути дела, в библиотеке, мне нужен свежий воздух и физическая работа.
Никто не узнает, что я еще и садовник. И еще одно — я буду поблизости от своей клиентки, мисс Берди.
Соглашение наше устное, возобновляемое каждый месяц, так что, если из этого ничего не выйдет, я перееду.
Не так давно я ходил смотреть разные неплохие квартирки, подходящие для начинающего, но перспективного адвоката. Хозяева хотели по семьсот долларов за квартиру из двух спален меньше сотни квадратных метров. И я был готов платить с дорогой душой. Однако жребий переменился.
И вот я въезжаю в довольно спартанское обиталище, построенное и отделанное мисс Берди, а потом, десять лет назад, позабытое ею. Это скромная берлога с оранжевым ковром, мебельной обивкой в тон и бледно-зелеными стенами. Здесь есть спальня, маленькая кухня с достаточным оборудованием и отделенной от нее небольшой нишей — столовой. Потолок сводчатый, что придает моему чердаку какой-то клаустрофобический вид.
Но для меня это то, что надо. Если мисс Берди будет соблюдать дистанцию, все устроится наилучшим образом. Она заставила меня пообещать, что я не буду устраивать шумных вечеринок, запускать громко музыку, приводить распущенных женщин, не стану выпивать, курить наркотики, заводить собак или кошек. Она сама все вычистила и выскребла, и полы и стены, и выбросила столько хлама, сколько могла. И буквально липла ко мне, когда я втаскивал по лестнице мои скудные пожитки. Уверен, что ей было меня жалко.
Как только я поднял наверх последнюю коробку, но еще ничего не успел распаковать, она настояла, чтобы мы выпили во внутреннем дворике по чашке кофе.
Мы сидели в патио всего, наверное, минут десять, и я только-только перестал потеть, когда она объявила, что сейчас самое время сообща ударить по цветочным клумбам. Я выпалывал сорняки, пока спину не заломило. Она же несколько минут была очень деятельным помощником, а потом предпочла стоять, наблюдать и давать указания.
Я могу отвертеться от работы в саду и во дворе, только укрывшись в безопасности в «Йогисе». Я должен обслуживать бар до закрытия, примерно до часу ночи.
Сегодня у нас полно народу, и, к немалому моему беспокойству, здесь и шайка моих сокурсников, расположившихся в переднем углу за двумя длинными столами. Это последняя встреча одного из многих братств студентов-юристов, куда я не допущен. Оно называется «Барристеры» и состоит из пишущих в «Юридическое обозрение» важных персон, которые воспринимают себя чересчур всерьез. Они стараются блюсти таинственность и эксклюзивность, у них свой ритуал вступления, когда они поют какие-то непонятные латинские вирши и делают прочие такие же глупости. Почти все собираются работать в больших фирмах или на федеральной юридической службе, все приняты в отделение налоговой службы при Нью-Йоркском университете. Это группка задавак и воображал.
Они быстро напиваются по мере того, как я таскаю им пиво кружку за кружкой. Самый крикливый из них — маленький, юркий, как белка, Джекоб Стейплс, многообещающий молодой адвокат, который три года назад, поступив в колледж, уже владел искусством грязного трюкачества.
Стейплс изобрел такое количество способов обмана и мошенничества, как никто другой за всю историю колледжа. Он ухитрялся обманом сдавать экзамены, крал учебники, идеи и тезисы у всех нас, врал преподавателям, чтобы подольше не сдавать зачетные работы и резюме. И скоро он будет делать миллионы баксов; подозреваю, что Стейплс один из тех, кто скопировал извещение обо мне в «Ежедневном вестнике» и размножил его по колледжу. Это как раз в его духе.
Хотя я стараюсь не обращать на них внимания, все же время от времени ловлю на себе случайный взгляд. И несколько раз слышу слово «банкротство».
Но я занимаюсь своим делом, иногда потягивая пиво из кофейной кружки. Принс сидит в противоположном углу, смотрит телевизор, одновременно настороженно поглядывая на «Барристеров». Сегодня Принс смотрит собачьи гонки по шоссе во Флориде и делает ставки на каждый забег. Нынче с ним играет и пьет за компанию его адвокат Брюзер Стоун, невероятно толстый и широкоплечий мужчина с длинными густыми седыми волосами и обмякшей козлиной бородкой. Он весит по крайней мере 350 фунтов, и вместе они напоминают двух медведей, жующих арахис.
Брюзер Стоун — адвокат с очень сомнительной репутацией.
Они с Принсом давно знакомы, вместе окончили среднюю школу в южном Мемфисе и сообща сварганили немало темных делишек. Когда никого нет рядом, они считают свои денежки. Они дают взятки политикам и полицейским. Принс у них нападающий, а Брюзер мыслитель. И когда Принс попадается, Брюзер на первых полосах газет вопит о том, что в обществе творится несправедливость. Брюзер пользуется большим влиянием в залах суда, прежде всего потому, что известен своей щедростью по отношению к присяжным. Поэтому Принс не боится осуждающих вердиктов.
